Саманта Хант - Изобретая все на свете

• Название: Изобретая все на свете
• Автор: Саманта Хант
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-063118-6, 978-5-271-32869-5

1943 год. Изобретатель Никола Тесла ни с кем не общается и коротает дни в роскошном отеле «Нью-Йоркер». Но знакомство с Луизой Дьюэлл неожиданно изменяет все и оказывается первым звеном в цепи удивительных событий… Именно Луизе предстоит стать самым близким другом Теслы — гения, которого современники считали не просто ученым, но почти волшебником. Именно ей он поверит множество тайн, узнать которые мечтают многие!

---

Весь следующий день Уильям пил, что означало, что с утра он ужасно веселился. Он радовался, что овощной ларек так хорошо торгует, щекотал Тилли, пока она возилась у мойки с оставшимися от ужина тарелками. К полудню он стал раздражителен, утомился и пожаловался на звон в ушах. Тилли никакого звона не слышала.

— Да ты послушай! — велел он.

Она замерла, чувствуя, как страх пробирается вверх по хребту. И ничего не услышала.

— Что, так и не слышишь? Ты меня с ума сведешь!

Уильям распахнул дверцы шкафа в поисках источника звука. Выбросив на пол все, что стояло на полках, и ничего не обнаружив, он повернулся к Тилли и сжал ей виски.

— Слышишь или нет?!

На его бледном лице было отчаяние.

Она снова замерла, прислушиваясь.

— Да, — наконец сказала она. — Слышу, милый. Теперь я слышу.

Она думала его успокоить, хотя, по правде сказать, ничего не слышала.

Уильям уронил руки и склонил голову на бок. Он уставился на нее. Теперь его лицо ничего не выражало.

— Мерзкая врунья! — он плюнул на нее. — Ни звука не слышно!

К обеду он отключился, и Тилли наслаждалась передышкой. За пару часов она успела перебрать свои вещи, хранившиеся в чемодане, и прибраться в доме.

На следующее утро Уильям проснулся с ужасным похмельем. Он до подбородка натянул одеяло, в страхе, что тело расколется надвое. Тогда-то он и заметил чемодан Тилли. Он был аккуратно собран и приготовлен, как будто она куда-то собралась уехать. Он выполз из постели и спустился на кухню, где она готовила ему чай, чтобы успокоить головную боль.

Он остановился в дверях, и она целую минуту не замечала его.

— Уезжаешь, значит?

— Да-да, уезжаю, — буркнула она, устав от вечных подозрений.

— Потому, значит, ты и собрала чемодан к отъезду, а?

— Конечно, Уильям. Именно поэтому.

Она повернулась к вскипевшему чайнику и закончила начатое дело. Когда чай был готов, она оглянулась, думая, что застанет Уильяма на том же месте. Она ошиблась. В кухне она была одна. Пощелкивала горячая духовка. Она отнесла чай наверх, решив, что он вернулся в спальню, но и там было пусто.

— Где ты, Уильям, — позвала она. Ответа не было. — Уильям?

Должно быть, он все-таки решил пойти на работу. Она вернулась вниз и поставила чашку на стол, посластила чай и стала пить сама. Заново планируя день, отрезала себе кусок хлеба на завтрак. В кухне без Уильяма было спокойно и мирно, и она очень удивилась, когда через несколько минут он вернулся оттуда, куда уходил — из дровяного сарая — с топором в руках. Для нее стало полной неожиданностью, что он поднял топор и двадцать шесть раз опустил его на череп Тилли, прежде чем уронить окровавленное орудие и подойти к соседскому дому, чтобы сообщить соседям.

— Я это сделал. Пришлось. Теперь меня повесят.

Но Уильям ошибся. Заголовки газет, подкупленных Эдисоном, гласили: «Кеммлера вестингаузили!», а статьи описывали, как пламя вырвалось у него из головы, как из-под ногтей шел пар, как Кеммлер стал первым человеком, убитым электрическим стулом, действующим на переменном токе и изобретенном Гарольдом Брауном, служащим некого мистера Томаса Эдисона.

ГЛАВА 9

Что касается скрытого смысла этого прекрасного сна, я его не понимаю, но ведь я ничего не понимаю.

Генри Адамс, Всемирная выставка в Колумбии 1893 г.

Она была еще не готова для испытания на людях.

Подошвы ботинок врезаются мне в бедра. Я стою на коленях, раскачиваясь взад-вперед. Пульс. Мне придется притронуться к ней. Я на мгновенье закрываю глаза, собираясь с духом, и сжимаю ее запястье между большим и указательным пальцем. Заряд еще кружит где-то рядом, и что-то меняется от этого прикосновения. Моя голова падает на плечо.

— Луиза.

Она говорила, что так ее зовут. Пульс бьется у нее на запястьи. Девушка жива. Я выпускаю руку и перевожу дыхание, вытирая пальцы, стирая ее микробов на ковер.

