Анна Берсенева - Единственная женщина

• Название: Единственная женщина
• Автор: Анна Берсенева
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-355-1

Московская жизнь, казавшаяся издалека такой привлекательной, становится для главной героини романа Лизы Успенской жестокой жизненной школой. Ей приходится столкнуться и с обитателями московского «дна», и с капризными светскими дамами. В момент полного отчаяния она встречает человека, которого, как она вскоре понимает, искала всю жизнь. Но, несмотря на взаимную любовь, счастье с ним оказывается нелегким. Став женой крупного предпринимателя, Лиза не только получает возможность отдыхать за границей и жить в роскоши, но и разделяет с мужем все трудности и опасности его жизни.

---

Виталий Гремин играл дальше, вещь за вещью. Лизе казалось, она не выдержит больше ни минуты — и все-таки она сидела в этом потоке непонятно почему терзающих звуков, голова у нее болела и кружилась, перед глазами вспыхивали разноцветные бесформенные пятна, и она не понимала, что происходит с нею.

— Лиза, тебе плохо? — Псковитин снова наклонился к ней.

Она посмотрела на него благодарно.

— Нет, я просто спала сегодня мало, ничего страшного.

Она едва дождалась того момента, когда окончился концерт. Наверное, Виталий Гремин играл очень хорошо: даже у Верочки раскраснелись щечки, она встала и восторженно хлопала.

— Ой, правда, Рая, как красиво! А я думала, скучно будет, раз классика! Ну надо же!

Лиза не чувствовала ничего, кроме холода страшного предчувствия.

После концерта перешли в комнату для приемов, где были накрыты столы для фуршета.

— Познакомься с Виталием, Лиза, — сказал Юра. — Он мой старый приятель, и Сережин тоже.

Псковитин стоял рядом. Лиза только сейчас подумала, что он весь вечер не отходит от нее, хотя никогда прежде не уделял ей столько внимания при всех.

— Спасибо, вы прекрасно играли, — сказала она Гремину. — Юрий Владимирович говорил, вы и стихи пишете?

— Писал, — уточнил Виталий. — Писал и перестал, к счастью.

Он смотрел на Лизу доброжелательно, с заметным интересом. Несмотря на то что ей было сейчас ни до чего, Лиза заметила, как выразительна мимика его смуглого лица — казалось, все в его лице подтверждало то, что он говорил словами.

— Почему же к счастью? — спросила она, чтобы поддержать разговор.

— Да внял предостережениям вашего шефа о некоторой пустоте моих стихов. Ну а раз внял предостережениям — значит, писать мне вовсе не следовало.

— Зря ты меня припутываешь, Виталик, — вмешался Юра. — Я, может быть, просто выразился не так. Я тебе сказал только, что в традиционных стихах содержится гораздо больше информации, чем в авангардных — вот и все. Ты же помнишь, Саша читал тогда об информационной эстетике, об информативности поэтического текста, я и сказал, что в классических текстах информации наверняка должно быть гораздо больше, чем, например, в твоих.

— Почему? — удивилась Лиза.

Ее начинал занимать этот разговор; впрочем, так было всегда, когда Юра увлекался какой-нибудь мыслью или темой хотя бы на минуту — и мгновенно увлекал других.

— Да просто: в классической форме информация распределяется еще и в ритме, в рифме, а Виталик в своих экспериментах всего этого не использовал, и информации не хватало для всего пространства стиха.

— Почему ты стиховедением не занялся, а, Юра? — подмигнул Виталий Гремин.

— Руки не дошли, — улыбнулся Ратников. — Может, на старости лет, вместо огорода…

— Мало ли чем он мог бы заняться! — заметил Псковитин.

Он смотрел на Юру тем взглядом, которым часто смотрел на него — словно любовался им со стороны.

Лиза почувствовала себя спокойнее: в самом деле, почему она так расклеилась? Разве Юра сказал ей, что собирается уйти, зачем она доверяет каким-то неуловимым и, может быть, вовсе выдуманным приметам?

— А где Саша сейчас? — вдруг спросил Виталий Гремин. — Я его уже года два не видел, даже удивительно: он раньше ходил на мои концерты, звонил. Уехал, что ли?

Лиза заметила, что Юрино лицо стало замкнутым — как всегда, если речь заходила об этом неведомом Саше. Что за история связана с ним?

— Уехал, — ответил Псковитин. — Вернулся в Новосибирск, в свой Академгородок.

— А-а! А я думал, в Штаты: голова-то у него варила дай Бог, можно было ожидать, что он здесь не задержится, — сказал Виталий.

Юра пожал плечами:

— Может, он потому и задержался. Мы же с тобой не уехали, да? Или мы идиоты?

— Да нет, — усмехнулся Виталий. — Не совсем. Но, знаешь, Юра, мне совершенно не хочется заводить патриотическую песню. Я не уехал, хотя и мог, и ты не уехал, хотя еще как мог, — но это наше с тобой дело, правда? Вопрос наших пристрастий и жизненных потребностей, и обойдемся без теории…

— Да что ты на меня набросился! — слегка возмутился Юра. — Нашел борца за патриотизм! Все же понятно, зачем объяснять.

