Луи Буссенар - Охотники за каучуком

• Название: Охотники за каучуком
• Автор: Луи Буссенар
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1993
• ISBN: 5-86218-073-7

Впервые полностью переведенный на русский язык роман «Охотники за каучуком» является продолжением романа «Гвианские робинзоны».

_{Художник А. С. МаховПримечания Л. И. Лебедевой}

---

Не одни только дикари умеют так ловко обращаться с луком, известно, что совсем не так уж давно наши предки также были виртуозами этого искусства. Стоит только вспомнить времена Франциска I[86] и перенестись в 1520 год, когда король Англии Генрих VIII, отличный стрелок из лука и страстный охотник, состязался с лучшими французскими стрелками и всадил все свои стрелы в центр мишени с расстояния двести сорок ярдов, или двести восемнадцать метров.

Пожалуй, но сравнению с лучниками тогдашние стрелки из аркебузы[87] выглядели довольно жалко. А между тем подобные выстрелы были вовсе не редкостью и многие стрелки могли бы повторить то же самое. Абсолютно достоверные документы позволяют утверждать, что оперенные стрелы, в отличие от стрел более тяжелых и не таких дальнобойных, могли поражать цель на расстоянии до шестисот ярдов (пятисот сорока шести метров) и что с расстояния в четыреста ярдов (триста шестьдесят четыре метра) искусный лучник без особого труда попадал в золотую монету.

Впрочем, сами эдикты Генриха VIII относительно стрельбы из лука достаточно красноречивы. Так, не без удивления мы узнаем, что любому английскому подданному вменялось в обязанность умение владеть луком, кроме того, каждому мужчине, достигшему двадцати четырех лет, формально запрещалось стрелять ближе чем с расстояния в двести двадцать ярдов (двести метров) оперенной стрелой и на сто сорок ярдов (сто двадцать семь метров) тяжелой стрелой. Сила удара этого простого оружия, сделанного из обычного тисового дерева, достойна изумления. Так, например, отряд стрелков в сто человек в 1548 году в присутствии короля Эдуарда VI[88] стрелял с расстояния в четыреста ярдов (триста шестьдесят четыре метра). Стрелы пробили насквозь дубовую доску толщиною двадцать семь миллиметров и поразили укрытые за этой доской мишени.

Если современные южноамериканские индейцы и не такие удалые бойцы, как старинные лучники Англии и Франции, то все же по современным меркам они — непревзойденные стрелки. Так и Шарль Робен, учившийся у индейцев галиби и негров бони с берегов Марони, не удивился, заслышав страшный вопль вслед за свистом стрелы. А между тем он пустил свое летучее оружие с расстояния ста метров. Зазубренный наконечник вошел, точно в мягкий клубок, в спину одного из мура, и несчастный, пораженный насмерть, забился в судорогах, глухо хрипя. Его товарищи разбежались в испуге в разные стороны, оглашая лес дикими криками, даже не подумав помочь умирающему.

«Один!» — хладнокровно прошептал Шарль, готовя вторую стрелу. Случайно во время бегства еще один мура оказался возле молодого француза. Шарль подпустил его на расстояние в двадцать шагов и метким выстрелом пробил индейцу шею. Тот упал, не издав ни звука, изо рта его хлынула кровь. Молодой человек одним прыжком выскочил из засады, отстегнул у павшего врага лук, стрелы с железными наконечниками, тесак, а также кисет с огнивом и трутом и запасом шелковистого пуха. Крайность положения, в котором очутился Шарль, извиняла, конечно, вынужденное ограбление мертвеца.

Теперь количество преследовавших уменьшилось до шести человек, но тем не менее положение француза от этого не улучшилось, скорее наоборот. Придя в себя от удивления, мура и бразильцы поняли, что с беглецом, в котором они не подозревали ни ловкости, ни смелости, придется считаться. Его тактике европейца, хоть и похожего на индейцев, они решили противопоставить свою дикарскую хитрость и побить врага его же собственным оружием. Шарль не теряя времени вернулся в укрытие, в котором древесные стволы закрывали его с трех сторон. До его слуха издали доносился разговор вполголоса, и он не без основания подозревал, что это преследователи составляют план атаки. Не имея возможности ничего предпринять, молодой человек оставался в неподвижности, насторожив слух и зрение, гадая, с какой стороны ждет опасность. Вскоре ему показалось, что на том самом месте, где только что упал убитый им мура, мелькнула какая-то темная тень, заколыхалась слегка и обрисовалась, как на экране, на более светлом фоне ствола. Без сомнения, это был новый враг, который тоже обследовал окрестности, при этом открывшись сам взору Шарля. Не теряя времени, француз выпустил третью стрелу и услышал предсмертный крик.

«Странная вещь, — подумал молодой человек, охваченный смутным беспокойством, — не могу объяснить, как это мура, вообще-то трусливые по натуре, но зато хитрые, все время стоят на одном месте и подставляют себя под мои выстрелы. Что-то тут не так».

