Николай Золотарёв-Якутский - Искатели алмазов

• Название: Искатели алмазов
• Автор: Николай Золотарёв-Якутский
• Издательство: Cоветская Россия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1962

Повесть Николая Якутского «Искатели алмазов» воссоздает историю одного из самых поразительных и выдающихся открытий советских геологов.

В повести дана обобщенная картина трудных и долгих поисков, завершившихся открытием якутских алмазоносных месторождений.

На фоне «охоты» геологов за алмазами писатель показывает несколько поколений ученых, преемственность славных традиций русской и советской геологии, прослеживает жизненный путь своих героев. Вместе с тем на примере якута Бекэ и членов его семьи в книге раскрываются великие перемены в судьбе якутского народа, совершившего после Октябрьской революции гигантский переход от примитивного общественного уклада к обеспеченной и свободной жизни.

---

— Здорово! — восхищенно заулыбался Семенов. — Да ты, дорогой товарищ, просто ходячая географическая карга. Тогда вот что. У вас случилось несчастье. Видел больного парня? Это ваш проводник. Не мог бы ты, Алексей Павлович, поработать вместо него? Хороший оклад положим, обмундирование, питание. А?

— Я полностью присоединяюсь к просьбе Федула Николаевича, — сказал Великанов.

У старика под седыми бровями хитровато и умно блеснули узенькие щелочки глаз.

— Нанимаете, а, однако, не говорите, зачем в тайгу пришли.

Федул Николаевич насупился, любопытство старика ему не понравилось.

Павлов живо повернулся к Великанову.

— Опять за алмазами? А? Владимир Иванович?

Великанов никогда не был дипломатом, не умел уходить от прямо поставленных вопросов. Да и к чему, собственно, скрывать в данном случае?

— Да.

Старик опустил глаза, помолчал, потом сказал:

— Ну, что же… работать у вас буду. Когда вести?

Великанов смущенно погладил бороду.

— Алексей Павлович, мы вам вынуждены будем доверить государственную тайну. У нас сейчас нет возможности обставить это дело необходимыми формальностями, но вы дадите обязательство не разглашать ее. Понятно?

Павлов утвердительно кивнул.

— Прекрасно. Вы умеете читать карту?

Павлов опять кивнул. Лицо его оставалось равнодушным, и весь он, сидящий прямо и неподвижно, напоминал сейчас деревянного идола.

— Федул Николаевич, покажите карту.

Семенов достал из планшета, оставшегося у него еще с фронта, вчетверо сложенный лист, развернул. Под верхним обрезом карты стоял гриф: «секретно».

— Вот река Далдын, а вот точка. — Федул Николаевич ткнул пальцем в кружок, сделанный карандашом, — в которую мы должны прибыть. Доведете?

Павлов, не отвечая, склонился над картой. Он долго всматривался в кружочек, он запоминал. Река Далдын пересекает карту наискосок. Первая, вторая, третья, четвертая излучины… Внутри восьмой излучины заветный кружочек.

Павлов оторвал взгляд от карты и сказал:

— Доведу. Одна ночевка будет.

Вечером, укладываясь спать в чуланчике, Великанов говорил Федулу Николаевичу:

— Что ни говорите, батенька, а нам повезло, что мы встретили Павлова.

6. Бекэ-большевик

Время бежало быстро, как воды Иирэляха. Вырос сын Александр, сделался хорошим охотником. Привез жену из соседнего стойбища, поставил свою юрту рядом с отцовской. Да, видно, напрасно. Умерла вскоре Прасковья, и просторно стало в юрте Бекэ. Долго горевал старик. Выйдет на берег, сядет, дымит трубкой и вспоминает, как Прасковья встречала его на этом месте, когда он возвращался с рыбной ловли. Радовалась и называла его великим охотником, если много было рыбы, печалилась и поносила последними словами, если улов не покрывал даже дна лодки. Вспоминает Бекэ, как лет двадцать с лишним назад испугалась Прасковья, когда он рассказал ей про камень, похожий на глаз, как боялась взять тот камень в руки… Хорошее было время.

Почему никто тогда не надоумил Бекэ, что это лучшее время в его жизни? Э-э, да кому это известно! Никому. И зачем звать? Жизнь устроена мудро, «на оставляет человеку воспоминания.

Вскоре в юрте Александра появился на свет новый человек. Бекэ реже стал ходить на охоту, нравилось ему сидеть с внуком. Смотрит в его темные глазенки и поет. Поет про то, что была у маленького Александра бабка, добрая бабка. Она очень хотела увидеть его, потому что любила маленьких детей, но не дождалась и умерла. Он пел про чудесный камень, найденный им давно-давно на отмели в устье Иирэляха, камень, радующий глаз игрою красок, камень, который люди за красоту ценят больше, чем пятьдесят лисьих шкурок. Еще он пел про то, что хорошо прожил свою жизнь. Много было в ней голода, холода, много черных дней, но много и тепла. После зимы наступала весна, Бекэ ездил к Павлову и привозил муку, чай и табак. Летом он ловил много рыбы, а зимой бил пушного зверя. Много, ой много зверя добыл Бекэ на своем веку, хватило бы одеть целый наслег… И отец маленького Александра тоже ловит рыбу, бьет зверя и привозит от Павлова муку, чай, табак… И где-то в далеких краях люди носят одежду из добытой им пушнины. И маленький Александр, когда вырастет, станет великим охотником, убьет много зверя, будет привозить от Павлова муку, чай, табак…

В тот год отец маленького Александра привез от Павлова очень мало муки, чаю и табаку, зато много новостей. Нет царя, нет исправника и урядника, в тайгу пришли русские большевики. Они отнимают у якутов оленей и другое добро, а кто не отдает, того убивают. Павлов велит якутам вступать в отряд Канина, чтобы драться против большевиков.

