Александр Панцов - Дэн Сяопин

• Название: Дэн Сяопин
• Автор: Александр Панцов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03602-4

Александр Панцов, известный китаевед, доктор исторических наук, профессор, автор нашумевшей биографии Мао Цзэдуна, представляет свою новую книгу — о преемнике «великого кормчего» — выдающемся реформаторе Китая Дэн Сяопине (1904–1997). На сегодняшний день это наиболее полное жизнеописание одного из крупнейших мировых лидеров второй половины XX века. Загадочная фигура творца «китайского экономического чуда», на практике доказавшего жизнеспособность «социализма с китайской спецификой», вот уже несколько десятилетий волнует умы на всех континентах; интригует общественность и сам феномен китайского коммунизма. Книга, основанная на ранее недоступных материалах из архивов России, Китая, США, в том числе хранилищ ЦК КПК и ЦК КПСС, написанная в живой и образной повествовательной манере, с экскурсами в историю и мифологию Поднебесной, несомненно, заинтересует как политиков, экономистов, историков, так и самый широкий круг читателей.

---

В феврале 1987 года начались долгие переговоры на уровне заместителей министров иностранных дел. Сначала они касались пограничного урегулирования, а затем и вьетнамо-кампучийского вопроса. В итоге советские дипломаты — под давлением Горбачева — уступили китайским ло всем пунктам и стороны достигли полного взаимопонимания. В декабре 1988-го министр иностранных дел КНР Цянь Цичэнь посетил Москву, где встретился с Горбачевым, а в феврале 1989-го советский министр Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе съездил в Пекин, где удостоился аудиенции у Дэна. 6 февраля было достигнуто соглашение о встрече в верхах. 84-летний Дэн, конечно, не поехал в Москву, любезно согласившись принять Горбачева. Визит был назначен на 15–17 мая 1989 года205.

Но тут произошло событие, которое затмило и рост цен, и подготовку к визиту Горбачева. Началось все с того, что утром 8 апреля 1989 года на заседании Политбюро Ху Яобану неожиданно стало плохо. Он вдруг побледнел и, привстав с места, замахал Чжао Цзыяну:

— Товарищ Цзыян! Могу я выйти?..

Он недоговорил и рухнул на стул без сознания.

Все всполошились. Это было обычное заседание Политбюро, обсуждали проблемы образования, Ху сидел спокойно, правда, с самого начала выглядел не очень здоровым. Чжао в волнении закричал:

— Есть у кого-нибудь нитроглицерин?!

— У меня, — поспешно ответил Цзян Цзэминь. — Жена положила в карман, но я не знаю, как им пользоваться. У меня никогда не болело сердце.

Кто-то взял у него таблетки и сунул две под язык Ху. Позвонили в ближайший госпиталь № 305, находящийся через дорогу от Чжуннаньхая, но забыли предупредить охрану, а потому врачей не пускали внутрь целых десять минут. Наконец врачи появились и всё стало ясно: инфаркт.

В 16 часов 20 минут Ху перевезли в больницу. Несмотря на усилия врачей, через неделю, 15 апреля, в 7 часов 53 минуты утра Ху Яобана не стало. Он умер на 74-м году жизни206.

Весть о его кончине тут же облетела Пекин, а вскоре из правительственного сообщения об этом узнала и вся страна. В интеллигентских кругах Ху Яобана, естественно, очень любили, его отставку переживали, считая, что он незаслуженно пострадал, поддержав студентов в конце 1986-го. Многие плакали и, размазывая слезы, с гневом говорили: «Дэн должен публично реабилитировать товарища Ху. Товарищ Ху — честнейший коммунист. Он душа нации. Ему не стыдно встретиться с Марксом».

Вечером того же дня и на следующий день студенты собирались в кампусах и, обсуждая случившееся, говорили: «Тот, кто должен жить — умер, те, кто должны умереть — живы»207. Некоторые отправились на Тяньаньмэнь, чтобы там, на центральной площади, у Ворот небесного спокойствия, возложить к памятнику народным героям венки из белых цветов. Они прощались с Ху Яобаном с такой же болью, как 13 лет назад их родители — с Чжоу Эньлаем.

После этого стихийные волнения стали стремительно нарастать. Днем 18 апреля несколько сотен студентов передали в Постоянный комитет Всекитайского собрания народных представителей список политических требований: «Дать народу свободу и демократию, прекратить борьбу с „духовным загрязнением“, соблюдать свободу прессы, отправлять чиновников в отставку за серьезные проступки, сделать прозрачной работу правительства, обнародовать декларации о доходах вождей и их детей, освободить политических заключенных»208. На следующий вечер двухтысячная толпа собралась перед центральными воротами Чжуннаньхая. Студенты кричали: «Ху Яобан не умрет! Ли Пэн, выходи!» — пытались прорваться внутрь, но когда у них ничего не вышло, сели на землю, не желая расходиться. Полицейские стали их избивать, заталкивая в автобусы, специально подогнанные. Кто-то из разгоряченных студентов крикнул: «Долой компартию!» Возникла потасовка, и только ценой немалых усилий к пяти утра порядок был восстановлен.