Он снова осторожно выглянул из укрытия и увидел, что из-за одного из стволов выглядывает татуированный торс индейцев. Но по неуклюжему, тяжелому движению этого тела француз угадал: это — ловушка!

«Живой человек так не двигается. Негодяи оказались хитрее, чем я думал! Они, очевидно, подобрали тело убитого и подставляют мне все время, чтобы я выпустил в него весь запас стрел».

Однако он не подозревал всей правды. В тот миг, когда Шарль заканчивал свои размышления, он смутно почувствовал близкую опасность, хотя, казалось, ничто не указывало на ее приближение. Глаза его не замечали ничего подозрительного, никакой шум не долетал до его ушей, однако же невольная тоска сжимала все крепче его сердце. Вдруг это наваждение рассеялось. За спиной Шарля послышался вздох, легкий, как шелест птичьего крыла. Он резко обернулся, натягивая лук и готовясь пустить новую стрелу, и в этот миг заметил занесенную над своей головой руку с тесаком. Еще миг, и лезвие опустилось бы на его голову. У Шарля не было времени, чтобы выскочить из укрытия. Он инстинктивно взмахнул луком и машинально выставил его против тесака. Этот маневр спас ему жизнь, во всяком случае, избавил от тяжелой раны. Тесак тяжело обрушился на лук, попал вкось по дереву и рассек тетиву. Теперь вместо лука в руках у француза осталась простая палка из кедра, правда тяжелая, но ее было мало, чтобы отразить такую атаку. В то время как индеец, оторопевший оттого, что его удар не попал в цель, снова занес свое оружие, Шарль выскочил из засады и стал с врагом лицом к лицу.

— А, приятель, — воскликнул насмешливо охотник за каучуком, — нам знакомы эти военные хитрости, да и дубинкой вращать мы умеем! А такое ты видал?

При этом француз начал быстро вертеть над головой обломком лука, как дубинкой, и за несколько секунд попал индейцу по голове, по бедру и по руке. Напрасно тот размахивал тесаком, пытаясь отбить атаку, он все время промахивался. Мура, напуганный этим градом ударов, сыпавшихся на него, громко закричал, призывая на помощь. Но очередной увесистый тумак заставил его смолкнуть, выбив два зуба изо рта, вслед за этим тесак упал на землю, одна рука беспомощно повисла вдоль туловища, кость была перебита. Индеец выбыл из боя, и очень кстати, так как на его призыв отозвались сородичи. Они набежали со всех сторон и окружили Шарля, который стоял спиной к стволу дерева и размахивал дубинкой. Расчеты француза были верны. Двое были убиты стрелами. Один из трупов передвигали, чтобы отвлечь внимание беглеца, пока остальные, скрываясь за деревьями, не подберутся к нему с тыла. Третий индеец так сильно получил по голове, что из разбитого рта у него вылетали лишь неразборчивые звуки. Кроме того, сломанная рука висела как тряпка.

Но положение молодого человека все равно было ужасно. Два мулата и трое индейцев, разъяренные тем, что потерпели поражение от одного-единственного человека, собирались поквитаться с ним. С дикими воплями кинулись они на Шарля, но отважный француз стоял, прислонясь спиной к дереву, и ударами дубинки ухитрялся удерживать врагов на расстоянии. Наносимые им удары то по черепу, то по лицу, то по рукам были так тяжелы и метки, что вскоре полукруг врагов поредел.

Не понимая, откуда на них сыплются удары, ничего не зная о приемах палочного боя, но на собственной шкуре ощущая ловкость и силу противника, индейцы решили отступить, чтобы издали поразить его из лука. Шарль сразу оценил грозящую опасность. Он кинулся вперед с тесаком в одной руке, снятым им с убитого мура, и кедровой палкой в другой, рванулся напролом, расшвырял людей, стоявших на его пути, и скрылся в чаще леса. На минуту ему показалось, что он спасен. Но, к несчастью, он почувствовал боль, как от ожога, в левой руке и заметил, что ранен стрелой, пущенной ему вдогонку.

— Плохо дело, — спокойно сказал он, обламывая ствол и вытаскивая из раны железный наконечник, — если эта стрела отравлена, то я погиб!

Но сзади слышались крики, и они не позволяли сомневаться в намерениях индейцев. У него не было времени перевязать рану, враги преследовали по пятам. Пришлось бежать. Ах, если бы он захватил с собой лук и стрелы, взятые им у убитого мура, как легко было бы перебить поодиночке этих мерзавцев!

К счастью, Шарль был прекрасным бегуном, не хуже кариака, грациозной и ловкой гвианской козочки. Он перестал ощущать боль от раны. Кровотечение, к счастью, было обильным. Хотя капли крови указывали врагу его следы, он не спешил перевязать рану поясом, так как по опыту знал: если стрела отравлена, то кровотечение вынесет часть яда. На бегу серингейро осмотрел наконечник стрелы. Следов яда на нем как будто не заметно. Дай-то Бог, чтобы он не ошибся!