Александр Пресняков - Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв.

• Название: Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв.
• Автор: Александр Пресняков
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-985-18-1210-9

Предлагаемая работа — часть первого тома «Лекций по русской истории», прочитанных автором в 1904—07 гг. При перепечатке издатель снял главы 1—4, посвященные судьбе Великого княжества Киевского и Великого княжества Галицкого (в результате пятая глава книги Преснякова в нашем издании стала первой). Издатель также поставил свыше 100 иллюстраций, которых у автора вообще не было.

Историю Великого княжества Литовского профессор Пресняков рассматривал с позиций западнорусизма. Несмотря на это, его книга сохраняет ценность за счет детального рассмотрения социально-правового устройства ВКЛ и проблем, связанных с заключением Кревской (1386), Городельской (1413) и Люблинской (1569) уний между ВКЛ и Польским королевством.

---

Указанных данных, пожалуй, достаточно для ближайшей моей цели — наметить основные черты внутреннего строя так называемых земель-аннексов Литовско-Русского государства как са мостоятельных единиц в его составе, связанных с общим центром лишь признанием господарской власти того великого князя, который сидит в Вильне и на Троках.

Какой же характер носила эта власть господарская в XV в.? Вместо того чтобы догматически перечислять ее прерогативы и функции, историку, полагаю, удобнее и естественнее идти иным путем, а именно: рассмотреть строй управления, те органы, через которые осуществлялась власть великих князей литовских. Это даст нам скелет той организации, которая связывала — в какой мере, это другой вопрос — в одно политическое целое то, что мы зовем Литовско-Русским государством, и определенное основание для ответа на вопрос о сущности этой власти, как и об ее отношениях к общественным силам земель этого государства.

После 1413 г. по Городельской унии установлены в великом княжестве Литовском должности по польскому образцу. Конечно, в некоторых отношениях это привело к видоизменению прежней администрации. Но историки Литовско-Русского государства давно отметили и выяснили, что тождественные по названию литовские и польские должности оставались, однако, в XV в. весьма различными по существу{77}.

Так, прежние наместники великого князя литовского, сидевшие по стольным градам земель Литовского государства, переименовываются в воевод, оставаясь, однако, все теми же великокняжескими наместниками. Лишь постепенно приобретают они значение, схожее с значением польских воевод, признанных вождей шляхетского самоуправления. Так как вообще dignitates — высшие должности — лишь постепенно приобретают земский характер и независимое в значительной степени положение относительно господаря, то и воеводы XV в. остаются еще по идее и значению представителями центральной великокняжеской власти, ее органами по различным отраслям управления.

Вид Смоленска в 1611 г. 

В собственно великом княжестве бывшие княжества Ольгерда и Кейстута стоят со времен Витовта под управлением виленского и трокского воевод. Они еще не дигнитарии в польском земском смысле слова, а официалы великого князя. Это особенно сказывается в их роли по управлению Виленским и Трокским округами, в тесном смысле слова, где они ведают именем великого князя всю администрацию. Тут воевода остается наместником великого князя, управляя и господарским хозяйством на его «замковых» землях, ведая эксплуатацию пашенной земли, выгонов, пастбищ, лугов, лесных угодий, озер, рек и т. д., сбор податей и налогов, наконец, суд и управу над живущими в его «державе» крестьянами. Они, представители материальных интересов господаря, не только ведают, но иной раз и налагают новые пошлины, следят за тем, чтобы не было шкоды для господарских доходов при мобилизации имуществ, как и за увеличением доходов путем раздачи пустых земель на оброк или населенных имений и доходов под условием службы. Земли и население, подлежащие такой административной деятельности воевод, находятся у них в «державе». Они держат эти земли от великого князя, получая доходы на себя с замковых земель, из косвенных сборов с торговли, наконец, из «даров», которые воевода получал при приезде в тот или иной город, и, вообще по обычаю, по разным случаям от населения той или иной местности и отдельных лиц, ищущих защиты, управы, покровительства.

Но воевода с этим соединял более широкое значение и за пределами своей «державы», составлявшей лишь часть его воеводства. Тут эта его более широкая роль, прежде всего военная. Изъятые из его «державы», предоставленные в «державу» другим, стоявшим ниже воеводы, наместникам-державцам волости, так же как частные имения крупных землевладельцев, стояли в различной по степени судебно-административной зависимости от воеводы то в смысле апелляции (?) на суд державцев, то в обычае битья челом воеводе, минуя низшую инстанцию, то в том, что к воеводе тянули подсудностью привилегированные лица, не подчиненные державцам и их тиунам.

