Павел Буркин - Последний Храм

• Название: Последний Храм
• Автор: Павел Буркин
• Жанр: Фэнтези

Когда все, во что верили твои предки, ради чего шли на смерть и муки, стало прахом, остается Память. Память о вере предков, пролитой крови, любви и ненависти, о преданности и предательстве. Она — все, что от них осталось. Но и ее безжалостно топчут победители, уничтожая последних помнящих. Так зачем противиться неизбежному, теряя счет могилам близких, каждодневно рискуя жизнью и все равно постепенно забывая? Не лучше ли сдаться и «принять реалии»? Но даже крохи сохраненного Знания однажды станут последней надеждой Мира. Нельзя предать тех, кто умирал за Память и доверил ее тебе. А еще где-то далеко, на затерянных во льду островах, сокрытый магией от глаз недостойных, стоит Последний Храм. Дойди до него сквозь кровь и пламя. Если не отступишься.

Продолжение «Когда камни кричат».

---

Донеся до Брасида, солдаты складывали новенькие кремневые ружья у его ног. Ружей было много, несколько десятков, хватит каждому. Последними на мостовую улеглись штыки в ножнах, патронташи и пороховницы — от одного их вида у катакомбников заблестели глаза. «Что ж он щедрый такой? — даже шевельнулось в голове Дамитры. — Да плевать. Теперь мы расплатимся со святошами!

Один за другими язычники разбирали ружья. Пришел черед вооружиться и Дамитры. Девушка наклонилась и потянула за новенький, еще не вытертый о сукно мундира ремень. Звякнула пряжка о ствол — и Дамитра ощутила солидную, придающую уверенность тяжесть серьезного оружия. Пожалуй, бегать с таким стволом будет нелегко. Зато и не с голыми руками драться с нечистью в черных мундирах…

Брасид уже распоряжается, показывает, как примыкать штык, забивать шомполом в ствол порох и пулю, как бить штыком и прикладом… Нельзя сказать, что подземные жители совсем уж ничего не смыслили в рукопашной: втайне надеясь, наверное, на подобный случай, Брасид с катакомбной молодежью не жалел сил, отрабатывая приемы боя с копьем, мечом, секирой, стреляя самодельными болтами из арбалета. Только с огнестрельным оружием ничего не получилось: в подземной сырости порох сразу превратился бы в кашу, да и не из чего его было сделать. А главное, подкачали сами бойцы: откуда у вечно полуголодных, измученных подземным зловонием, холодом и сыростью мальчишек (и девчонок) было взяться силам? Но теперь они были готовы к предстоящему больше, чем простые горожане.

Дамитра благоговейно держала в руках тяжеленное ружье. На всякий случай она сразу зарядила оружие, и больше всего опасалась в горячке боя забыть, как это делается. Про штык она не забудет… Девушка поудобнее перехватила оружие, мысленно прося послать победу… Нет, Великую Мать нельзя просить о таком. Впрочем, почему нельзя? Разве не Ее храмы оскверняли, не Ее жриц сжигали живьем, не запрещали молиться Ей? Да, Великая Мать милосердна — но и у Ее милосердия есть предел. Если собор и правда разрушила Она, значит, этот предел Клеомен перешел. И нет никакого греха в том, чтобы воздать убийцам по заслугам.

На всякий случай и чтобы не забыть, как это делается, Дамитра засыпала в ствол порох, забила пулю. Теперь достаточно было взвести курок, а потом плавно нажать, чтобы тяжелый свинцовый «орех» вылетел из ствола. Как учили, примкнула штык. Пригодится. Теперь можно было перевести дух перед отчаянным броском, послушать, что говорят вожди. Наверняка есть еще что-то, что они хотят сказать остальным…

Ее внимание привлек тот, кто поделился с язычниками оружием. Девушка вслушалась в слова предводителя Обращенных: он уже доказал, что слушать стоит.

— Видите пистоль? Как выстрелю — бегом на площадь, и дальше, на стену. Мы должны взять эту Аагхетову цитадель. Там — наши враги. Там тюрьма, где томятся сотни, а то и тысячи невинных. Таких же, как вы. Там — оружие. Там — победа. А тут — только смерть. Если мы сейчас не возьмем крепость, утром те, кто уцелеют, все равно попадут в эту цитадель и тогда позавидуют мертвым. Клеомен умеет карать, вы все это знаете. И куда бы вы не скрылись — найдет. Всех найдут. Всех достанут. С помощью соседей, родственников, компаньонов — будут вылавливать по одному, кто бы куда не забился, если сейчас вы не достанете их.

Он перевел дух. Огромная толпа внимала каждому слову старого моряка, шептались только задние, да и те лишь передовали его слова все дальше и дальше. При этом сами слова неузнаваемо искажались — но мысль и чувства Сагони передавались неизменно, электризуя толпу, заставляя вспомнить, что их предки не раз и не два защищали родину от врага.

— Да, многие погибнут при штурме. Вас ждут пули, картечь, потом камни и смола со стен. Святоши не ведают жалости. Я понимаю вас. Дом, дети, маленькое, но свое дело… Пусть гибнут другие, почему именно я? Так ведь? Но не оставит вам ничего Клеомен. Потому что для него вы уже еретики, отступники, а то и язычники. А значит, не люди. У нас всех теперь один путь — очистить город от палачей и доносчиков. Спасти тех, кто гниет в застенках этой цитадели. И спастись от их участи самим. А спасение — там, в цитадели. Вперед! Удачи, братья!

