Василий Цветков - Генерал Алексеев

• Название: Генерал Алексеев
• Автор: Василий Цветков
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-0924-4

Новая книга В.Ж. Цветкова рассказывает о биографии талантливого военачальника, автора и разработчика военно-стратегических планов и операций Российской Императорской армии накануне и в годы Первой мировой войны — генерала от инфантерии Михаила Васильевича Алексеева. Автор детально рассматривает особенности формирования взглядов М.В. Алексеева, оценки им важнейших военных и политических проблем Российской империи конца XIX — начала XX столетия. Показаны особенности его характера, специфика его стратегического почерка при планировании военных операций, отношение к общественности и к идеям национальной диктатуры. Отдельные главы посвящены участию генерала Алексеева в событиях 1917 года, его роли в основании Белого движения на Юге России в 1917—1918 годах.

---

С 11 марта Алексеев временно исполнял обязанности Главковерха (вр. и. о. наштаверха стал генерал Клембовский), а со 2 апреля 1917 г. принял должность формально, став, как тогда говорили, «первым Народным Верховным Главнокомандующим». Теперь ему самому в полном объеме, без оглядки на «Высочайшую Волю Монарха», предстояло принимать и осуществлять стратегические решения, контролировать положение на фронтах, осуществлять взаимодействие с союзниками. Теперь уже от него требовались собственные, самостоятельные решения. Требовались воля и настойчивость в проведении принятых решений, а в случае необходимости — выдержка, терпение и умение быть лояльным, хотя бы внешне, по отношению к «новой власти». Мог ли Алексеев принять на себя столь важные ответственность и инициативу? Психологически, учитывая отмеченные выше особенности его характера, это было непросто.

В разговоре с Алексеевым 6 марта Львов говорил ему, что он «пользуется доверием правительства и популярностью в армии и народе». И хотя, по воспоминаниям Великого князя Александра Михайловича, Алексеев был якобы «в восторге» после февральских событий и якобы надеялся «что новые владыки в воздаяние его заслуг перед революцией» сделают его Главковерхом, с другой стороны, против кандидатуры Михаила Васильевича активно выступал Родзянко, считавший генерала приверженцем «диктаторских» методов управления. А представители нарождавшейся в те дни советской власти и вовсе были уверены в крайней «реакционности» «царского генерала». Так или иначе, но политика уже властно вторгалась и беспощадно ломала установившуюся стратегию войны, и игнорировать политические факторы при оценке степени боеспособности армии становилось невозможным. «Политизация» фронта нарастала стремительно. Алексеев — по собственной инициативе — начал переговоры с Главнокомандующими фронтами «об организации особых комитетов, с участием в их составе наиболее надежных и умеренных представителей Совета рабочих депутатов, работников Земгора и офицеров», об отправке в воинские части делегаций — «для разъяснений и бесед с солдатами». В Петроград Львову было направлено предложение о назначении в Ставку специального комиссара Временного правительства — «для установления и нравственной, и деловой связи между штабом и правительством».

В военной сфере прежде всего требовалось уточнить стратегические планы, разработанные в начале года. В условиях происходящих революционных перемен Алексеев пессимистично оценивал возможность полномасштабных военных операций.

9 и 12 марта 1917 г. Алексеев представил Гучкову два доклада. 9 марта он телеграфировал, что «из Петрограда в армию по всем направлениям распускаются агитаторы, призывающие к неповиновению начальству, взывающие к солдатам об установлении выборного начала на офицерских и командных должностях. Такие же призывы несутся по радиотелеграфу, производятся аресты офицеров и начальствующих лиц, чем подрывается их авторитет. Разложение тыла армии идет быстрым темпом, и в некоторых местах волна разложения уже докатывается до окопов. При таких условиях, возможно, близок тот страшный час, когда отдельные части армии станут совершенно негодными к бою».

В докладе от 12 марта главный акцент делался на соблюдении, насколько позволяло состояние войск, обязательств перед Антантой. «Верность союзническому долгу» генерал считал непременным условием продолжения войны. Накануне, 8 марта, Жанен прислал Алексееву телеграмму, в которой отмечалось, что поскольку на Западном фронте «самое решительное» наступление начнется 26 марта, от русских войск ожидается активное содействие так, чтобы операции «произошли одновременно с нашими, с допуском разницы лишь в несколько дней, так как иначе противник сохранит свободу распоряжения резервами, достаточно сильными, чтобы в самом начале остановить то или другое из наших наступлений». Французские войска под Верховным командованием генерала Р. Нивелля (сменившего на этом посту генерала Жоффра в конце 1916 г.) готовились к наступлению «всеми силами», и Алексееву передавалось пожелание начать незамедлительные наступательные операции против немецких войск («никогда положение не будет столь благоприятным для русских войск, так как почти все наличные немецкие силы находятся на нашем фронте, и число их растет здесь с каждым днем»).

