Михаил Иржавцев - Данэя

• Название: Данэя
• Автор: Михаил Иржавцев
• Жанр: Философия

Роман-антиутопия.

В древние и средние века количество ученых исчислялось единицами — в наше время их количество огромно и будет увеличиваться всё больше и больше благодаря научно-техническому прогрессу. Но чем может быть чревата эта, существующая уже, тенденция вытеснения физического труда интеллектуальным?

Будущее на Земле — непонятно, насколько дальнее. Сверхвысокий уровень развития всего, и общество, состоящее почти из одних ученых-интеллектуалов. А тех, кто непригоден для интеллектуального труда, «неполноценных», безжалостно используют. Как ресурс органов для хирургических пересадок интеллектуалам, упрощенного удовлетворения сексуальной потребности, производства всяческих опытов наряду с животными. И — для вынашивания детей «неполноценными» женщинами.

Лал, историк и мыслитель, единственный понял, к чему ведет подобное разделение человечества: царству сверхсовершенных роботов, заменивших людей, во главе с немногочисленными бесчувственными гениями и строго потребным этим гениям количеством умственно выродившихся «неполноценных». Он начинает борьбу за его ликвидацию; её после его гибели продолжают его друзья, Дан и Эя, — борьбу долгую и полную острых драматических моментов.

---

Вездеход медленно плыл; казалось, озеру нет конца. Они то двигались по узким протокам, то снова попадали на широкий плес.

Облака начали смыкаться. Когда совсем стемнело, Дан остановил вездеход и включил все прожекторы.

— Дождемся рассвета. — Он достал еду.

— Я совсем еще не хочу!

— Ему надо.

— Ох! — Но покорно выпила козье молоко. Потом он заставил ее лечь отдыхать и сел рядом.

— Похоже на земное — и в то же время совсем иначе. Да? — спросила она негромко.

— Ты о цвете? Да: удивительная синева!

— Это из-за концентрации углекислоты?

— Непонятно. Может быть.

— Или что-то еще.

— Да.

— А на Земле такое бывает?

— Даже не слышал никогда.

— Я тоже.

Они замолчали, так как вдруг остро почувствовали, как хочется быть им сейчас на Земле — родной, привычной. Больше двух лет уже, как они покинули ее.

Но облака вновь разошлись, свет «луны» разорвал темноту, залил все вокруг опять дивной синевой и мерцанием бликов. И тоска исчезла, они сразу успокоились.

Но длилось это недолго; облака снова сомкнулись, уже до самого рассвета, который они встретили в непроглядном тумане.

«Долго ли он будет стоять?» с досадой думал Дан. «Не пришлось бы улететь, больше ничего не увидев».

Эя дремала. Он сел у локатора, начал обшаривать берега, чтобы хоть чем-то занять себя. Скалы, скалы, скалы.

И вдруг он увидел лес. Нет, не может быть! Нет: лес! Правда, странный какой-то.

Он стал крутить регулятор, резкость увеличилась. Нет, конечно, это не лес. Скалы. Только вытянутые вверх, острые. Как зубья. Сказочного дракона. И дальние ряды их, действительно, напоминают огромные старые ели.

Дан не стал будить Эю. На самой малой скорости повел вездеход в ту сторону.

«Солнце», видимо, взошло: пробившись сквозь облака, с помощью ветра расправилось с туманом. Становилось все ясней, и за поворотом, у высокой скалы вся картина разом предстала перед ним.

— Эя, вставай! Смотри!

Она вскинула голову; сжала веки, прогоняя сон, зевнула. Потом открыла глаза, и сон сразу исчез: она застыла, пораженная, уперевшись ладонями в прозрачную переднюю стенку колпака вездехода.

Низко стояли плотные темные облака, застилая небо над головой, и лишь вдали было чисто. Оттуда били яркие, отчетливо видимые лучи «солнца». Виднелась только часть его, и оно казалось огромным.

Торчали скалы невиданной формы. Целый лес скал. Впереди, сбоку, вблизи, вдали. Через них текла вода, образу каскады, то невысокие и очень широкие, то узкие — значительно выше.

Скалы очень разные. Дальние в основном темные; несколько скал впереди их, освещенные «солнцем», ярко сверкают. Одни скалы — как чудовищные зубья; другие — перевернутые гигантские сосульки; третьи торчат прямо из воды ровными рядами, как трубы старинных органов. Четвертые…

— Ели, Дан! Заколдованный лес! — Он молча улыбнулся ей в ответ.

Пятые — как таинственные башни неведомых цивилизаций.

Но самым поразительным снова были краски. Глубоко синие тени, нежные светлоголубые блики, серо-бирюзовые облака; бесконечные переходы лилового, сиреневого. Чистая холодная гамма, никогда дотоле не виданная.

Они не могли оторваться. Когда «солнце» скрылось за облаками, решили дожидаться его на плоской вершине высокой скалы, с которой должен быть лучший обзор всей панорамы, чем с качающегося на воде вездехода.

Они надели скафандры. Дан тоже был в панцыре: Эя с благодарностью отметила это про себя. По выдвижному трапу перешли на скалу.

Ждать пришлось довольно долго. Но они не спешили. Почти не разговаривали; каждый сидел, погруженный в собственные мысли, слушая через звукоприемники шум водопадов.

Не хотелось никуда уходить. Эя чувствовала, что планета перестает быть чужой: она увидела, узнала ее красоту. Будет любить в ней не только будущую Землю-2. Теперь это — их планета. Она прикасалась к камням, действительно сине-голубым, каких она никогда не видела на Земле.

