Александр Боханов - Николай II

• Название: Николай II
• Автор: Александр Боханов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-235-02296-3

Судьба последнего русского царя стала сегодня предметом многочисленных спекуляций. Кто он на самом деле? «Николай кровавый», как еще совсем недавно уверяли нас школьные учебники истории, или Святой великомученик, как считает русская зарубежная православная церковь? Автор далек от того, чтобы идеализировать своего героя. Но он убежден: Россия была обречена пройти страшный путь революций, гражданской войны, пережить эпоху «диктатуры пролетариата». Дело отнюдь не в том, как и какие решения принимал царь. Монарха предали его подданные: аристократия, впереди которой были представители царской фамилии, так называемое «просвещенное общество» и только потом уже — народ. Судьба последнего русского царя, со смирением предающего себя и свою семью на поругание и смерть, не может не волновать нас еще и потому, что их расстрел явился началом бессудных ночных расправ, жертвами которых стали миллионы наших соотечественников. Иллюстративный ряд книги вобрал в себя значительное количество редчайших фотодокументов.

---

По сути дела, в общем положении мало что изменилось: фактически еще 2 марта царская резиденция была взята под жесткий контроль. Теперь лишь все это приобретало характер целенаправленной государственной акции. Никому не пришло в голову усомниться в необходимости подобной меры, и никто не стал возражать против произвола: правительство постановило арестовать лишь царя и царицу, но не выносило решения заключать под стражу их детей и приближенных. Но кого тогда, в дни «славной и великой революции», интересовали подобные «мелочи»!

Генерал сообщил царице и нечто радостное: по его словам, император должен прибыть на следующий день. Господи, какое счастье! Они будут все вместе, ее не разлучат с Ники! Последние дни она так этого боялась, что ни о чем другом и думать не могла. Теперь мир поселился в душе. Окружающие заметили вдруг улыбку на ее лице, то, чего они уже давно не видели. Аликс смирилась. Примирилась со всем, увидя во всем Промысел Божий, с чем не спорят и чему не перечат. Она теперь только мать и жена и должна достойно выполнять эту свою миссию. Она понимала, что дорогой супруг приедет после страшных испытаний и ей надлежит встретить его лаской, окружить заботой, сделать все, чтобы его исстрадавшаяся душа обрела покой в семье. Но оставалось еще одно очень важное, чего сделать раньше не могла: надлежало все рассказать детям, которые ничего не знали. Она попросила Пьера Жильяра поговорить с Алексеем. Наставник пользовался большим расположением мальчика, и матери казалось, что ему это будет сделать проще. Сама же пошла к дочерям, которые отнеслись к сообщению матери довольно спокойно, хотя Мария и Ольга и прослезились. Мать тоже не сдержалась.

Алексей же не плакал. После того, как Жильяр сказал, что его отец «не хочет больше быть Императором», последовали недоуменные реплики. На вопрос: «Почему», — гувернер ответил: «Потому, что Он очень устал и перенес много-много тяжелого за последнее время». Далее Жильяр рассказал, что произошло отречение в пользу Михаила Александровича, который, в свою очередь, тоже отказался от престола. Прошло несколько минут, и прозвучал последний вопрос последнего цесаревича, ответа на который не знал никто: «Если нет больше царя, кто же будет править Россией?»

9 (22) марта 1917 года, в половине двенадцатого дня, к царскосельской платформе подошел «собственный Его Императорского Величества поезд», в котором приехал царь-арестант. На нем черкеска Кубанского казачьего батальона, черная папаха и пурпурный башлык на плечах. На поясе висел кавказский кинжал, а на груди — орден Святого Георгия. На перроне стояло несколько человек во главе с полковником Кобылинским. Николай Александрович очень быстро прошел, не глядя ни на кого, и вместе с князем Василием Долгоруковым, причислившим себя добровольно к арестованным, сел в поджидавший автомобиль. Во втором автомобиле ехал Кобылинский. Всего несколько минут, и показались закрытые ворота перед Александровским дворцом. Из группы охранявших вышел прапорщик и громким голосом объявил: «Открыть ворота бывшему царю». Ворота отворились и после проезда машин сразу же закрылись вновь.

У подъезда и в вестибюле дворца толпилось немало народа. Были какие-то штатские, но основная масса состояла из военных, некоторые — в лихо заломленных шапках и даже с папиросами во рту. Любопытство владело всеми. Вот он, бывший царь, теперь как простой смертный и можно не гнуть спину перед ним! Дежурный, капитан Ф. А. Аксюта, с которым Николай Александрович поздоровался, ответил: «Здравствуйте, господин полковник». Первый раз к нему так обращались. Но надо ко всему привыкать. Хватило беглого взгляда, чтобы понять, как далеко уже зашло разложение порядка и дисциплины. Но все это лишь мимолетно зацепило внимание. Скорее, скорее к Аликс, к детям.

Как только поднялся на второй этаж, сразу увидел почти бежавшую ему навстречу жену. Она улыбалась, глаза светились радостью. Они обнялись. Замерли в молчании. Затем пошли к детям. Сколько было радости. Впервые за последние недели смех зазвучал в детских комнатах. Потом ушли к себе. Тихо и молча сидели вдвоем и плакали вместе, чего никогда раньше в жизни не случалось. В последующие дни нервное напряжение сказалось: Александра Федоровна опять ощутила страшную физическую слабость, а сердце болело не переставая. Большую часть времени царица теперь проводила или в кресле, или на кушетке.