Новости поразили Бекэ. Никогда такого не случалось в тайге. Он закурил трубку и стал думать.

Сын уселся напротив и ждал, что посоветует отец.

— Канин — русский? — спросил Бекэ.

— Русский.

— Зачем же он собирается драться со своими? Ведь большевики грабят и убивают только якутов?..

— Не знаю. Павлов ничего про это не говорил.

— Павлов богатый и жадный, он боится за свое добро. Он может наговорить лишнего. А у нас взять нечего. Подождать надо.

«Подождать надо» — так диктовала охотничья мудрость. Жди, подстерегая колонка или горностая, не спугни зверя нетерпеливым движением, стреляй в белку, жди, когда она повернется к тебе так, чтобы пуля могла попасть ей в глаз и не попортила шкурку. Жди, будь терпелив, смотри зорко! Может быть, ты увидишь не много, но зато никогда не спутаешь горностая с лисицей.

Лето прошло спокойно. Как тысячи лет назад, глухо, диковато шумела тайга, величественно текли ее реки, звери в срок линяли и обзаводились детенышами. И Бекэ, выходя по утрам из юрты, удовлетворенно улыбался в редкие усы: тайга всегда тайга, ничто ей не страшно, ничто и никогда не нарушит ее извечного спокойствия.

По первому снегу отец и сын отправились на охоту вместе. Они рассчитывали потом, наткнувшись на следы зверей, разойтись каждый своей дорогой. Около полудня они спустились в узкий распадок, заросший ерником. Впереди бежала собака. Вдруг она остановилась, ощетинила шерсть на загривке, глухо заворчала.

Охотники замерли на месте. Александр взял наизготовку ружье.

— Медведь!..

Бекэ отрицательно показал головой. Медведь для таежной собаки — зверь привычный, она не боится его. На медведя собака бросилась бы с заливистым лаем. А тут она чего-то испугалась…

По дну пади осторожно двинулись вперед и вышли на длинную узкую прогалину. На снегу лежали люди. Они лежали в странных позах: у одного неестественно вывернута нога, у другого рука торчала вверх и скрюченные пальцы стыли на морозе.

«Мертвые!» — ледяным бураном пронеслась мысль в голове Бекэ, взъерошила под шапкой волосы. Никогда не случалось такого в тайге. Что произошло здесь несколько часов назад?

Александр испуганно смотрел на отца, шептал побелевшими губами, словно опасаясь, что мертвые могут его услышать:

— Пойдем отсюда.

Бекэ попятился, боясь повернуться спиной к странной прогалине. И тут до его слуха донесся стон. Бекэ замер на месте. Закон тайги говорит: не бросай человека в беде! Сто» повторился. Ужас медленно отпускал сердце Бекэ. Старик знаком велел сыну следовать за собой и пошел вперед. Вдвоем они осмотрели лежавших. Пятеро из них, изрешеченные пулями, были мертвы, шестой еще дышал. Это был человек лет сорока, с худощавым костистым лицом, на котором выделялся заострившийся, как у мертвого, нос. Короткие черные волосы, подбитые сединой, словно шерсть серебристой лисицы, торчали щетиной. Раненый стонал, но не приходил в сознание. Бекэ распахнул полы его тулупа, под тулупом оказалась кожаная куртка, на портупее — пустая деревянная колодка для маузера. Пониже правого плеча чернела пулевая рана.

Через полчаса из двух жердей и еловых разлапистых веток Александр сделал носилки. На них положили раненого. Он был тяжел, будто набит дробью. Только к ночи добрались обессилевшие охотники до родного становища. Раненого поместили в юрту Бекэ, стянули с него одежду, теплой водой смыли кровь с тела, посыпали рану пеплом, наложили чистые тряпки. Он лежал неподвижно, как мертвый, и даже не стонал. Ночью Бекэ то и дело прикладывался ухом к его груди — сердце тихонько билось. Утром раненый открыл глаза и что-то быстро-быстро заговорил по-русски. Бекэ уловил только одно знакомое слово: «конь». Потом опять наступило беспамятство. И так трое суток.

На четвертые сутки русский пришел в себя. Он впервые взглянул на Бекэ осмысленно. И старый охотник увидел, что у этого полуседого человека удивительно молодые глаза, чистые и яркие. Бекэ улыбнулся, у незнакомца дрогнули губы в ответ. Он что-то сказал по-русски. Бекэ знаками объяснил, что не понимает.

— Кто ты, догор? — проговорил раненый по-якутски.