Однако, как оказалось, на очень короткое время. 20 и 21 апреля в центре города снова собирались возбужденные студенты, требовавшие усилить борьбу с коррупцией, положить конец бизнесу, основанному на гуаньси (связях), и даровать гражданам свободу. 22 апреля перед зданием Всекитайского собрания народных представителей на Тяньаньмэнь собрались уже десятки тысяч людей, которые, правда, на этот раз соблюдали порядок. В это время внутри здания проходила траурная церемония прощания с Ху Яобаном, и все студенты в горьком молчании слушали трансляцию209.

Смерть бывшего товарища Дэн воспринял спокойно. Тот давно перестал его интересовать, а с тех пор, как ему рассказали, что Ху рыдал на «внутрипартийном живом собрании», он ничего, кроме презрения, к нему не испытывал[109]. 20 апреля, знакомясь с проектом траурной речи Чжао Цзыяна, он вычеркнул выражение «великий марксист». «О заслугах и так много сказано, — поморщился он. — Поднимать вопрос об отставке мы не будем, [но] до „великих марксистов“ у нас никто недотягивает, в том числе и я. Когда умру, меня тоже так не называйте»210. Утром 22 апреля он, правда, следуя протоколу, принял участие в траурной церемонии в здании Всекитайского собрания народных представителей и даже выразил соболезнование вдове и детям покойного. Однако внешне выглядел невозмутимым и речей не произносил.

Но вот выступления студентов в центре столицы, в том числе прямо перед воротами у здания ЦК партии, и их «наглые» требования его взволновали. Он всегда, как мы знаем, склонялся к силовому решению такого рода конфликтов, однако Чжао, посетивший его еще 19 апреля, заверил, что все под контролем и ничего страшного не происходит. Дэн не успокоился, но решил подождать, а Чжао тем временем, 23 апреля, уехал с официальным визитом в Северную Корею, попросив Ли Пэна заменить его на посту главы Постоянного комитета и поручив своему доверенному секретарю Бао Туну отслеживать ситуацию211.

Между тем волнения в студенческих городках и в центре столицы не утихали, студенты стали даже организовываться, у них появились вожди. Более того, студенческие волнения начались и в двадцати с лишним других городах. В страшной тревоге Ли Пэн с Ян Шанкунем попросились к Дэну на прием. Патриарх принял их рано утром 25 апреля, и те передали ему сообщение первого секретаря Пекинского горкома партии Ли Симиня и мэра Чэнь Ситуна, представивших студенческие волнения в антисоциалистическом духе. В их информации, помимо прочего, говорилось, что студенты нападают лично на Дэн Сяопина. Ли Пэн считал все это проявлением «буржуазного либерализма»212.

Дэн страшно разозлился и обиделся на молодежь. В старости он стал ужасно ранимым и подозрительным, так что не только нападки, но и любую критику в свой адрес не выносил. Он с возмущением заявил: «Это не обычное студенческое движение, это бунт. Надо поднять чистое знамя, принять эффективные меры и подавить эти беспорядки. Действовать следует быстро, чтобы выиграть время… Цель этих людей — свергнуть руководство компартии и лишить страну и народ будущего… Этот бунт — хорошо спланированный заговор… Мы должны сделать все возможное, чтобы избежать кровопролития, но должны понимать, что этого, вероятно, нельзя будет полностью избежать»213.

Чжао, узнавший об этих словах, тут же выразил «полное согласие», о чем известил лично Дэна и других руководителей телеграммой из Пхеньяна214. А Ли Пэн после высочайшей аудиенции дал указание «Жэньминь жибао» опубликовать редакционную статью против студентов. В статье повторялись высказывания Дэна, правда, без указания авторства215.

Ничего хуже Ли Пэн придумать не мог. Статья буквально взорвала большую часть студенчества. Ведь, выходя на улицы, юноши и девушки руководствовались не желанием разрушить партию и социалистическую систему, а патриотическими соображениями. Они хотели помочь КПК стать подлинной партией народа и выразить чувство горечи по поводу утраты единственного руководителя, который, как им казалось, их понимал. 27 апреля в одном Пекине в демонстрации протеста приняли участие не менее пятидесяти тысяч человек — даже несмотря на то что многие из них были уверены: правительство попытается их разогнать. Некоторые студенты оставляли завещания и прощальные письма. Они готовились умереть. Ян Шанкунь получил «добро» Дэна на переброску в Пекин пятисот солдат из столичного военного округа — в помощь полиции. Студенты шли плотными рядами по улицам города, крича: «Мама! Мы не сделали ничего плохого!» Горожане поддерживали их криками, а кое-кто к ним присоединялся. Даже полицейские во многих районах выражали сочувствие.

Ветераны были в панике. Ли Сяньнянь немедленно позвонил Дэну: «Мы должны принять решение и быть готовыми арестовать сотни тысяч людей!» С ним полностью солидаризовался Ван Чжэнь216. Но Дэн медлил: через две недели в Пекин прилетал Горбачев, и ему не хотелось обагрять столичные улицы кровью. В результате студенты почувствовали себя в безопасности. Они праздновали победу и выражали готовность вновь сразиться с перетрусившей, как им казалось, властью. Через пять недель они поймут, как жестоко ошиблись.