Стивен Бакстер - Лучшая зарубежная научная фантастика

• Название: Лучшая зарубежная научная фантастика
• Автор: Стивен Бакстер
• Издательство: Фантастика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91878-096-1

Тридцать рассказов, представленных в ежегодной коллекции Гарднера Дозуа, несомненно, порадуют поклонников научной фантастики. Вот уже более трех десятилетий эти антологии собирают лучшие образцы жанра по всему англоязычному миру, и мы в свою очередь рады предложить вниманию читателей произведения как признанных мастеров, так и новые яркие таланты. Встречайте: Стивен Бакстер, Паоло Бачигалупи, Элизабет Бир, Джеймс Камбиас, Алиетт де Бодар, Грег Иган, Чарльз Коулмен Финли, Джеймс Алан Гарднер, Доминик Грин, Дэрил Грегори, Гвинет Джонс, Тед Косматка, Мэри Робинетт Коул, Нэнси Кресс, Джей Лейк, Пол Макоули, Йен Макдональд, Морин Макхью, Сара Монетт, Гарт Никс, Ханну Райаниеми, Роберт Рид, Аластер Рейнольдс, Мэри Розенблюм, Кристин Кэтрин Раш, Джефф Райман, Карл Шредер, Горд Селлар и Майкл Суэнвик.

Большинство представленных здесь произведений удостоились престижных литературных наград, включая знаменитые «Хьюго» и «Небьюла». Премией «Хьюго» были отмечены и заслуги составителя, Гарднера Дозуа, неоднократно признанного лучшим редактором года.

---

Торговец поднял ставни. Бунтари, столпившиеся снаружи, вежливо расступились, пропуская Кьятая и двоих беглецов. Никто даже косо не взглянул на Сериантеп, вышедшей на мощенную улицу в своей смешной и бесполезной перед лицом морозов домашней одежде. Стрелки огромных Зимних Часов на башне Алайнеденга показывали двадцать минут шестого. Скоро должна была начаться утренняя смена, когда владельцы магазинов горячей еды начнут разогревать духовки и печи.

В толпе послышалось ворчание, когда Серейджен взял Сериантеп за руку.

— Это правда? — прошептал он.

— Да, — ответила она.

Он посмотрел на небо, которому еще три долгих месяца предстояло оставаться ночным. Над промерзшим Джанн извивалось и трепетало северное сияние. Звезды казались алмазными булавочными головками. Вселенная была безбрежной, холодной и недружелюбной к человечеству. В ней царила вечная Великая Зима. Впрочем, Серейджен никогда и не обольщался на этот счет. Подачу энергии восстановили, и желтые огни фонарей заиграли на шлемах полицейских и панцирях роботов, использующихся для подавления беспорядков. Серейджен сжал ладонь Сериантеп.

— Возвращаясь к тому вопросу…

— Что ты решил?

— Да. Я лечу. Да.

ТОРБЕН, РАСТВОРЕНИЕ

Анпринский корабль-осколок засверкал словно звезда, захваченный солнечным светом. Кусок «умного» льда — он обладал не менее сложным строением, чем снежинка, но был куда прочнее любой конструкции, создаваемой инженерами с Тей. Торбен завис в невесомости посреди обзорного купола, расположенного на пересечении солнечных парусов. Сами анприн, состоящие из нанонитей, пронизывающих корпус, не нуждались в подобных архитектурных излишествах. Их органы чувств открывались прямо в космос; фрактальная поверхность судна, по факту, представляла собой один огромный глаз. Пузырь из чистого, идеально прозрачного льда был создан исключительно ради удобства и удовольствия гостей.

Торбен был единственным пассажиром не только в этом обзорном куполе, но и вообще на всем парадоксальном судне пришельцев. Он бы не отказался от компании. Ему был нужен другой человек, с которым можно было бы поделиться восторгом от ежедневных, практически ежечасных удивительных открытий и неожиданностей. Остальные его Аспекты с тем же, а то и большим восхищением вместе с ним смотрели из окна гравитационного лифта — подарок Анприн людям Тей, — наблюдая за тем, как корабль-осколок возникает из темноты и во всем своем ослепительном, серебристом блеске влетает в доки. Вместе с ним они пережили минутное смущение, когда Торбен впервые, неуклюже вплыл в зал ожидания и с ужасом для себя обнаружил, что орбитальная пересадочная станция — всего лишь полоска навигационных огоньков, практически теряющихся на фоне звезд. Движение не ощущалось. Его тело утверждало, что какое бы то ни было ускорение здесь отсутствует. Так и было. Анприн умели изменять топологию пространства и времени. Но рядом не оказалось никого, кроме нескольких его собственных личностей, с кем можно было бы поделиться этим открытием. Экипаж Анприн — Торбен не мог сказать, одно это существо или много или это понятие вовсе не имело смысла употреблять по отношению к пришельцам — был непонятен ему и чужд. Несколько раз, проплывая в невесомости по обшитым деревянными панелями коридорам, отталкиваясь плоским хвостом и перепончатыми руками от густого, сырого воздуха, он замечал скопления серебристых нитей, извивающиеся точно кальмар, угодивший в сети. Всякий раз при приближении Торбена они рассыпались и исчезали. Но лед позади деревянных панелей казался живым, подвижным, следящим за ним.

Сериантеп улетела за несколько месяцев до него.

— Мне еще кое-что надо сделать, — сказала она.

