Федор Лашков - Шагин-Гирей, последний крымский хан

• Название: Шагин-Гирей, последний крымский хан
• Автор: Федор Лашков
• Издательство: Редотдел Крымского облполиграфиздата
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-7707-1168-Х

Название очерка, написанного известным в прошлом крымским историком и краеведом, говорит само за себя — речь в нем идет о неудавшемся «крымском Петре I», пытавшемся реформировать государственную систему Крымского ханства, но оказавшегося игрушкой в политической борьбе черноморских держав, жертвой интриг местной феодальной верхушки и неготовности тогдашнего населения Крыма к быстрой европеизации.

Для всех, кто интересуется историей Крыма.

---

Но не для того он оставил столицу ханства, чтобы умыть руки в крымском деле. Теперь крымский вопрос вступил в новую фазу усложнений. Мирные переговоры с Турцией в Бухаресте убедили только в упорстве турок, ни за что не соглашавшихся на признание Крыма независимым, несмотря даже на то, что им воочию представили союзный трактат России с Крымом, обнародованный 29 января 1773 г. Военные действия возобновились, Турция готовилась дать отпор Румянцеву, извещала в Крым, что пришлет помощь. Тогда Долгорукий стянул войска к Перекопу, а Синявин со своею флотилией стал крейсировать вокруг Крыма, на случай появления турецкого флота [43]. В это время у Перекопа Шагин ведет с главнокомандующим беседу по душе. Чтобы сделать Крым независимым, нужен такой хан, уверял паша, который не боялся бы Турции, а действовал бы решительно. Шагин продолжал говорить о всегдашнем своем усердии к России и в конце концов обещал, что если его сделают самовластным над татарами ханом, то он утвердит независимость Крыма от Порты[44]. 19 июля Долгоруков дал знать в Петербург об этом желании Шагина. Совет, получив в третий раз предложение сделать Шагина ханом, хотя по-прежнему находил доводы паши основательными и справедливыми, все-таки привести их в исполнение не решался, ибо это значило бы нарушить трактат, обнаружить свое вмешательство в дела Крыма и этим дать себя в руки Турции. Совет сознавал, что немало лет потребно для совершенного отделения татар от Турции, и в виду этого поручил только Панину обнадежить Шагина покровительством императрицы и «всегдашним в случае нужды сюда убежищем»[45]. Но не успел еще этот ответ сделаться известным всем лицам, стоящим при татарской негоциации, как, вследствие беспокойства на Кубани, снова пошло в Петербург предложение о Шагине.

Дело в том, что Турция, ободрившись неудачей дунайской экспедиции России, действительно послала свои суда к Тамани. С ними прибыл на Кубань Девлет-Гирей. Сейчас на Кубани, бывшей всегда средоточием самых беспокойных элементов, выходивших из Крыма, в лице разных искателей приключений, в лице разного рода султанов, «чаявших движения воды», пошло ходить известие, что Крым возвращается под власть Порты, почему она и назначила Девлет-Гирея ханом [46]. Ногайцы, жившие на той стороне, пришли в движение, от которого их не могла удержать даже русская команда, находившаяся под начальством Стремоухова, приставленного к кочевникам. Русское влияние ослабло настолько, что Джан-Мамбет опять видел единственное средство спасения в отделении ногайцев под особое управление мощного сераскира, каким считался Шагин. И вот Щербинин снова поднимает вопрос об избрании Шагина ногайским сераскиром и, как оказалось, для окончательного решения. Тайное вмешательство Турции в дела Крыма заставило Россию с своей стороны поступать решительнее. Пришел ответ: провести в сераскиры Казы-Гирея, который также добивался начальствования, а в случае его неудачи — Шагина [47].

28 августа Шагин, сложив с себя звание калги, выехал в Полтаву, где был любезно принят. Ему обещали выдавать ежемесячно по 500 руб., а в случае, если по каким-либо причинам он оставит Полтаву и переедет в Петербург, то будет получать по 1000 руб.[48]. Через два месяца Долгоруков получил новый рескрипт, в котором бывшему калге увеличено было жалование с 500 р. на тысячу [49]. Между тем Казы-Гирей потерпел неудачу: Девлет, соединившись с едичкульцами, напал на пристава Павлова, рассеял его отряд и стал утверждаться среди ногайцев. Тогда Щербинин, взяв на непредвиденные расходы из канцелярии слободской губернии 35 т., послал на Кубань Шагина. С ним ехал бригадир Бринк, а их сопровождал отряд войск под начальством Стремоухова. Со своей стороны Долгоруков распорядился придвинуть войска к месту отправления Шагина. Последний уже прибыл на Кубань и нашел дела в лучшем положении: полковник Бухвостов успел рассеять мятежные толпы татар и занял важный пункт на Кубани— Копылу [50]. С помощью денег и прибывших отрядов Шагин в мае 1774 года утвердился на Кубани [51].

Пока ограничились этим, так как Порта согласилась признать независимость татар, согласилась признать союзный трактат татарской области и России и 10 июля 1774 года заключила Кучук-Кайнарджийский мир.