Алексеев сообщал Гучкову: «Что касается до намеченных мною совместно с союзными нашими армиями оперативных планов, то об этом в данную минуту говорить уже поздно, ибо решения были приняты на конференции в Шантильи 15 и 16 ноября 1916 года и на конференции в Петрограде в феврале 1917 года. Мы приняли на этих конференциях известные обязательства, и теперь дело сводится к тому, чтобы с меньшей потерей нашего достоинства перед союзниками или отсрочить принятые обязательства, или совсем уклониться от исполнения их.

Обязательства эти сводятся к следующему положению: Русская армия обязуется, не позже как через три недели после начала наступления союзников, решительно атаковать противника. Уже пришлось сообщить, что вследствие организационных работ, расстройства транспорта и запасов, мы можем начать активные действия не раньше первых чисел мая… Но данные Вашего (Гучкова. — В.Ц.) письма говорят, что и этого, измененного, обязательства мы выполнить не можем. Без укомплектования начинать какую-либо операцию обширного размера немыслимо. Придется высказать союзникам, что ранее июня они не могут на нас рассчитывать, объяснив это теми или другими благовидными предлогами.

Таким образом, сила обстоятельств приводит нас к выводу, что в ближайшие четыре месяца наши армии должны были бы сидеть покойно, не предпринимая решительной, широкого масштаба операции».

Итак, в сроках наступления не исключалась перспектива их перенесения на июнь — июль 1917 г. Союзникам сообщалось, что военные действия невозможно проводить ввиду грядущей весенней распутицы («многоснежная, затянувшаяся» зима 1916—1917 гг., в отличие от «малоснежной» зимы 1915—1916 гг., после которой уже в начале марта стали проводиться операции в районе оз. Нарочь). На политических причинах задержки наступления акцента пока не делалось, но в докладе генералу Жанену от 13 марта 1917 г. Алексеев отмечал, что «переживаемое Россией внутренне-политическое потрясение отразилось существенно на состоянии наших запасных частей (депо) всех внутренних округов… части эти пришли в моральное расстройство и не могут дать действующей армии укомплектования ранее 3—4 месяцев». Кроме того, говорилось об отсутствии боевых и продовольственных запасов, ошибках в графике выполнения работ по подготовке пополнений для фронта, по производству снарядов и т.д. Примечательно, что Алексеев советовал французскому командованию не торопиться с началом наступления, так как «вынужденное и неизбежное… бездействие русской армии в ближайшие месяцы вынуждает, по мнению моему, не истощать до решительного момента французскую армию и сохранять ее резервы до того времени, когда совокупными усилиями мы будем способны атаковать врага на всех фронтах».

Михаил Васильевич считал подобное состояние армии временным, вызванным стремительной «переменой власти» и быстро растущей «демократизацией» на фронте: «Моральное состояние армии недостаточно определилось, вследствие всего пережитого и неусвоенного еще умами офицеров и солдат, равно вследствие проникающей в ряды армии пропаганды идей, нарушающих веками установившийся военный порядок. Бог даст, армия переживет острый кризис более или менее благополучно, но нужно предусматривать возможность и понижения боеспособности армии, хотя бы и временного. Это в общем ходе событий явится наиболее опасным моментом для России. Хорошо осведомленный противник, конечно, учтя это обстоятельство, постарается использовать наш период слабости для нанесения решительного удара. Неизвестно, кого обвинит тогда в поражении общее мнение армии».

15 марта Алексеев издал приказ, который с полным основанием можно было бы назвать «программным». В изменившихся политических условиях нужно было заявить о продолжении войны, о том, что победы от армии ждут не только «тыловые деятели» Петрограда, но и вся страна: «За последние дни, начиная с 6 марта, из разных мест Русской Земли поступили ряд телеграмм от городов и уездов, сел, слобод, станиц, поселков, обществ и собраний, войск гарнизонов, железнодорожных служащих и рабочих разных отечественных предприятий, в коих передаются приветствия Великой Русской армии, выражаются чувства беспредельного уважения к мужеству разных войск и непоколебимая уверенность в том, что войска, воодушевленные высоким подъемом духа обновившейся Родины, одержат желанную победу. Страна готова принести все жертвы, какие потребуют счастье и слава Отечества, и будет работать, не покладая рук, для обеспечения нас всем необходимым, дабы облегчить тяжелый, но славный труд защиты Родины от врага и помощи скорейшему достижению победы. В твердом сознании необходимости борьбы до победного конца приложим же все наши силы и разумение к тому, чтобы оправдать доверие Страны и дать ей победу, а вместе с ней и счастье, и свободную жизнь».