Но эти отношения представляли значительную пестроту в зависимости от развития различий в условиях «держания» и «закривальных листов» — иммунитетов, освобождавших их владельцев от подсудности и самим воеводам.

Наконец, в воеводствах находим и удельные княжества, потерявшие политическую силу, но сохранившие административно-судебную обособленность. Таковы в XV в. княжества Слуцкое, Клецкое и Мстиславское на территории воеводства Виленского; княжества Кобринское, Городецкое, Пинское и Туровское на территории воеводства Трокского. Подобно крупнейшим державам наместников (получивших название старост), например, Новгородскому повету, Ковенскому, Берестейскому и др., эти княжества составляют обособленные судебно-административные округа с независимым от воеводы управлением. Они не стоят под присудом воевод, не находятся в его праве. Но единство воеводства выражалось при этом дроблении юрисдикции в том, что воевода остается военачальником, который следит за исполнением обязанностей военной службы землевладельцами воеводства, следит за тем, чтобы земля из службы не выходила (при отчуждении ее земянами и военнообязанными крестьянами). И наместники-державцы и удельные князья ставятся со своими боярами и слугами в ополчение воеводства.

В XVI в. дробление воеводской власти идет и дальше благодаря деятельности гетманов наивысших, на смотр которых местные наместники-державцы, старосты и поветовые хоружие ведут в назначенный сборный пункт всех обязанных военной службой. Но и тогда эта должность гетмана, не бывшая постоянной, не убила значение воевод.

Эта общая характеристика воеводской власти достаточно показывает, насколько они были преемниками княжеской власти, заменившими удельных князей. Преемственность эта в свою очередь освещает исторически возникновение двух явлений, связанных с воеводской должностью: 1) стремление населения смотреть на воеводу как на местную власть, связать ее с местными интересами и 2) стремление перенести на нее свое старинное право призыва, признания и отвержения княжой власти.

Но, прежде чем присматриваться к этим явлениям, обратим внимание на положение наместников-представителей великокняжеской власти в землях-аннексах. Утверждаясь в отношении к той или иной земле, великокняжеская власть вступала в наследие прежней местной удельной власти. Великий князь был князем Жмудской, Витебской, Полоцкой и т. д. земель. Его значение как местного князя выражалось между прочим в том, что он имел в каждой земле и свое господарское хозяйство.

Основной единицей такого хозяйства были господарские дворы, к которым тянули дворная пашня и ряд угодий. Конечно, характер элементов княжого хозяйства эти земельные имущества сохраняли, пока были «держаны на господаря», а не расходились на раздачу «в держания» разным лицам на тех или иных условиях.

То же непосредственное овладение частями территории с целями либо хозяйственной эксплуатации, либо, по крайней мере, имущественного распоряжения (как источника материальных средств для достижения финансовых, военных и административных целей путем раздачи их в «держания» под условием платежей, повинностей, служб) достигалось: 1) правом княжой власти на выморочные («спадковые») имения, причислявшиеся к добрам господарским, 2) конфискациями, 3) приобретениями частноправового характера — завещаниями частных лиц в пользу господаря, покупками и т. п.{78}

Западная Русь не знает общих, последовательно проводимых ограничений господарского землевладения, какие встречаем, например, в договорах Великого Новгорода с князьями. Борьба земель с развитием вотчинного землевладения и вотчинного хозяйства господарского имела и тут место, но приняла особые формы и никогда не достигала такой категоричности, как в новгородских отношениях.

В привилее Жмудской земле 1492 г. встречаем ограничение господарского землевладения statu quo ante: «дворы наши новые, у их поветех не мають быти через нас будованы, одно оные дворы, мають, были направованы и будуть тыи, которыми были у часу князя Витовта». В других привилеях (Полоцк, Витебск, Смоленск) находим отрицание права великого князя на выморочные имения: «в беззатщины и в отмерщины… не маем вступатися». Конфискации мало имели значения на практике не только потому, что постепенно потеряли характер государевой опалы и были введены в законные рамки, но и потому, что на практике применялись много реже, чем допускались законом, да и применялись чаще как временная кара с возвратом в порядке помилования.

Наконец, «спадки» по завещаниям — в большинстве случаев орудие борьбы с княжатами в форме «принудительных записов», как и в Московском государстве, составляют явления единичные, хотя «спадки» бывали очень крупных размеров. Другие ограничения носят особый и более сложный характер, обусловлены стремлением местных панско-боярских обществ ограничить вотчинную власть и произвол великого князя в пользу не столько политической свободы земли, сколько своих сословных и землевладельческих интересов. И земская жизнь западнорусских земель не развилась до «народоправства». Не будет преувеличением сказать, что в ней незаметно и тенденции к тому{79}.