«Солнце» опять прорвалось, зажгло волшебную гамму красок. Они смотрели, жадно впитывая видение в себя — почти не дыша, боясь потерять хоть секунду.

И «солнце», действительно, вскоре скрылось. Облака становились все темней. Ждать дальше было бесполезно. Даже опасно: могла, как обычно, начаться гроза.

С сожалением они покинули скалу. Аэрокар подтянул вездеход к себе и быстро унес к катеру.

Возвращались из края Лазоревых скал полные чувств, омытые впечатлениями, понявшие что-то очень важное для себя. И когда на следующий день Эя, наконец, согласилась пойти с Даном в дальние залы Первой пещеры, где сталактиты, сталагмиты, колонны, где цветы и ветки из белых сверкающих кристаллов гипса, она уже не сомневалась в правоте Лала, не желавшего тронуть то прекрасное, что он здесь увидел — пытавшегося избежать такой жертвы. Даже ради оксигенизатора.

27

Они сидели у компьютеров, занимаясь каждый своей работой. Эя позвала:

— Дан!

— Сейчас! Подожди.

— Не могу. Скорей!

Он испуганно вскочил:

— Что с тобой?

— Фу, я тебя напугала. Нет, не бойся — ничего. Дай-ка руку! — она взяла ее положила себе на живот.

Дан очень осторожно касался его: ему давно хотелось этого, но ужасно боялся, не причинит ли это вред, и никогда не осмеливался. И вдруг что-то мягко толкнуло в руку, и через короткое время еще раз.

Он продолжал держать руку на ее животе, смотрел на нее — чувствовал, что никогда в жизни не испытывал такой нежности, как сейчас к ней. И не зная, что делать, что сказать, неожиданно ушел.

Через неплотно прикрытую дверь до нее донеслись вымученные скрипучие звуки. Она улыбнулась: он теперь всегда в минуты очень сильного волнения берется за скрипку.

…К тому времени, когда она должна была родить, распустилось последнее из деревьев первой посадки, у которых набухли почки. Лишь небольшое количество деревьев не перенесло консервацию, не пробудилось, и робот вырыл их. Остальные покрылись листвой или хвоей и под действием стимуляторов начали быстро расти. Они ходили туда гулять ежедневно.

У него было наготове все: аппараты, инструменты, кислород, кровь, медикаменты. Эя проделала еще раз психотерапевтические упражнения.

Схватки начались на следующий день, ближе к вечеру. Она лежала на специальном ложе кибер-диагноста. Дан в стерильном белом комбинезоне сидел рядом, подбадривал ее.

Но потом схватки прекратились. Наступила ночь. Дан напился настоя лимонника.

Они возобновились к полночи.

— Кричи, — говорил он, — тебе будет легче: кричи. — А она еще и через силу улыбалась, когда могла; кусала губы, терпела, стараясь не кричать.

Потом началось. И вот Дан держит на руках что-то маленькое, красное, в слизи. Мальчик, как и определил раньше кибер. Сын!

Младенец громко кричит. Значит: все в порядке! Дан быстро обрезает пуповину, обрабатывает ее. Обмывает ребенка и кладет в камеру — сразу начинает работать кибер-диагност.

А пока Дан бросается к Эе. Молодец: у нее великолепное здоровье. Все прошло как надо. Два небольших разрыва, ну совсем малюсеньких. Он быстро сшивает их.

— Дан! Какой он! Покажи!

— Подожди! Тебя надо как следует обработать.

— Вытри пот с лица, оно у тебя совсем мокрое.

— Подожди, Эя. Успею еще.

Кибер уже выдал данные на экран: вес, рост, — все прочее. Все великолепно.

— Дан! Ну, покажи!

Завернув младенца, Дан подносит его к Эе. Она еще очень слабая, может только повернуть голову.

— Рыжий!

— Как ты!

Он потом не заснул, сидел всю ночь. Заснула Эя. Спал малыш. Дан бросал на него взгляды: он чувствовал, что этот неимоверно крошечный человечек заполнил собой все. Рыжий — как Эя. «В мать!» — Дан улыбнулся.

Пока все хорошо: кибер молчит. А он устал прилично, в основном от напряжения: не делает ли что-нибудь не так?

— Дан! — Эя проснулась и шепотом звала его.

Он подошел, склонился над ней:

— Ну, как ты?

— Ничего уже. Ты не спишь?

— Нет.

— Стережешь?

— Стерегу.

— Он — спит?

— Спит, — Дан неожиданно даже для самого себя горделиво улыбнулся. — Все хорошо, мама Эя. Ты у нас молодец. Спасибо за сына.

— Ты тоже, отец Дан: по-видимому, ты блестящий акушер.

— Ты так думаешь?

— Ты устал, я вижу.

— Ничего, потом посплю.

— Дан, а я есть хочу. Очень!

— Замечательно! — он берется за браслет, посылая заказ, и вскоре робот привез еду.

Дан с ложки кормит ее крепким бульоном, настоящим куриным, для которого была зарезана одна из куриц. Для такого случая нужно, тем более что кур у них теперь более сорока и столько же цыплят, да еще яйца лежат в инкубаторе. Эя ест с удовольствием: видно, что здорово проголодалась. После бульона он кормит ее куриным мясом. Есть ей надо больше: за двоих. Наевшись, Эя снова засыпает.