По случаю ее отбытия была собрана вечеринка; впрочем, в Миссии Анприн, расположившейся на вечно зеленых, урожайных склонах вулкана Суланж пирушки закатывались по поводу и без повода. В тот день там собрались коллеги академики, журналисты и рекламщики из Ктарисфая, политики, родственники и пребендарии Анприн, пугающие, несмотря на свои прелестные формы.

— Ты сможешь заняться научной работой в колонии «Спокойная Тридцать Три», — сказала Сериантеп.

Позади свисающих с ветвей бумажных ламп и сияния лагуны можно было увидеть огни космических лифтов, взмывающих к звездам. Спустя каких-то несколько дней и она должна была воспользоваться этим путем, чтобы подняться на орбиту. Серейджену оставалось только гадать, как искать Сериантеп в следующий раз.

— Ты должен лететь, — в ту минуту Пужей стояла на балкончике, выходящем на Чайную улицу. Его только недавно стали открывать, впуская в комнаты весеннее тепло, чтобы изгнать застоявшийся, тяжелый запах зимы. Девушка рассматривала деревья, буйно распускавшиеся вдоль всей Ускубен-авеню.

«В этом же нет ничего необычного, ты видела все это сотни раз» — подумал Нейбен. — Неужели ты боишься посмотреть на меня?

— Я улетаю не навсегда, — сказал он. — Вернусь через год или два.

И подумал: «Но уже не сюда». Он не озвучил этих слов, но Пужей и сама все понимала. Когда он вернется, перед ним распахнутся двери всех консерваторий. Его будут ждать оживленные города, согретые ласковым солнцем аудитории, и все они очень-очень далеки от полярного континента, чьи морозы сковывали их союз.

Они попрощались… восемь прощаний для всех его Аспектов. Затем он отплыл к древнему монастырю Блейна, куда можно было добраться только на легком паруснике, поскольку его прекрасные шпили лепились к атоллу Есгера, источенному тремя тысячами сезонов ураганов.

— Мне нужен… другой, — прошептал он Скульптору Режмену, стоя под соленым бризом в звенящих монастырских чертогах. — Любопытство Серейджена слишком наивно, подозрительность Фейаннена чрезмерно груба, а уж общительность Кекйая и вовсе может отпугнуть кого угодно.

— Думаю, мы сумеем вам помочь, — произнес Скульптор. Уже на следующее утро паломник погрузился в соленые, убаюкивающие воды Котлов Преображения и позволил запрограммированным пальпам облепить себя. Процедуры продолжались двадцать рассветов подряд. И наконец, проснувшись под громыхание молний ранней весенней грозы, он осознал себя Торбеном — рассудительным, любознательным, осторожным, социальным и остроумным. В случаях крайней необходимости и при особых обстоятельствах допускалось создание девятой личности, хотя и только на время. Традиция, столь же строгая, как табу на инцест, требовала, чтобы у каждого было ровно восемь самостей, ведь столько же было и сезонов у Тей.

Корабль-осколок неожиданно начал разворот по вертикальной оси, и Торбен Рэрис Орхун Фейаннен Кекйай Прас Реймер Серейджен Нейбен обеспокоенно заозирался. Низ, верх, вперед — его положение менялось с каждым сделанным вдохом. На него смотрел глаз, чудовищный глаз. На секунду Торбеном завладел страх, вспомнились детские байки о Дейведе, чьим единственным оком было сердце смерча и чьим телом был сам ураган. Затем ему удалось понять, откуда взялась эта метафора. Это был вовсе не глаз. Теяфай выглядела сейчас как сверкающий синевой диск, терзаемый вечными бурями. «Спокойная Тридцать Три», одна из колоний Анприн, уже пару лет назад соединившаяся с планетой при помощи гравитационного лифта, казалась слепым, белым зрачком. Корабль-осколок заходил к ней со стороны осевой плоскости, и под нижним краем колонии уже проглядывалась орбитальная насосная станция. Космический лифт, казавшийся тонкой паутинкой на фоне трехсоткилометровой громады «Спокойной Тридцать Три», при сравнении с гигантской Теяфай выглядел и вовсе ничтожно тонким. Но стоило ему попасть в дневной свет, как конструкция заиграла всеми миллионами своих сверкающих граней. В сознании Тобена родилась свежая метафора: «божественное семя».

— Эй, ты течешь не в ту сторону! — расхохотался он, забавляясь тем, что этот Аспект использовал метафоры для того, что Серейджен выразил бы при помощи формул, Кекйай высказал бы напрямую, а Нейбен не был бы способен определить.

«Нет, — вдруг подумалось ему. — Похоже нашу систему пускают на удобрения».

Корабль приближался к своей цели, с точностью до сантиметра оперируя параметрами пространственно-временного континуума. За сиянием ледяной поверхности колонии начали проглядываться первые подробности. Корпус «Спокойной Тридцать Три» был усеян хаотичным нагромождением сенсоров, шлюзов, производственных куполов и куда менее опознаваемых конструкций. Белый город. Из доков, подобно снежной поземке ранней зимой, вырвалось скопление кораблей-осколков. Интересно, где на этой равнине скрывались оборонительные системы? Быть может, смертоносное оружие содержат вот те ледяные каньоны, прорезанные точно лезвиями на ногах гигантских конькобежцев? И задумывались ли когда-нибудь в Анприн, что для всех без исключения культур, возникших на Тей, белый цвет стал символом разрушения, напоминавшим о снегах долгого и мрачного сезона?