— А мне тут, представляешь, месяц назад режиссер знакомый рассказывал: ему запретили во время гастролей в провинции играть один спектакль — вы, говорят, своей постановкой оскорбили православную церковь. И кто говорит — губернатор, бывший секретарь обкома!

Все засмеялись, и Лиза вместе со всеми. Ей нравились Юрины друзья, нравилось, что они понимают друг друга с полуслова — как с этим длинноволосым пианистом Виталием Греминым. Вечер пошел незаметно, легко — и ее печаль почти исчезла.

На прощание, стоя на улице у входа в «Мегаполис», Виталий неожиданно протянул ей свою визитку.

— Мне будет приятно, если вы позвоните, Лиза, — сказал он. — А особенно — если придете меня послушать. У меня хороший концерт будет через неделю в Большом зале консерватории — приходите!

— Мне жаль, что мы так мало говорили с вами, — ответила Лиза, не покривив душой.

— Ничего, поговорим еще. Зато вы прекрасно слушаете, это не многим дано. Думаю, Юра не очень на меня обидится, если я приглашу вас как-нибудь в ресторан.

С этими словами он кивнул Лизе и сел в машину, которая должна была отвезти его домой. Псковитин разговаривал о чем-то с Ратниковым, покручивая на пальце ключи от своего «опеля». Наконец они простились, и Юра подошел к Лизе.

Она заметила, что оживление, появившееся на его лице во время разговора с Греминым, снова исчезло, он смотрел на нее все тем же непонятно-печальным взглядом, который она так часто замечала в последнее время.

Все уже давно разошлись, они вдвоем стояли перед освещенным входом в особняк.

— Лиза, — сказал он. — Я должен тебе сказать…

Сердце у нее дрогнуло и заколотилось — значит, она не ошибалась…

— Я не смогу сегодня поехать к тебе. Приехала Юля. Я не знаю, что сказать тебе, Лиза, милая, не знаю, что тебе сказать!..

Она видела, что он хочет обнять ее, и вместе с тем понимала, что он не сделает этого — все это отражалось в его глазах, на его лице.

— Что ж тут скажешь, Юра? Значит — так…

Она села в машину, Юра остался стоять у входа и, обернувшись, она долго смотрела, как он стоит неподвижно, засунув руки в карманы плаща, и неотрывно смотрит ей вслед.

Ей даже не пришлось сдерживать слезы: в той безнадежной пустоте, куда проваливалось сердце, не было слез…

Квартира встретила ее таким пугающим молчанием, что Лиза невольно отшатнулась за порог, не в силах войти. «Я не смогу быть здесь без него, — подумала она с неожиданной ясностью. — Я не смогу без него сидеть на этой кухне, зажигать этот торшер. — Она вспомнила, как мягкий золотистый свет заливал, очерчивал его высокую, стройную фигуру, когда он впервые пришел сюда и стоял посреди комнаты, улыбаясь ей, и глаза его светились счастьем… — Но где я смогу быть без него? — Эта мысль пронзила ее холодом и болью: она поняла, что такого места на земле просто нет…»

Она вошла, машинально опустилась на неразложенный диван; у нее не было сил даже на то, чтобы снять пальто, бессмысленность любого движения сковывала ее, не давала пошевелиться.

Она не помнила, сколько просидела так, на краю дивана: время остановилось для нее… Телефонный звонок раздался неожиданно, и Лиза как-то вяло удивилась собственному равнодушию: она не сразу сняла трубку. Но, наверное, это потому, что звонил не Юра: она не столько знала это, сколько чувствовала.

— Лиза, ты что делаешь? — услышала она голос Сергея. — Почему к телефону не подходишь?

— Разве? — спросила она, едва шевеля языком. — Наверное, спала.

— Что значит — «наверное»? Знаешь что — я приеду сейчас. Минут через двадцать буду.

— Не надо, Сережа, — ответила она. — Я уезжаю, не надо ехать.

— Куда это еще? — спросил он. — Что-то я не слыхал, чтобы ты уезжать собиралась! Лиза, прекрати ты это!

— Не приезжай, Сергей, — сказала она. — Я тебя очень прошу, не надо приезжать, я не хочу. Ну могу я не хотеть тебя видеть?

Она понимала, что делает ему больно этими словами, — но у нее действительно не было сейчас сил видеть его, не было сил даже на благодарное чувство, которое вызывал у нее этот человек.

— Можешь, — ответил он, помолчав. — Ты все-таки позвони, если что, это я просто так говорю, без намерений: позвони мне, прежде чем что-то предпринимать.

Она сидела с коротко гудящей трубкой в руках, и время снова шло незаметно, безжизненно, без отсчета минут и часов…

Новый звонок — на этот раз в дверь — прозвучал так неожиданно, что Лиза вздрогнула. Это был не Юра, она была уверена — но кто? Она никого не ждала… Но в конце концов — какая разница? Кто-то пришел, может быть, Сергей — только зачем?