Слова потонули в яростном реве. Каждый орал, что взбредет в голову, распаляя себя, сразу же, еще до боя, давя неизменный ужас. Кто-то выкрикивал имена любимых, кто-то молился, кто-то непотребно матерился. А передние уже двигались вперед, кто повинуясь командам предводителей, кто сам по себе, движимые одним желанием — отомстить за годы страха, незаконных арестов и незаконных поборов.

— Пошли! — перекрывает гвалд Брасид. — Пора!

Впрочем, и Тигран, и Дамитра, и все остальные видят, что — пора. Сзади напирает толпа, и при всем желании не остановиться, не отвернуть, остается только бежать вперед, потому что остановиться — значит быть сбитым и затоптанным. Остается, разрывая рот в безумном крике и глуша им отнимающий силу ужас, бежать по улице, потом по площади, чувствуя, как бьет по спине и заду тяжелая туша ружья, бьется о бедро патронташ с пороховницей, рвет руку тяжеленная, неудобная лестница — единственная надежда на преодоление стены. Им еще повезло: кто-то полезет по веревкам с крюками. Есть и такие, кому придется ждать своей очереди под свинцовым ливнем…

…Обезумевшим горным потоком толпа выхлестывает из ущелий улиц на равнину площади, грозя затопить ее, обманчиво-широкую, предательски-ровную, открытую всем ветрам… И, естественно, пулям и картечи. Не думать о них, не думать! Бежать, хотя сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди, а глаза видят лишь качающуюся впереди спину Тиграна: парень держит лестницу впереди нее…

А цитадель молчит. Зловеще скалятся в ночи клыки башен, тяжеловесные челюсти бастионов и равелинов, глазницы фланков. Впотьмах не видно высунутых из амбразур пушечных стволов, целящихся в набегающую толпу мушкетов, кулеврин и фальконетов, и уж точно скрыты стеной стоящие внизу неуклюжие осадные мортиры, похожие на сплюснутых, разжиревших удавов. Сегодня они будут использоваться не против стен, как замышляли те, кто отливали их на пушечных заводах Кешера, а против живой плоти.

Ну и что? При наличие осколочных бомб и начиненных горючей смесью «зажигалок»-брандскугелей, они все равно соберут кровавую жатву. Посылая снаряды почти вертикально в небо, мортиры могут класть их точно по площади. Но пока крепость молчит, словно в презрительном удивлении глядя на бегущих к ней букашек. Они что, и правда верят, что смогут одолеть стены, а потом перебить почти семьсот отборных воинов, дерущихся за свою жизнь? Это они-то, навозные черви, чье дело — лишь платить налоги, исправно молиться и не вякать?! А ну, надрать им задницу! Взгреть их изо всех стволов! Ибо нечего тут…

Цитадель наплывала из мрака обманчиво-медленно, казалось, для каждого шага требовался час. Но Дамитра и не заметила, как половина пути до стен оказалась пройдена. «Неужели не решатся стрелять?» — мелькнуло в голове девушки. И тут же, словно подслушав ее мысли, щели бойниц выплюнули злые огоньки выстрелов. Небольшие, похожие на рыжие звездочки — от мушкетов и ружей, побольше — от фальконетов, картаун. Самые длинные и пышные огненные языки изрыгнули королевские кулеврины — чудовища в два с половиной копья длиной, и в полкопья толщиной в казенной части, способные посылать ядра на три мили… Разномастные стволы слитно грохнули, выплевывая тучи картечи. Миг — и железный смерч накрыл толпу.

Голова бегущего сбоку от Дамитры Атаоса словно взорвалась изнутри. Ошметки брызнули во все стороны, склизкие потеки мазнули по лицу и одежде Дамитры, ухо царапнули осколки кости. Какого-то парня из горожан, будто пинком, швырнуло назад, другого крутнуло вокруг своей оси, третий изумленно, непонимающе уставился на хлещущую кровью культю, крупный осколок играючи смахнул руку выше локтя. Пуля взвизгнула над головой Дамитры, что-то дернуло за волосы, на плечо упал срезанный клок…

Дамитра видела, как уцелевшие после залпа шатнулись назад, стараясь уйти от хлещущего огненного кнута. Это было ошибкой: еще не зная, что случилось впереди, с улиц напирали и напирали подошедшие горожане. Они тоже не могли остановиться: в свою очередь их подпирали пришедшие позднее. Смерть безжалостно косила тех, кто бежал к стенам — но неотвратимая и мерзкая кончина поджидала испугавшихся и пытающихся отступить.

— Не стоять на месте! — стараясь перекричать грохот, орал Брасид. — Бегом к стене!

Он на миг остановился, вскинул оружие, целясь по бойницам. Выстрел потонул в жуткой какофонии побоища, в хлестком грохоте мушкетов на стенах, в стонах, мате и проклятиях. Нашла ли пуля дорожку, было не понять. Жутко завывая и махая руками, мимо отряда язычников пронесся высокий мужчина. Лицо превратилось в сплошную кровавую маску, на которой на уцелевшей жилке болтался глаз. Едва слышный посвист пули — и страдальца опрокинуло наземь. Прошитая между лопаток рубаха быстро темнело от крови. Кто-то, корчась на окровавленной брусчатке, пытался засунуть в распоротый живот липкие черные внутренности. Кому-то начисто снесло голову, но стиснутое плечами соседей тело продолжало плыть к стене…