Роберт Паль - И на земле и над землей

• Название: И на земле и над землей
• Автор: Роберт Паль
• Издательство: КИТАП
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-295-05734-2

Эту книгу составили в основном новые произведения писателя. Исторический роман «Из тьмы забвенья» впервые открывает читателю древнюю эпоху еще дорюриковской Руси, воскрешает ранее неизвестные страницы ее сложной истории, эпические, полные величия и трагизма деяния наших далеких предков.

Своеобразны по языку, тематике и духовно-нравственному наполнению повести «Человек веселый», «Оглянусь — постою. Постою — подумаю…» и другие.

---

И вот что еще постоянно волновало Ягилу: кто они, славяне, откуда и каково их божеское предназначение на этой земле? В народе живет и передается из поколения в поколение множество различных преданий, но даже в одних устах они каждый раз какие-то иные, и Не угадаешь, где в них баснь, а где правда. Дополняя их рассказами отца Заряна, слышанными не раз с отроческих лет, пытался представить себе уже плохо представимое, соединить разрозненное и осколочное в одну очень долгую и очень непростую жизнь своего народа. Не получалось. Вернее, получалось тоже осколочно и разрозненно. Как эти его дощечки.

«Злое племя дасов поднялось из этой тьмы. И это злое племя на пращуров наших… напало, и многие явились пораженные и умерщвленные. И тут Орей Отец и говорит: «Идем из той земли, где гунны наших братьев убивают. В час их зверств кровь льется, и скот наш они крадут, и убивают детей». И сказал то Старый Отец, и мы направились в другую землю, которая медом и молоком течет[39]… И так все уселись на коней да и отправились… За ними ж едут дружины молодежи, скот, коровы, повозки бычиные и овцы… и дети шли, и старцы, и матери, и женщины… Так шли они на полдень к морю и мечами разили врагов. Шли до гор великих и до травяных равнин, где было злаков множество. Там они и поселились с Кием (Древним), который Киева (иного) строитель был. Там ведь и была столица русская…»

«И тут сказал Отец Орий, чтобы сыны его были впереди всех родов. И не захотели они и поделились на этих и тех. Вот князь… ведет людей своих на полдень, а Орей ведет к краям морским. И тут была сушь великая и пески многие. И пошли они в горы и там осели на полвека и, собрав прежде конницу великую, пошли в чужие земли. И там воины встали на пути их и принуждали их сражаться, и были разбиты. И так они шли дальше и увидели земли теплые и пренебрегли ими, потому как многие чужие племена там сидели, и пошли дальше…»

«Итак, мы арийский народ, пришедший из земель Арийских в край Иньский. И ввязались мы в битву, чтобы дать травяной рай скоту…»

«И снова был великий стыд. Родичи ведь бились о владениях. И многие сказали: «Не идем в род, потому как нет облегчения огнищанам. А будем лучше сами по себе в лесу, либо в горах скитаться». С теми словами родичи были отвергнуты. И весьма сердиться и негодовать изволил бог Сварог. Наказуючи, великое колебание горам устроил. И славяне в ночи пробудились от великого грома и земли дрожания. И вот слышно, как кони наверху ревели, страхом обуянные, испугались и пошли прочь из селения, а овцы так не стали делать. А по утру видели они дома разбитые — один наверху, другой же внизу, а иной — в яме огромной в земле, и следу не осталось, как его и не было. Оскудели те славяне весьма, и прокормиться им было нечем… Выйдя из края Иньского, идя куда глаза глядят, шли они мимо земли Фарсийской, и пошли дальше, потому как не годилась овцам земля та. Шли они горами и видели каменья, а на тех просо не сеять, — тоже мимо прошли…»

«…Персы устранили (из окружения царя) большую часть русов, почтив Набсура[40]. Не остерегались ведь они врагов и те напали на них… и пошли они клонить головы свои под вражеские бичи. Тогда-то сильные враги напали на всех трех. А те-то пошли с говядами на заход Сурьи и там пропали. Наши же люди пошли под Набсура царя. А после того-то пошли на солнце египетское. Долго пришлось тем годам порабощения длиться. И так пришел день, и русы бежали от Набсура царя… и так пришли в края наши…»

Полторы тысячи лет минуло от исхода из Семиречья, пятьсот лет жили в Карпатских горах, вместе со скифами дошли до моря Венедского, а потом обратно — до Днепра, уже с Кием Новым сотворив великую Русскую Колунь — Русколань…

Сколько раз ни брался Ягила соединить разрозненное — получалось плохо или совсем не получалось. Вот был бы рядом отец Зарян, побывавший в тех далеких землях, а без него и просветить некому. Что знает он сам? Крохи от великого хлеба судьбы народной. Конечно, и по крохам вкус хлеба почувствовать можно, однако это все же не весь каравай. И не утоляют те крохи голода души его.

