Михаил Иржавцев - Данэя

• Название: Данэя
• Автор: Михаил Иржавцев
• Жанр: Философия

Роман-антиутопия.

В древние и средние века количество ученых исчислялось единицами — в наше время их количество огромно и будет увеличиваться всё больше и больше благодаря научно-техническому прогрессу. Но чем может быть чревата эта, существующая уже, тенденция вытеснения физического труда интеллектуальным?

Будущее на Земле — непонятно, насколько дальнее. Сверхвысокий уровень развития всего, и общество, состоящее почти из одних ученых-интеллектуалов. А тех, кто непригоден для интеллектуального труда, «неполноценных», безжалостно используют. Как ресурс органов для хирургических пересадок интеллектуалам, упрощенного удовлетворения сексуальной потребности, производства всяческих опытов наряду с животными. И — для вынашивания детей «неполноценными» женщинами.

Лал, историк и мыслитель, единственный понял, к чему ведет подобное разделение человечества: царству сверхсовершенных роботов, заменивших людей, во главе с немногочисленными бесчувственными гениями и строго потребным этим гениям количеством умственно выродившихся «неполноценных». Он начинает борьбу за его ликвидацию; её после его гибели продолжают его друзья, Дан и Эя, — борьбу долгую и полную острых драматических моментов.

---

Тяжелый панцирь скафандра прочен, очень. Может быть, Лал засыпан, замыт. Но скафандр выдержит тяжесть, а кислорода хватит на много суток. Если только! Если его не раздавило глыбами. Да и падение с такой высоты… Но может быть, вода создала подушку, смягчившую падение.

Ладно, нечего думать! Вколоть еще допинг и добежать до вездехода. И скорей в катер: поднять его и с высоты прощупать все локатором!

Вездеходы у входа в пещеру, в ущелье. Один перевернут, то ли воздушной волной, то ли вырвавшейся из пещеры водой. Возле него груда намытого песка, которого здесь не было.

Дан залез в вездеход, и он сразу сорвался с места. Добравшись до катера и, наконец-то, поднявшись ввысь, долго и упорно обшаривал локатором горы, реку, место ее впадения в море.

Ничего! Он возвращался и снова дотошно все обшаривал. Просто не мог поверить, что погиб Лал — никак не мог! Но лихорадочные поиски не дали ничего.

Плохо! Ох, как плохо! Значит, самое невероятное произошло. Что он скажет Эе? Что? Он отвечал на ее вызовы только мгновенными сигналами, молчал — но сколько это может продолжаться?

Наконец Дан с отчаянием понял, что все: уже больше ничего нельзя сделать. Сориентировавшись на крейсер по радиоволне, включил автопилот. Сил больше почти не оставалось.

Никак, ну никак не верилось, что Лал погиб! Что Лала больше нет! Лала, брата! Мудрого, доброго, неповторимого. Не пожелал воспользоваться последней возможностью, чтобы не увлечь за собой его, Дана! «Да-ан! Не забудь… А-а-а!!!» Он закрыл глаза: совсем уже не было сил, руки как будто налиты свинцом.

Он не мог потом вспомнить ничего: ни как катер набирал высоту, ни как летел, ни как подруливал к крейсеру. Ощутимо помнил только толчок при стыковке, от которого он словно очнулся.

Перебрался в шлюзовую камеру. Форсировал продувку, потому что — в иллюминаторе прижатое бледное лицо Эи, в наушниках вопрос:

— Дан! Почему ты — один?

Он открыл герметичную дверь камеры. Пес чуть не сбил его с ног, ворвался внутрь, судорожно обнюхал камеру, его — и жутко, тоскливо завыл.

Дан снял шлем.

— Где Лал? Почему он остался там? — Эя испуганно смотрела на него. — Дан!

— Нет Лала. Больше нет. Погиб! — с трудом выдавил из себя, прохрипел он.

— О-о! Лал!!! Нянечка, нянечка-а!

Дан вдруг почувствовал, что совершенно не может двигаться. Начал валиться, и упал бы, если бы Эя не подхватила. Помогла выбраться из шлюзовой, усадила. Сняла с него скафандр, впрыснула лекарства, и все молчала, пока он не начал приходить в себя. Тогда села рядом.

— Как же это, Дан?

— Метеорит. Мы были в горах. Он упал, близко. Обломки скал обрушились в озеро выше нас. Вода перехлестнула через край и пошла на нас. Она смыла его. В пропасть.

— Почему ты не шел на связь, когда я звала?

— Я искал. Долго, много раз. Я не верил. Я не мог сказать, что нет его.

Заплетающимся от последействия допинга языком он рассказал, как они высадились, нашли одну, потом вторую пещеру, про ночевку в горах, про страх за нее, когда увидели идущий на нее болид, и радость, когда он прошел мимо.

— В полутора километрах. Перед этим я долго ждала связи с вами и нечаянно задремала: меня разбудили сигнал и Пес. Еле успела усесться, маневр прошел с большой перегрузкой: он летел с огромной скоростью. — Страх с того момента у нее так и не прошел.

Рассказ о самой катастрофе, о спуске и поисках снова отнял у него все силы. Кое-как с помощью робота ей удалось поместить его на ложе кибер-диагноста. С ним, к счастью, страшного ничего не произошло: только действие сильного перенапряжения и большой дозы допинга. Она включила элетросон, ввела иглу в вену, чтобы подпитать его глюкозой. Он должен спать ровно двадцать часов.

