Урсула Ле Гуин - Инженеры Кольца

• Название: Инженеры Кольца
• Автор: Урсула Ле Гуин
• Издательство: Флокс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-87198-062-7

В сборник вошли одно из самых знаменитых произведений У. Ле Гуин «Левая рука тьмы», получившее высшие премии в области фантастики — «Хьюго» и «Небьюла», — и продолжение прославленного романа «Мир-Кольцо» Ларри Нивена «Инженеры Кольца».

Содержание:

Урсула Ле Гуин. Левая рука тьмы. Перевод М. А. Кабалина

Приложение

Ларри Нивен. Инженеры кольца. Перевод И. Е. Невструева

Словарь

Параметры Кольца

Иллюстрации: В. Васильевой

Форзацы: В. Ана

На обложке использованы работы: Б. Вальехо

---

Единое средоточие, единое откровение, единый закон, единый свет. Взгляните же теперь в Око Меше!

13. На ферме

Обеспокоенный внезапным появлением Эстравена, его прекрасной осведомленностью о состоянии моих дел и жгучей страстностью его предостережений, я остановил такси и поехал прямо к острову, где жил Оубсли. Я хотел спросить сотрапезника, откуда Эстравену так много известно и почему вдруг ни с того, ни с сего он выскочил с требованием, чтобы я сделал именно то, от чего Оубсли вчера так усиленно меня отговаривал. Сотрапезника дома не было, привратник не знал, ни где он, ни когда вернется. Я отправился к Йегею, но результат был тот же. Шел снег. Это был, пожалуй, самый сильный снегопад за эту осень, водитель такси не хотел ехать дальше, только до дома Шусгиса, потому что у него не было цепей на колесах. В этот вечер мне так и не удалось дозвониться ни до Оубсли, ни до Йегея, ни до Слоуса.

За обедом Шусгис объяснил мне, в чем дело. Проходили религиозные торжества в честь святых Хранителей Трона, и все высокопоставленные чиновники Содружества должны были на них присутствовать. Кроме того, он очень убедительно объяснил мне поведение Эстравена, как человека, некогда могущественного, который теперь цепляется за каждую возможность влиять на людей или на события, с каждым разом все менее рационально, с каждым разом все более отчаянно, по мере того как ощущает все отчетливее, что погружается в бессильную анонимность. Я согласился, что это могло бы объяснить беспокойство и почти лихорадочную возбужденность Эстравена. Однако его беспокойство передалось и мне. На протяжении всего этого долгого и обильного обеда меня мучила какая-то неопределенная тревога. Шусгис все говорил и говорил, обращаясь то ко мне, то к своим многочисленным подчиненным, советникам и прихлебателям, которые каждый вечер собирались за его столом. Я никогда еще не видел его таким оживленным и беззаботным. После обеда было уже слишком поздно отправляться в город еще раз, тем более что все сотрапезники, как сказал мне Шусгис, еще будут заняты в торжествах до полуночи. В этой ситуации я решил отказаться от ужина и пораньше отправиться спать. Где-то между полуночью и рассветом меня разбудили какие-то незнакомые люди, сообщившие мне, что я арестован, и под конвоем перевезли меня в тюрьму Кундершаден.

Тюрьма эта находилась в одном из многочисленных очень старых зданий, еще сохранившихся в Мишнори. Я не раз видел это здание, когда гулял по городу, — длинное, мрачное, ощетинившееся башнями и вызывающее неприятные мысли огромное здание выделялось среди однообразных строений Содружества. Оно и внешне похоже на то, чем на самом деле является, и называется соответственно. Это тюрьма. Не фасад, скрывающий за собой что-то иное, не маска, не псевдоним. Нечто очень реальное — сущность, вполне соответствующая названию.

Стражники, могучие и тоже вполне реальные, провели меня коридорами в маленькую комнатку, очень грязную и очень ярко освещенную. Через несколько минут в комнату вошла другая группа стражников, эскортирующая окруженного аурой власти человека с сухим лицом. Он велел выйти всем стражникам, кроме двоих. Я спросил его, будет ли мне позволено передать сообщение репрезентанту Оубсли.

— Сотрапезник знает о вашем аресте.

— Знает? — растерянно спросил я.

— Мое начальство, разумеется, действует согласно приказу Тридцати Трех. Сейчас вас допросят.

Стражники подхватили меня под руки. Я сопротивлялся, яростно крича:

— Я отвечу на все ваши вопросы, не надо меня для этого запугивать!

Человек с сухим лицом, не обращая на меня внимания, вызвал третьего стражника. Втроем они раздели меня, привязывая к раскладному столу, и ввели мне что-то, думаю, нечто вроде известной и у нас «сыворотки правды».

Не знаю, как долго продолжался опрос и чего он касался, потому что все это время я находился под действием введенного мне наркотика и ничего не помню. Когда я пришел в себя, то не имел понятия, сколько дней я провел в Кундершаден, судя по моему физическому состоянию, четыре или пять дней, не знаю. Какое-то время после этого я не знал, какой у нас день месяца и даже какой месяц сейчас. И, честно говоря, до меня очень медленно доходило, где я вообще нахожусь.