Александровский дворец превратился в острог, где под арестом находилось несколько десятков человек. Режим содержания был строгий и определялся инструкцией, составленной А. Ф. Керенским. Она включала несколько пунктов: заключенные пользовались правом передвижения только в пределах дворца (скоро и эта территория была ограничена); для прогулок отводились определенные места в парке, специально для того отгороженные, и они осуществлялись непременно под охраной караула; богослужения могли совершаться лишь в дворцовой церкви; всякие свидания с заключенными запрещались, и любое общение допускалось исключительно с личного разрешения Керенского; вся переписка обязательно цензурировалась комендантом дворца. Устанавливалась двойная охрана и дворца и парка, как и двойное наблюдение за арестованными: наружное, подведомственное начальнику караула, и внутреннее, подконтрольное коменданту дворца.

Участь царской семьи разделили люди, любившие царя, царицу, их детей, сохранявшие им верность. Обер-гофмейстерина Елизавета Алексеевна Нарышкина, фрейлина графиня Анастасия Васильевна Гендрикова, фрейлина баронесса София Карловна Буксгевден, гофлектриса Екатерина Адольфовна Шнейдер, гофмаршал князь Василий Александрович Долгоруков, обер-гофмаршал граф Павел Константинович Бенкендорф, лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин, врач наследника Владимир Николаевич Деревенко, наставник Петр Андреевич Жильяр. Остались при семье многие лакеи и горничные. Первые недели здесь же, в дальних помещениях дворца, жили и две приятельницы царицы: больная Анна Вырубова и Юлия Ден.

Тех, кого в момент установления арестантского режима не было во дворце, потом туда уже не пускали, хотя люди считали себя не вправе бросать семью в тяжелую минуту. Так, преподаватель английского языка Сидней Иванович Гиббс несколько месяцев обращался в различные инстанции, и отовсюду звучало «нет». Один из отказов был подписан пятью членами Временного правительства! Господа министры обсуждали такой важный вопрос. Но неутомимого англичанина это не сломило. Он самостоятельно последовал за царской семьей в Сибирь и соединился с ней уже в Тобольске.

Но было и много трусости, предательства. Свитские генералы почти все разбежались: исчез друг царской четы П. Н. Саблин, затерялись следы командира императорского конвоя графа А. Н. Граббе, начальника военно-походной канцелярии К. А. Нарышкина, флигель-адъютанта, любимца царя, весельчака и балагура А. А. Мордвинова и других приближенных. Сославшись на «тяжелые обстоятельства», покинул свое место управляющий двором Александры Федоровны граф П. Н. Апраксин. Некоторые вдруг резко изменились: из верных слуг превратились в надменных и хамоватых людей, открыто демонстрировавших эти свои качества. Особенно обидным для царской семьи было поведение боцмана со «Штандарта» А. Е. Деревень-ко. Почти десять лег находился при наследнике, носил его, больного на руках, играл с ним, постоянно выказывал свою любовь к мальчику. После революции «дядька Андрей» стал совсем иным: заставлял Алексея прислуживать себе, издевательски к нему обращался и, в довершение ко всему, присвоил личные вещи царской семьи. С ним пришлось расстаться со скандалом. Но подобнее поведение все-таки было исключением. Большинство простых людей сохраняло уважение, почитание, основанные теперь не на общественном статусе семьи, а исключительно на человеческой симпатии.

Почти пять месяцев царская семья провела в Александровском дворце под арестом. Теперь ее жизненное пространство ограничивалось двумя десятками помещений на первом и втором этажах левого крыла Александровского дворца. Это были личные апартаменты царя и царицы, комнаты детей. Ремонт и отделка здесь производились по желанию Николая и Александры сразу после их свадьбы, и с тех пор обстановка оставалась почти без изменений. На стенах висели портреты и картины, любимые хозяевами. Здесь же сохранялось немало редкостей и вещей предков: портреты и бюсты Павла I, Александра I, Александра III, их личные вещи и бумаги.

В угловой гостиной, имевшей окна на две стороны, где любила бывать царица и где она часто принимала посетителей, висел большой гобелен: копия с картины художника Виже-Лебрена «Мария-Антуанетта с детьми». Это был подарок президента Франции Э. Лубэ императору России. Некоторые поражались тому, что царице нравилось изображение королевской семьи, которую постигла такая трагическая участь. Например, еще в 1915 году княгиня Палей, увидев царицу сидевшей перед изображением Марии-Антуанетты, разглядела в том печальное предзнаменование. Теперь это приобретало реальный и страшный смысл. Но Александра Федоровна, внимательно относившаяся к различным знамениям и символам, никаких зловещих параллелей здесь не усматривала. Один раз, уже после крушения, Лили Ден наблюдала сцену, как Николай II остановился перед гобеленом и несколько минут неотрывно смотрел на королевское семейство. Что вдруг его здесь остановило, какие мысли пробудились в нем, того не сказал…