Игорь Зотиков - Зимние солдаты

• Название: Зимние солдаты
• Автор: Игорь Зотиков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-98797-030-0

Игорь Алексеевич Зотиков – член-корреспондент РАН, полярный исследователь, гляциолог, предсказавший существование подледниковых антарктических озер, один из первооткрывателей озера Восток. Его имя хорошо известно тем, кто интересуется историей освоения Арктики и Антарктики.

Книга отличается необычной структурой. Основой ее стали бесхитростные рассказы – американца и русского – о жизни во время войны и первые годы после… Объединенные вместе в одной книге, эти рассказы усилили друг друга, внезапно создав картину жизни не двух человек, а жизни двух стран за важный период их истории. А встретились и подружились американский летчик Роберт Дейл и русский ученый Игорь Зотиков в Антарктиде.

Завершают книгу репродукции картин И.А. Зотикова, который брал во все экспедиции мольберт и краски и даже на антарктическом морозе писал только с натуры.

---

Исключение из семинарии

– Итак, я учился в семинарии третий год. Дело было в 1916 году. Мне 18 лет, вроде бы уже думающий, почти взрослый человек. Но головенка-то была слабая. С одной стороны, я был уже практически неверующий человек, почти атеист, а с другой – верил своим священникам как личностям. И однажды в семинарской церкви на исповеди я сказал попу о своих сомнениях. Он что-то говорит, что-то спрашивает, я отвечаю: «грешен, грешен». Например, не курил ли, не слушался… На это все отвечали: «грешен, батюшка», «грешен, батюшка». Ну вот уже и исповедь-то почти кончилась, и тут я ему сказал: «Вы знаете, батюшка, а я ведь, по-моему, не верю в Бога. Сделайте так, чтобы я поверил, помогите».

Вот это его по-настоящему ошарашило. Он начал спрашивать: как же ты не веришь в Бога, ведь ты учишься в семинарии, сам будешь учить других, чтобы крепко веровали в Бога, а ты… А я все долдоню: «Не верю, батюшка… Помоги, батюшка!»

Я думал, он меня как-то вразумит… И вдруг, может, месяц прошел, мне сообщают, что меня исключили…

Тогда только я понял, что это моя исповедь сработала. Тайну исповеди, видно, священник нарушил. Ведь время-то было какое – шестнадцатый год шел, год до революции оставался. Перед революцией, ты же знаешь, что творилось: в разных городах восстания, брожение вовсю шло. Может, это его заставило… Теперь-то я понимаю: как же я-то не сообразил – ведь какая-никакая, а головешка-то у меня на плечах была. А вот не смолчал.

Брожение-то и семинарию затронуло, уже «Марсельезу» пели в семинарии, но не выгоняли же…

На румынском фронте

– Не знаю, ездил ли куда отец, пытался ли меня восстановить, догадывался ли, что происходит. А произошло то, что и у нас случается, особенно в войну. Исключили студента – и сразу его в солдаты. Ведь в семинарии-то была отсрочка от призыва, а как только отчислили – мне восемнадцать, и пока отец ездил куда-то, хлопотал, – меня забрали в солдаты. И все кончилось!

– Тут-то ты, папа, пожалел, наверное?

– Я ведь не знал, что все так в государстве было связано. Оставили меня в Тамбове, но уже учиться стрелять, колоть. Ведь война страшенная шла. После того как поучили немного, послали сразу на фронт, в район Черновицы, в Молдавию. Там распределили кого куда, и сразу на фронт. Я еще не понял, в чем дело, а уже орудийный обстрел со всех сторон.

Солдаты говорят, что это Керенский, который хотел восстановить авторитет в глазах союзников, пытался наступать. Но постреляли-постреляли и осеклись.

Дальше – больше. Братание началось с немецкими и румынскими солдатами. Наши окопы были в одном месте, их – в другом, и солдаты с противоположных сторон встречались между ними, договаривались о новых встречах. Солдатские комитеты стали организовываться. Меня избрали в солдатский комитет, и стал я ротным организатором. А тут уже пошли большевики! Ведь наша вторая стрелковая дивизия была большевистская. Меня в конце концов продвигать вверх стали.

Такое брожение началось… По линии командования и солдатских комитетов это было сделано, или иначе, но вдруг, в одно утро – все! Все офицеры пропали! Они, видно, договорились друг с другом и незаметно ушли, неизвестно куда.

Становлюсь командиром роты

– Итак, мы остались без офицеров. Тут и началась неразбериха. Меня сделали командиром роты. Это человека-то, который военному делу почти не учился, никакой школы не кончал, тогда как раньше даже командиры взводов офицерами были. А я уже был и выбранный комиссар.

Итак, всех офицеров по-прежнему нет. Вдруг выясняется по телеграфной связи, что командир полка в Тамбове. А у нас в полку уже в командиры полка избрали фельдфебеля. Чашин была его фамилия. Решили: во что бы то ни стало все имущество сохранить и отправить в Тамбов, где мы формировались. А как отправишь?! Везде волнения, никто не знает в больших городах кому что принадлежит, какой где строй, кто за кого, пропустят нас там или нет. Железная дорога была, а порядка-то никакого.