А был я в грузовике, очень похожем на тот грузовик, в котором я тогда ехал через Каргав, в долину Pep, только теперь не в шоферской кабине, а в кузове. Вместе со мной в нем находилось от двадцати до тридцати человек, трудно точно определить, сколько именно, потому что окон там не было и свет просачивался через щель в задних дверях, затянутых четырьмя слоями стальной сетки. К тому моменту, когда я пришел в себя, мы, по-видимому, уже какое-то время ехали, потому что у каждого уже было свое более или менее определенное место, а отвратительная вонь смешавшихся запахов кала, блевотины и пота достигла неизменяющегося постоянного уровня. Здесь никто никого не знал. Никто не знал, куда нас везут. Никто не разговаривал. Вот уже второй раз я оказался запертым в темноте с ни на что не жалующимися и ни на что не надеющимися жителями Оргорейна. Теперь я наконец понял тот знак, то предупреждение, которое я получил в первую ночь, проведенную в этой стране. Я оставил без внимания, проигнорировал тот темный подвал и искал дух Оргорейна над землей, в свете дня. И нет ничего странного в том, что все казалось мне нереальным.

У меня было ощущение, что наш грузовик движется на восток, и мне не удавалось от него отделаться даже тогда, когда стало совершенно ясно, что мы едем на запад, вглубь территории Оргорейна. Наше подсознание, помогающее ориентироваться в пространстве, реагируя на магнитные поля, совершенно не справляется с этой задачей на чужих планетах. Если же интеллект не может или не хочет корректировать эти ошибки и погрешности, следствием их является глубокая дезориентация и ощущение, что буквально все рассыпается.

Ночью умер один из находящихся в грузовике людей. Очевидно, его били палкой или пинали ногой в живот, потому что он умер от кровотечения изо рта и из заднего прохода. Никто ничем ему не помог, да и вряд ли можно было помочь ему чем-либо. Втиснутый между нами пластиковый контейнер с водой уже на протяжении многих часов был пуст. Умирающий лежал справа от меня. Я положил его голову к себе на колени, чтобы ему было легче дышать. Так он и умер. Мы все в этом грузовике были обнажены, но с этого времени на мне была его кровь — сухой, жесткий, бурый покров, одеяние, не согревающее меня, не дающее тепла.

Ночью стало невыносимо холодно, и нам пришлось сбиться в тесную кучу, сгрудиться, как стаду, чтобы согреться. Покойник, уже не будучи в состоянии поделиться с нами теплом своего тела, был вытолкнут и отъединен от группы. Все же остальные, тесно сгрудившись, всю ночь тряслись и дрожали в едином ритме. Внутри стальной коробки была абсолютная темнота. Мы, по-видимому, находились на какой-то сельской дороге, и не было слышно никаких других машин за нами. Даже прижавшись лицом к сетке, не удавалось разглядеть хоть что-нибудь — снаружи были только темнота и снег. Снег падающий, снег свежевыпавший, снег старый, снег, на который пролился дождь, смерзшийся снег… В орготском и кархидском языках каждая из этих разновидностей снега имеет свое название. В кархидском (который я знаю лучше, чем орготский), по моим подсчетам, существует шестьдесят два слова для обозначения разновидности снега падающего и отдельный набор слов — для характеристики разновидностей льда. Существует более двадцати слов, дающих одновременно определение для сочетания нескольких факторов — температуры, силы ветра и вида осадков. Этой ночью я сидел и пытался мысленно составить список этих слов-определений. Как только я вспоминал новое определение, я повторял весь перечень, помещая новое слово в перечень согласно алфавиту.

На рассвете грузовик остановился. Люди стали через щель в дверях кричать, что у нас появился покойник и что его надо от нас забрать. Каждый раз начинал кричать кто-нибудь другой. Мы все вместе колотили кулаками в стены и двери кузова, производя такой адский шум в стальной коробке, что сами с трудом его выносили. Никто не приходил. Грузовик простоял без движения несколько часов. Наконец снаружи раздались какие-то голоса, грузовик закачался, колеса забуксовали на льду, и мы двинулись дальше. Сквозь щель в дверях можно было заметить, что снаружи — позднее солнечное утро, скоро полдень и едем мы по дороге, вьющейся между лесистыми холмами.

Так мы ехали еще трое суток, всего четверо суток, если считать от моего пробуждения. Наш грузовик не останавливался на контрольных пунктах и, по-моему, ни разу не проезжал через хоть чем-то примечательную местность. Путешествие наше было неритмичным, не шло по какому-то точному расписанию. Были остановки для смены водителей и подзарядки аккумуляторов. Были какие-то другие, более длительные остановки, причины которых, находясь внутри грузовика, определить было невозможно. На протяжении двух дней мы стояли от полудня до сумерек, как будто все, кто не был заперт в кузове, внезапно оставили наш грузовик, а потом мы снова отправились в путь, уже ночью. Один раз в день, около полудня, через окошечко в дверях нам выдавали большую посудину с водой.