Раздосадованный и растерянный, бросал Ягила свое железное писало, откладывал недописанную дощечку и шел к детям и жене. Жаловался на свою беспомощность и малые знания, на несоединяемость несоединимого, на нежелание богов помочь ему в сем святом деле. Ведь и о них же пишет он на дощечках своих, прежде всего о них! А они все знают, с высот пресветлой Сварги все видят, — отчего же молчат? Вот даже имя того вавилонского царя, что коварством и ложью подчинил себе некоторые роды славян, не то что написать — выговорить не может!..

Обычно тихая неразговорчивая Милица, как бы ни была занята, всегда находила для него и время, и самые нужные слова. Это неправда, что он мало знает, говорила она, ссылаясь на то, что сама не помнит, чем занималась даже месяц назад.

Месяц — не тысяча лет! Кто же может помнить и знать то, что случилось тогда? Однако многое из того все же знает. Никто не знает, а он даже этого… Набу… вспомнил.

А много ли во всем Киеве мужей, ученых настолько, что могут даже писать? Он говорит, что попы греческие, конечно, умеют, у них работа такая. Так то по-гречески, смеется она, а смоги по-русски честь! Да не древние черты и резы, а самое настоящее иоанново письмо!

Ну вот, никакой причины так виниться и переживать у него нет. Он может еще много чего, чего другие не могут. Вон какого красивого Перуна на помолье высек! А когда работает… орудует ли огромным топором, корчуя столетние пни, или играючи забрасывает на плечо тяжеленные кули с зерном… все вслед за ней оставляют свои дела и любуются им. Хорошо, когда у тебя такой муж, которым не устаешь любоваться!..

Пока она вот так воркует над ним, поглаживает по голове, похлопывает по плечу, Ягила забывает обо всех своих сомнениях и неприятностях, берет топор и бодро уходит к тому самому пню, который они вдвоем с братом все никак не осилят. Но сейчас он справится с ним и один.

Глава девятнадцатая

На киевской земле род Ратибора обрел новую силу. Многодетные семьи дружно работали на полях, осваивая все новые и новые земли. Старшие сыновья, роднясь с местными полянами, один за другим выделялись из разросшихся родительских гнезд и обзаводились собственным домом и хозяйством.

В небольшой избе Ягилы и Добреца от обилия детей было не протолкнуться. Летом еще выручали сеновал и неотапливаемые сени, но зимой ничто уже выручить не могло. И тогда Добрец попросил у старшего брата позволения на выдел.

Избу ему решили строить рядом, расчистив для этого место на краю леса. На этот раз все делали спокойно, без спешки, с соблюдением всех обычаев и примет, которые уже хорошо знали. Когда срубы готовили, не раз прошлись по участку с лозами, выявляя подземные водные жилы: построй над такой дом — намаешься от всяких болезней. Особенно не любят их кости, суставы, позвонки хребта. А вот для колодца жила в самый раз, и чем больше, тем лучше.

Расчищая участок, облюбовали и оставили нетронутым один крепкий полувековой дубок. Пока будет длиться строительство, он должен стоять в центре будущей избы, в середине сруба, символизируя собой священное Мировое Древо и осуществляя связь земли с небесами богов. А потом он станет одной из опор под кровлю.

Чтобы окончательно удостовериться, что место действительно благоприятное, оставляли на нем на ночь грудку овечьей шерсти, а утром смотрели — суха ли, влажна ли? Под конец пустили сюда молодую корову. Выбежали на рассвете смотреть, где она, а та преспокойно лежит себе под дубком, жует свою бесконечную травяную жвачку. Ну, что еще нужно, чтобы не осталось никаких сомнений!

Под конец отметили углы горстками отборного зерна и подняли на них сруб дома, прокладывая каждый венец мягкой конопляной паклей. То-то дом будет теплый, богатый, хлебный, заранее радовалась Блага, а Добрец уже распускал бревна, кромил и строгал плахи для пола, делал рамы для волокового окна и просветцев-окошек, тесал бревна и жерди для кровли.

Прежде чем заселить готовую избу, на первую ночь закрывали в ней кошку с котом, на вторую курицу с петухом, на третью овцу с бараном, на четвертую… На четвертую полагалось пустить корову, но дверь для такой толстой гостьи оказалась недостаточно широка, пришлось поверить предыдущим.

Освятив дом полагающимися молитвами, славами и сурицей, еще одна семья рода Ратибора справила новоселье. А сколько их впереди! Дети-то растут быстро. Старшие сызмала приучены к любому делу и уже трудятся наравне с родителями. Самым младшим недавно присвоили постоянные имена и справили новую одежду. Только последыш Благи бегает пока в одной рубашонке. Но и «последыш» не всегда бывает «последний».

В свободное время Ягила собирал их за обеденным столом в летней кухоньке и обучал иоанновым письменам — русским буквам. Детский ум хваток, они быстро запоминали их, а вот писать на дереве было по силам не всем. Сами же нашли выход: нарезали чистой бересты, распарили в горячей воде, разгладили — готово, пиши и радуйся: мягко, не колко и рука не так устает.