Оставив его одного, Эя пошла в каюту Лала, где заперла Пса, чтобы не слышать его дикий вой.

— Нет нашего Лала, Песик!

Пес снова завыл, повернув к ней голову. Эя протянула к нему руку — было страшно, хотелось прикоснуться к чему-то живому, но он оскалился, злобно зарычал. Она оставила его в покое.

Вот так! Кончилось! Удивительно благополучный, даже без каких-либо мелких происшествий, полет сюда. Когда все еще впереди, окутанное ожиданием, мечтами и романтикой. Теперь это позади.

Страшное начало! Нет Лала! И не будет. Ни его самого, ни его улыбки, ни удивительных рассказов. Трудно им будет без него. Кто ждал, что это случится сразу? Как расплата за первые шаги по этой планете, которую она сейчас ненавидит.

Нет Лала! Нет его! И пусто все и никому не нужно. И Пес так воет.

— Прекрати, слышишь? Сейчас же прекрати выть!

Она выскочила из каюты, захлопнула дверь. Упала в кресло, давясь рыданием.

22

Положенные двадцать часов беспробудно спал Дан. С тяжелой от слез и мыслей головой, Эя периодически заходила проведать его.

Почти все время его сна она провела в рулевой рубке возле приборов, Локатор молчал. Пронеслись еще два метеора, но небольшие, и далеко от крейсера. Там же в рубке она на короткое время забылась тяжелой дремой.

Наконец, она выключила электросон. Дан проснулся. Чувствовал он себя благодаря долгому сну достаточно удовлетворительно и сразу же занялся изучением показаний локатора.

— Пока нормально. Будем сажать крейсер.

«Зачем?» — чуть было не закричала Эя.

— Место посадки у второй пещеры. Она достаточно глубока и вряд ли пострадала. Там приступим к монтажу оксигенизатора. Надо будет только найти отверстие трубы.

— Ну, а если ее нет, второй пещеры? Будешь монтировать в первой?

— Нет. Буду искать другую. Лал не хотел ее трогать.

— И поплатился за это жизнью.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты вправду — хочешь произвести сейчас высадку? Туда? Сейчас — когда только что погиб Лал? И у тебя есть желание это делать?

— Да. Я должен это сделать. Мы должны.

— Лал…

— Ничто не дается даром.

— Но…

— Молчи! Молчи и слушай. Нам доверили это, послав сюда. Первыми. Мы обязаны сделать порученное нам. Даже если живым останется лишь один из нас. Я тоже мог погибнуть там — и тогда все должна была бы сделать ты одна. Это может случиться и потом: гарантии ни в чьем бессмертии у нас нет. Мы здесь одни, никто не может заменить тебя. Поэтому раскисать — я тебе не позволю!

— Ты… ты не так понял меня!

— Да? Ладно.

— Дан! — ей, действительно, было стыдно своей слабости.

«Еще необстрелянная», вспомнил он старинное выражение; было жалко ее в эту минуту — хотелось приласкать, успокоить. «Нет: пусть справится с собой сейчас сама — нельзя иначе».

Они уселись у пульта в кресла, пристегнулись. Заработали тормозные и рулевые двигатели. Крейсер начал пологий спуск.

…Несколько витков для ориентации по сигналам двух радиомаяков у входов обеих пещер, и автопилот сажает крейсер точно, в двух километрах от Второй пещеры.

Пора выходить. Скафандры-панцыри на них, в которых всегда производилась посадка — нерушимое правило с самых первых дней космонавтики. Особенно сейчас.

Шлюзование. Спуск. И взявшись за руки, они идут по планете.

Легкие облака, и ярко сияет светило. Залитое светом, все кажется приветливым, готовым дружелюбно принять пришельцев.

Впечатление портит только перевернутый вездеход. Теперь уже с Эей Дан спускается в колодец. В пещере следы внезапно хлынувшего сильного потока: груды песка, камней, глины. Порой трудно пройти: коридор доверху забит наносами — приходится с помощью робота расчищать проход. Продвигаются очень медленно. Дан локатором прощупывает своды: хоть он и опасался, они целы, трещин нет — гора устояла перед ударом метеорита.

Оставленного им с Лалом в последнем гроте робота нет: смыт потоком. Дан наполняет водородом новый шар: он поднимается беспрепятственно. Стравив связь на прежнюю длину, Дан с Эей идут обратно.

…Нужно найти выход трубы. Дан сел в седло вертолета, пристегнул ремни.

— Никуда не уходи. Жди здесь!

— Разреши мне лететь с тобой!

— Нет! — ответил он тоном, исключавшим возражения и вопросы. Ей ни к чему видеть его лицо, когда он будет пролетать там, над тем местом. Где погиб Лал.

Он сразу набрал высоту. Видно озеро, сильно заваленное глыбами. Виден висящий шар.

Отверстие трубы, действительно, под скалой, нависающей над водой, чудом уцелевшей при падении глыб. Главное из того, что они хотели тогда узнать, из-за чего остались в горах.

Отверстие достаточно большое — прекрасное дополнение к остальным данным пещеры. Лал был бы доволен! Пора обратно.

Нет, эту террасу ему не миновать. Невозможно! Она сейчас выглядит вполне мирно. Вот и камень, за который он цеплялся, стараясь удержаться с Лалом. Место Смерти.

Ах, Лал, Лал! Брат! Друг, ближе которого у него не было и, должно быть, никогда уже не будет. Редкий и удивительный, скромный и гениальный. Все! Погиб, исчез, не будет никогда!