Анна Леонидова - Прежде чем сдохнуть

• Название: Прежде чем сдохнуть
• Автор: Анна Леонидова
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2013

Действие происходит в 2039 году в Подмосковном пансионе для стариков, куда прибыли проживать "вторую молодость" пятеро 60-летних бывших москвичек. Каждой из них "повезло" донести до старости парочку неразрешенных эмоциональных проблем. Они понимают, что другого времени справиться с жизненными задачами, которые они всегда осознавали, но откладывали "на потом", на другие "более подходящие времена", не будет. Все нужно делать сейчас. И они предпринимают подчас довольно отчаянные попытки успеть все то, что не успели. Поскольку они полны панической решимости, то им как-то ничего уже больше не совестно. И почти не страшно.

Героини не были прежде знакомы. Но скоро женщины понимают, что их встреча в этом пансионе совсем не случайна. Они серьезно повлияли на судьбы друг друга.Они узнают правду о себе и собственном прошлом. Раскрывают свои и чужие тайны. Вообще, это текст - попытка представить, какими мы (я и мои ровесники) доживем до старости. За что нам будет стыдно, чем мы будем гордиться лет эдак через тридцать, и о чем жалеть. Попытка переоценить собственную жизнь уже сейчас, не дожидаясь, пока перед тобой распахнутся ворота "дома стариков". Это текст о творчестве, о страхах, любви, материнстве, бессилии и жажде жизни.

---

Я еле дождалась сына, прямо вся изъерзалась в нетерпении.

Как только он появился на пороге, я тут же кинулась к нему:

— Петя! У меня к тебе есть вопросы!

— Мама, почему ты приехала? Что‑то случилось? – он часто моргал усталыми покрасневшими глазами.

— Да. Кое‑что случилось. Я сбежала из богадельни. Потому что у меня в пансионе вышел конфликт вот с этой дамой, – и я ткнула ему в нос той самой фотографией из парка развлечений. – А теперь, я думаю, тебе стоит о многом мне рассказать.

— Я так и знал, что это была не очень хорошая идея, поселить тебя в том же пансионе, где и тетю Таню, – осел сынок и раздавил собою калошницу на хрупком металлическом каркасе.

— Это Катька не от большого ума решила, что нам будет очень удобно навещать вас и мониторить обеих, если вы будете жить рядом. Можно ездить по очереди.

— Да. Это была, прямо скажем, отвратительная идея, – зло бросила я, еще не вполне понимая, какое место занимают «тетя Таня» и «Катька» в жизни моей семьи.

Я довольно опытный следователь и интервьюер и профессионально выпотрошила Петин мозг, с мазохистским интересом выслушав историю, которую, по идее, мне следовало бы знать давным–давно.

:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::

История эта началась больше 22 лет назад. Я тогда была вполне блестящей 38–летней теткой, обласканной богинями Герой и Афиной, со стабильным достатком выше среднего, положительной кредитной историей, матерью неглупого 7–летнего мальчика, признанным профессионалом журналистики и знатоком турецких курортов, что свидетельствовало об умении балансировать рабочую и личную области жизни. В общем, мало чем отличалась от большинства сверстниц своего круга. От большинства ровесниц меня отличало то, что я все еще была первый раз замужем. Я так давно стала «женой», что с трудом могла вспомнить, как я вообще когда‑то жила одна. Брак наш длился, страшно сказать, уже 17 лет. И его уникальная (для нашего поколения) продолжительность была, по–жалуй, единственным к тому моменту его достоинством.

Мне сложно сказать, когда все это началось, но я четко помню, что когда Петька пошел в первый класс, мы с Сашкой уже очень дежурно улыбались друг другу по утрам и дежурно чмокали друг друга в щеку по вечерам. У нас не было прежней охоты и азарта друг до друга. У нас даже установился разный ритм жизни. Он вставал очень рано – около шести утра – и жил до работы какой‑то своей, по–своему насыщенной жизнью. Бегал в парке, читал, смотрел новости, пил кофе с газетами, отправлял сына в школу. Я же просыпалась только после того, как слышала щелчок замка на входной двери – это значило, что муж ушел на работу. Собственно, этот щелчок и был мне будильником. Я радостно вскакивала и начинала жить своей, отдельной от Сашки жизнью. Чистила зубы, завтракала, садилась что‑то писать к компьютеру и звонить ньюсмейкерам.

Или, если был день планерки, наряжалась и ехала в редакцию.

Забирала сына из школы, делала с ним уроки, болтала с подружками за чашкой кофе и по телефону. Вечером приходил муж, и тут нам уже было чем заполнить вербальные пустоты:

я ему пересказывала планерки и разговоры с героями моих публикаций, он кивал и быстренько ложился спать. Ведь ему же рано вставать, он же жаворонок (хотя, когда мы женились, мы оба считали себя «совами» и подолгу не могли уснуть, болтая обо всем на свете на кухне нашей съемной квартиры). Но теперь все было иначе. Сашка засыпал рано, а я, уложив сына, еще долго шарилась по интернету, читала ЖЖ, смотрела фильмы, пила вино, болтала по аське и ощущала уютный комфорт и одновременно ужасающий вакуум в душе. И ложилась глубоко за полночь – около трех часов ночи. За три часа до Сашкиного пробуждения.