Итак, заключенный мир, казалось, должен был успокоить державы, должен был покончить между ними недоразумения и утвердить за Крымом положение, предоставленное ему Россией.

Но не успокоился Крым. Заключенный мир образовал между ним и единоверною Турцией пропасть, которую оба мусульманских государства стараются уничтожить.

Связанный узами духовного родства, Крым не мог помириться с оторванностью и тянул к единоверной Турции. Со своей стороны последняя, несмотря на незажившие еще раны, нанесенные ей в первую войну, не могла забыть о потере Крыма, которого Кайнарджийский трактат не мог с формальной стороны оторвать от нее окончательно, сохранив за султаном право посылать калифское благословение каждому из новоизбираемых ханов.

По этим соображениям только что заключенный с Россией трактат стал нарушаться. Крымцы, по выводу Долгоруковым расположенных в Крыму войск, отправляют депутацию в Константинополь и поручают ей заявить Порте, что они не желают быть независимыми и просят принять их под свою защиту [52]. Несмотря на неудачу, понесенную крымцами при нападении русского войска, волнения в Крыму не унимались. Со своей стороны Порта внимательно слушает заявления татарской депутации, посылает в Крым нового пашу — Бахти-Гирея, поддерживает Девлета, передвинувшегося из Кубани в Крым, не признает Сагиба ханом как поставленного с помощью России [53].

Дела на это время приняли такой критический оборот, что в Петербурге решили, в случае, если Крыму суждено будет отойти к Турции, удержать по крайней мере ногайцев [54]. Для этой цели Щербинину выдали 100 т. и отправили на Кубань в кочевья Джан-Мамбета [55] действовать сообща в пользу образования ногайского ханства, но с условием, «чтобы Порта не видела в этом явного нашего участия». Сначала Щербинин принимал Джан-Мамбета с Шагином, которые почему-то не поладили, затем склонил ногайцев и к концу 1774 года Шагин мог уже быть объявлен ханом [56]. Извещенный об этом Панин 10 января 1775 г. написал Щербинину не медлить избранием Шагина, но не производить разрыва между ногайцами и крымцами, в виду охлаждения Порты к татарскому делу и, следовательно, лучшего поворота в делах, вследствие чего ногайцы должны испросить у крымского хана утверждения Шагина в избранном ими ханском достоинстве. Оставалось склонить на сторону Шагина еще беспокойных едичкульцев, как новое обстоятельство дало другой ход происходившим событиям. Порта, по выражению русского поверенного Петерсона, наскучилась крымскими хлопотами и сделалась уступчивой [57]. 27 марта высочайший манифест объявил о заключении мира с Турцией [58]. Султан согласился выдать «нисан» Сагибу и признать его ханом, для чего отправил в Крым с этим нисаном своего мириалия. Приезд мириалия возбудил умы сильнее прежнего. Крымцы, руководимые Девлет-Гиреем, возмутились и низложили слабохарактерного Сагиба, а на его место возвели Девлета [59]. Пока Щербинин протестовал в Крыму против низложения Сагиба, пока Петерсон требовал от Порты объяснений по поводу случившегося в Крыму; Девлет тем временем действовал в пользу возвращения ханству прежнего порядка и послал на Кубань сераскером Тохта-ыш-Гирея [60]. Тохтамыш с таманцами и ногайцами напал, в числе 3 т. человек, на Шагина, перебил весь отряд, находившийся при нем и заставил его бежать к абазинцам. Генерал Борзов послал один купеческий бот, который перевез Шагина в Еникале [61]. Здесь ему предстояло принять участие в более важных по своим последствиям событиях, которые не замедлили вскоре обнаружиться. Турция, под влиянием совершившихся событий, снова заговорила. Репнину, посланному в Константинополь для засвидетельствования дружбы и союза с Турцией, Порта прямо заявляет, что Крым не может оставаться без турецкого покровительства и формально просит Россию отступить от независимости татар [62]. Репнин доносил об этом в Петербург, жаловался, что Порта не выводит своих войск из Крыма, задерживает контрибуцию и думает воспользоваться этим для пересмотра вопроса о вольности татар. Действительно, поведение Турции показывало, что она не думает отказываться от обладания Крымом: новому хану, вместо калифского благословения, послана султанская инвеститура, как это делалось раньше, во время господства Турции над ханством. В добавление ко всему Порта ограничивала свободу мореплавания и задерживала купеческие суда, направлявшиеся в Керчь.

Россия решила поддержать кайнарджийский трактат, приходивший в разрушение. 8-го марта 1776 г. императрица подписывает рескрипт Румянцеву, принявшему теперь ближайшее ведение крымского дела, придвинуть 30 тысяч войск к Крыму и особый корпус к кубанской линии [63]. В то же время генерал-губернатор новороссийского края Потемкин, выступивший на сцену действий, должен был оказывать всевозможное содействие главнокомандующему. Было решено утвердить Шагина ханом на Кубани, а потом перевести на крымский престол. Шагин двинулся внутрь кубанской земли, где бригадир Бринк уже приводил в покорность возмутителей спокойствия, а оставшихся спокойными подготовлял к принятию Шагина. В то же время находившийся в Еникале генерал Борзов набирал приверженцев в Крыму [64].