Потом я в смертельной тревоге жду ее рассказа. Я готовлюсь услышать ее отзыв об установке. Вероятно, меня тревожат и возможные последствия, если разряд застрял у нее в суставах или обжег ее мысли. Для меня совсем нежелательно внимание дирекции отеля. Финансы мои в полном беспорядке, и если мне придется снова переезжать, работа застопорится.

Ее глаза движутся под веками. Это лучше, чем полная неподвижность, в которой я застал ее. Луиза. Любопытная девица. Два визита за одну неделю. На два больше, чем я получил за последний год, хотя вряд ли взлом комнаты можно официально назвать визитом. Я дотягиваюсь до полотенца и делаю из него подушку ей под голову. У нее чуть подергиваются мышцы щеки: кожа покраснела. Я отключаю аппарат. Рот у нее приоткрывается, и я слышу дыхание. Не могу сказать, что жалею о вмешательстве девушки. Хочется только, чтобы она очнулась и рассказала мне, что с ней произошло, рассказала, что она там видела.

Медленно тянутся минуты. Я трогаю ее за плечо тупым концом карандаша.

— Эй? — говорю я прямо ей в ухо.

Веки у девушки вздрагивают, достаточно, чтобы впустить внутрь немного света. Она шевелится. Я чувствую, как возвращается в комнату ее сознание. Слышу, как она глотает воздух и совсем неожиданно приходит в себя. Садится рывком, с круглыми глазами.

— Пожалуйста, не говорите никому!

Вот первые слова, которые срываются с ее губ.

Я молчу.

— Пожалуйста, — упрашивает она. — Я потеряю работу. Я только посмотрела.

Этого преимущества я не учел. Я думал только о своих неоплаченных счетах и об устроенных мной перебоях в подаче энергии.

— Как вы себя чувствуете? — спрашиваю я.

Она осматривается по сторонам, словно думает найти здесь ответ.

— Все в порядке, — говорит она.

— Что вы чувствуете? — я продолжаю опрос.

— Я очень боюсь, что вы расскажете управляющему о том, что я была у вас в комнате, и я потеряю работу.

— Ваш секрет, — говорю я ей, — останется при мне, пока мой… — Я указываю на аппарат. — Останется при вас.

Она поднимает на меня глаза. Она согласно кивает.

— Аппарат, — говорит она.

— Аппарат, — говорю я.

— Да. — Она немного успокоилась и почти шепчет: — Я чуть не забыла.

— Что произошло, когда вы его включили?

— Я была живой, — говорит она. — Что это?

— Не могу вам сказать. Он еще не готов.

— Но мне вы можете сказать. Я никому не проговорюсь.

— Нет, боюсь, что не могу.

— Почему?

— Слишком опасно.

— Опасно?

— Да.

— Хм-м.

Она поджимает губы, словно ищет способ обойти опасность. Поворачивается ко мне лицом, подтягивает колени, пряча их под пышной юбкой горничной. Несколько прядей ее темных волос прилипло к губам, так что через все лицо протянулись тонкие линии. Она их, кажется, не замечает.

— Но я ведь уже знаю, разве нет?

— Ну, если вы уже знаете, тогда мне и объяснять ни к чему. Ну вот. Вы отдохните здесь, пока не почувствуете себя лучше.

У нее немного озадаченный вид. Она молчит, но в голове что-то просчитывает, перебирает.

— Я не понимаю, — говорит она.

— Да, я знаю, — отвечаю я, пользуясь преимуществом над ее взбаламученными мыслями. Я вскакиваю с коленей на ноги. Должно быть, я перекрыл подачу крови в сосуды ног, потому что, встав, чувствую себя немного неуверенно. Пока она сидит на полу, приходя в себя, я подхожу к окну и закидываю ногу на подоконник. Что-то не так, вены в моей ноге словно залили цементом. Я, не обращая на них внимания, подтягиваю вторую ногу. Я нужен птицам. Вчера вечером у меня появился новый пациент, тоже со сломанным крылом. Его контрабандой доставил мне под ливреей помощник официанта. Когда я уже наполовину за окном, а наполовину внутри, что-то изменяется; онемение сдвигается, бросаясь прямо ко мне в середину.

— Ой-ой-ой!

Да, верно. Я леденею. Вот оно. Отчетливая боль от середины туловища к плечам. Возможно, я что-то подхватил. Не надо мне было трогать эту девушку.

Голубь, увидев меня на подоконнике, опускается рядом, и я держусь, пригнув голову, протискиваюсь под рамой.

— Хуу-ху!

Я делаю отчаянную попытку позвать ее, мою птицу, но дыхание нечистое и слабое.

— Ой-ой! Да.

Вот опять, трепыхание под ребрами и ужасная боль. Трепыхание? Я опускаю взгляд к себе на грудь. Не она ли там бьет крыльями у меня за грудиной? Тридцать три этажа бросаются навстречу моему взгляду. Я нездоров. Ее здесь нет, а я почти не могу дышать.

— Луиза…

Дыхания не хватает. Мне уже не хочется оставаться на оконном карнизе, и я с некоторым трудом перекидываю ноги обратно в комнату, на пол. Я прислоняюсь к кровати.