Подозреваю, что мы скатились к этому распорядку жизни сознательно, чтобы реже пересекаться в пространстве и времени.

Иногда я сама не могла понять, почему мы все еще живем вместе, когда эмоционально давно настолько врозь. И мне казалось, что я живу с Сашкой потому, что мне просто не с кем больше жить. А жить без кого‑то я уже не умела. Мне обязательно надо было, запрыгивая под одеяло, нащупывать своей холодной пяткой чью‑то теплую и большую ногу. И я взялась искать другие теплые ноги, которые со временем могли бы заменить в моей постели Сашкины. И довольно скоро появился вполне годный кандидат на эту вакансию.

Как и все в моей жизни, любовник случился вполне осознанно и запланированно. Нет, любовь не напала на меня как убийца из‑за угла, нет, меня не сразили чьи‑нибудь миндалевидные глаза, нет, меня не начал преследовать таинственный незнакомец, перед которым я не смогла устоять. У меня не было оправданий «стихийностью». Это был вполне срежиссированный мною экшн. Еще когда я только составляла вопросы для будущего интервью с молодым режиссером Андреем Суворовым, поставившим скандально–нашумевший антрепризный спектакль «Пять женщин. Четыре стены», смысл которого сводился к тому, что все современные женщины – преступницы, если хорошенько «отколупать» с их лица слой штукатурки, я сознательно планировала так выстроить беседу, чтобы в финале случилось что‑нибудь эдакое, провокационное и щекочущее. Меня вдвойне будоражило предощущение романа со знаменитостью и кайфа от возможности «срежиссировать режиссера». Победить его на его же профессиональном поле. Очевидно, я была скорее карьеростремительная, чем страстная тетка. Профессиональный вызов всегда был для меня заманчивее гендерного.

И все пошло как по нотам. Все‑таки Андрей был младше меня на шесть лет, и ему не хватало жизненного опыта, чтобы играть со мною на равных. Я довольно ловко развела товарища Суворова на то, чтобы он бросился доказывать мне, что и я лично – тоже замаскированная выдающаяся грешница, как и героини его пьесы и как нынешние женщины вообще. А когда он так и не смог обнаружить за мной никаких грехов, но большие таланты к ним, тут же озаботился тем, чтобы восполнить недостачу.

Ну, это я очень грубо пересказываю наш многочасовой словесный спарринг и витиеватый ритуальный танец. Мы весело, колко и фривольно пикировались, интервью получилось замечательное и очень живое. Если бы мой муж интересовался мной, он бы уже тогда должен был насторожиться. Через неделю я приехала к Андрею после спектакля вручить журналы.

Я поднялась к нему в кабинет, устроилась по левую руку от него, мы начали листать журналы при тусклом свете настольной лампочки. Я интимно наклонялась к нему, чтобы ткнуть пальчиком в избранные места и деланно–близоруко щурилась, чтобы наклоняться еще ближе к его пальцам. Они пахли трубкой – он был позер и курил табак. Все шло так, как я себе это и представляла.

Он дочитал свое интервью, рассмотрел фотки и откинулся на спинку кресла. Я повторила его движения и выбросила в его сторону правую руку, ладошкой вверх.

— Я молодец? – с вызовом спросила я и бросила на него провокационный косой взгляд.

Ему ничего не оставалось, как ударить меня по ладони своей ладонью левой руки.

— ЗачЁт! – сказал он и рассмеялся.

Я поймала его руку и легким ударом пальцев подбросила вверх. Он в ответ еще раз ударил меня по ладони. Завязалась детская борьба: он давил на мою руку своей сухой ладошкой с длинными пальцами, пытаясь прогнуть ее. Я сопротивлялась. Я вкладывала все свои усилия в это сопротивление.

— Так не честно! – запротестовала я, отбрасывая волосы с лица.

— Вниз толкать легче, чем удерживать положение! К тому же ты мужчина и сильнее просто исходя из биологии. Давай наоборот!

Теперь уже он перевернул свою левую руку ладонью вверх, и я навалилась на нее всем своим 55–килограммовым весом, даже начала упираться в него двумя руками и слегка привстала. Но он держался, а рука его не провисала и не падала под всей моей тяжестью. Напряжение с обеих сторон было таким, что ни у него, ни у меня не оставалось свободной мощности, чтобы проронить хоть слово. Мы пихали друг друга ладонями и сопели. Наконец силы покинули меня, я в изнеможении упала на спинку сиденья и обмякла:

— Уфф! Сдаюсь, – только и смогла выдохнуть я.

Дышала я сбивчиво и тяжело.

Он также откинулся на спинку своего сиденья, и грудь его ходила ходуном. Я повернула к нему лицо. Мы встретились глазами.

Он резко перегнулся и поцеловал меня туда, куда меня не целовали очень давно – чуть ниже уха.

Я не знаю, как я вела машину. Та осень была в Москве очень туманной и влажно–теплой. Я с трудом разбирала дорогу в этом тумане и в этой утробной темноте. Сотый раз клялась себе, что буду пить специальные капли против куриной слепоты, и понимала, что не стану их принимать. Мне нравился город в этих дурманящих сумрачных парах десятков скрытых под слоями асфальта подземных рек.

Уже через два часа мы точно так же откинулись на подушки гостиничной кровати, как до этого – на спинки кресел после борьбы на руках. И так же неровно дышали. Все случилось. Впервые я изменила мужу.