Меня сделали квартирьером и направили в тыл, в Винницу, километров за шестьсот. Дали мне лошадь, и Чашин, новый командир полка, говорит:

– Мы здесь сами будем управляться, заявку сделали, чтобы вагоны грузить. А тебе, как ротному командиру, даю впридачу к винтовке еще наган и лошадь, и ехай куда хочешь, готовься к приезду полка, потому что мы решили ехать через Винницу.

Я даже сейчас еще удивляюсь, какой же я квартиръер, если не знал, где и когда для полка снимать квартиру.

Но я приказ получил и поехал. Ехал ночами, когда стемнеет. Как я не боялся, что меня застрелят в одно прекрасное время?

И вот однажды вдруг стоп! – перетянута веревками дорога, по которой я ехал, лошадь остановилась. И сразу гул голосов, и встают из кустов несколько десятков человек.

Меня сразу задержали, проверили документы и отправили в деревню. Оказывается, деревня эта восстала, а местный помещик засел в имении. Меня решили судить. Но не могли определиться, как со мной поступить. Они все вооружены, несколько сот домов в деревне. В конце концов суд постановил: возвратить винтовку и обязать жить в этой деревне, а когда пойдут брать фольварк – имение, – я должен буду участвовать с ними в штурме.

Я понял, что попал в руки партизан и лучше не перечить. Но через некоторое время они поверили, что я квартирьер, мне надо ехать в Винницу, и отпустили, отдав оружие и документы.

Квартирьер в Виннице

– Примерно через месяц приезжаю, наконец, в Винницу, и не знаю, что делать дальше. Чашин, когда я уезжал, дал мне инструкцию:

– Когда дело осложнится, и вас станут задерживать, или что-то в этом роде, то, в крайнем случае, если сложится неблагоприятная ситуация и, может, задержат, а может, наоборот, бежать будет нужно, то лошадь вы можете продать.

Ведь зарплату-то мне никто не платил, а я как-то и на что-то жить должен был. На первое время мне дали несколько сотен рублей, а дальше… Разрешили мне лошадь продать. И тут, когда я подъехал к Виннице, я понял: лошадь здесь и девать-то некуда. Тем более, оказалось, никто не знает, когда прибудет сюда наш полк. Ну, я и продал все. Седло продал, лошадь, пришел к коменданту пешим и говорю:

– Я квартирьер из второй стрелковой дивизии, она должна сюда прибыть. – Рассказал ему все и спрашиваю, когда будет здесь наша часть. И тут оказывается, что я не первый, уже были переговоры с представителями части, прибывшими прямо по железной дороге. Их даже на время задержали, но они заявили, что если их немедленно не отпустят, представители части, оставшиеся на свободе, вернутся в дивизию, и она придет сюда все равно, только разгонит здесь всех и разрушит железнодорожную станцию. Тогда местные власти согласились пропустить наш эшелон…

Мне оставалось только ждать. И, наконец, однажды ночью пришел-таки наш эшелон.

– Пап, а ты квартиры-то им нашел?

– Нет, в должность квартирьера не всегда входит снятие квартир. Мне просто нужно было находиться впереди по движению и разведывать все. Причем никто не знал, что там, впереди. Поэтому мне и лошадь разрешили продать, если что.

Племянник Коля, сын Юра и Игорь Зотиков на охоте. 1958

Так вот, пришла наша часть. Даже еще не собственно в Винницу, но Винница, как ты помнишь, согласие уже дала, когда другие квартирьеры ее припугнули, приехав целой делегацией с ультиматумом: либо пропускайте, либо мы вас всех завтра разгромим.

Вот такая была ситуация. С одной стороны, железная дорога – государственная, имеет важное значение. Но кому она принадлежит? Произошел переворот. Кому служат солдаты? Никто часто не знал, какая часть едет, большевистская или служит другому знамени. Знали только, что едет в Тамбов и у нее есть командир. Никто даже не знал, какой это командир, настоящий или, как у нас, выбранный, как Чашин.

Встреча со своим полком

– Наш Чашин оказался настойчивым, резким и сумел поставить вопрос как надо. Вот Винница и отдала приказ: «Пропустить».

Я находился на предшествующей Виннице станции. И вот ночью выхожу к путям – там уже скопилось несколько наших эшелонов. На всех открытых площадках стояли по углам пулеметы, и сидели наготове пулеметчики. Я быстро нашел своих, меня, конечно, узнали: «А, Алеша, наш командир роты!»

Так я присоединился к своим, и никаких осложнений больше не было. Мы мчались, вооруженные, даже все время ощетинившиеся, и так доехали до самого Тамбова.

В Тамбове нас встретил настоящий командир полка – полковник. Стали сдавать имущество. Сдали. Мне выдали удостоверение, и оказалось, что я числюсь уже не командиром роты, а командиром батальона – повысили меня, пока я странствовал на лошади.

Приехали в Козлов, мне нужно получать деньги, довольствие, а там глаза на лоб: какой вы командир батальона, вы у нас числитесь солдатом! Сначала даже не хотели выдавать зарплату: солдатские деньги дадим, а за командира батальона – извините! Писари начали с издевок, а потом почему-то изменили тон на уважительный – поняли ли, или депеша какая-то пришла по телефону, но дали мне справку и выдали денег. Не помню сколько, но порядочную сумму. Тогда «керенки» – деньги Керенского ходили.