Джеймс Голдгейер - Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»

• Название: Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»
• Автор: Джеймс Голдгейер
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Политика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-7133-1350-0

Как формировалась внешняя политика США по отношению к России в 90-е годы XX века? В чем видела свои интересы в разваливающемся Советском Союзе правящая американская элита и правильно ли оценивала ситуацию? Какие были совершены ошибки и почему? На эти вопросы на основании широкого спектра источников, бесед с известными политическими деятелями, личных наблюдений пытаются найти ответ авторы нашумевшей в США книги.

---

Некоторых представителей новой администрации беспокоила тенденция разработки политики вокруг одной личности, как это делал Буш с Михаилом Горбачевым. Тоби Гати, еще до того как она стала первым старшим директором по России, Украине и делам Евразии в аппарате СНБ, советовала переходной команде: «Нам следует избегать наиболее типичной (и ошибочной) черты прошлой политики США в отношении России — персонализации процесса реформ вокруг одного человека. Для Соединенных Штатов важно продолжение ельцинских реформ, а не президентства Ельцина»{366}. Другие члены новой команды с подозрением относились к подлинной ориентации Ельцина. Брайан Этвуд вспоминал, что, когда они вместе с вице-президентом Уолтером Мондейлом в 1991 году встречались с Ельциным, тот фактически читал им лекцию, а не участвовал в диалоге. По словам Этвуда, Ельцин «не производил впечатления демократа»{367}. Среди старших политических экспертов первой команды Клинтона с наибольшим подозрением относился к Ельцину советник президента по национальной безопасности Энтони Лэйк, который особенно сомневался в его демократических наклонностях. В частности, Лэйк говорил: «Президент очень злился на меня по поводу политики в отношении России. Думаю, что он больше меня был уверен в Ельцине». Койт Блэкер, который в 1995-1996 годах был старшим директором по России, Украине и делам Евразии аппарата СНБ, добавляет, что Лэйк видел Россию в довольно «темных тонах». Он считал, что у Строуба и других специалистов по России было романтическое представление об этих парнях, а они были бандитами — бандитами-реформаторами, что было хорошо, но это были коммунисты, которые просто сменили свои красные костюмы на синие»{368}.

Но даже если оставить в стороне Лэйка, то среди многих, кто настороженно относился к России (за исключением некоторых аналитиков в ЦРУ и в посольстве США в Москве), существовало твердое убеждение, что без Ельцина реформы умрут. Вспоминает Строуб Тэлботт: «Мы много спорили, был ли Ельцин главнокомандующим российских реформ. И, взвешивая все оговорки, мы приходили к выводу, что ответ на этот вопрос был положительным». Советник по национальной безопасности вице-президента Леон Фёрт добавляет: «Не было такого момента, когда, задаваясь вопросом, кого надо было поддерживать в России, если вы хотели продолжения реформ, вы бы представляли какую-то другую кандидатуру, кроме Ельцина». Директор аппарата планирования политики Госдепартамента, а впоследствии заместитель советника по национальной безопасности Джеймс Стейнберг утверждает: «Я считал в 1993 году и продолжаю считать, что при всех его недостатках Ельцин был демократом, причем в гораздо большей степени, чем другие. В некотором смысле он был даже предпочтительнее реформаторов западного толка, потому что он был российским популистом». Клинтон в этом плане никогда не колебался. Заместитель Лэйка, а впоследствии советник по национальной безопасности Самуэль (Сэнди) Бергер говорит, что Клинтон «был убежден: все надежды сохранения демократии в России были связаны с Ельциным»{369}. На протяжении всего периода администрации Клинтона Борис Ельцин был нашим человеком в Москве.

В период между 1993 и 1996 годами антидемократические поступки, а также угрозы нарушения демократического процесса ставили под сомнение предположение Клинтона о наличии причинной связи между Ельциным и реформой. В сентябре 1993 года Ельцин приказал распустить российский парламент, в октябре использовал вооруженную силу для изгнания непокорных парламентариев, в декабре 1994 года вторгся в отколовшуюся российскую республику Чечню. Наиболее откровенный вызов демократии был брошен весной 1996 года, когда высшие советники Ельцина намекнули на существование плана отмены предстоящих в 1996 году президентских выборов. В течение всего этого периода власть Ельцина постоянно находилась в осаде, особенно после ошеломляющей победы на парламентских выборах в декабре 1993 года ультранационалиста Владимира Жириновского и возвращения на политическую арену в декабре 1995 года Коммунистической партии.

Несмотря на эти вызовы, а может быть, и благодаря им, Клинтон и его администрация твердо поддерживали Ельцина, осторожно пытаясь сделать все, что было в их силах, чтобы сохранить его у власти. И даже скептически настроенный по отношению к Ельцину Лэйк ретроспективно отмечал: «Мы были правы, когда желали победы Ельцина. Он боролся с лидером Коммунистической партии Геннадием Зюгановым, которого едва ли можно было считать убежденным демократом или экономическим реформатором»{370}. В течение всего этого периода администрация ни разу серьезно не пересматривала свою политику. Некоторые официальные представители утверждают, что в какие-то моменты Лэйк хотел провести переоценку политики администрации, но он это отрицает. «Никто и никогда не призывал к мучительному пересмотру нашей политики в отношении России. Будет правильнее сказать, что временами я выражал свой скептицизм и недовольство тем, что мы делали… Были проблемы, по которым я был не согласен с Госдепартаментом: Гаита, Босния и т.п., где я действительно отстаивал свою позицию. Одной из причин, по которой я не требовал пересмотра нашей политики в отношении России и полномасштабной бюрократической войны, был Строуб Тэлботт, которым я глубоко восхищался и продолжаю восхищаться. Я очень доверял ему. Вот почему я не спорил по этим проблемам». Но он также отмечает, что команда Буша была сфокусирована на «частностях»: на экономике, на Ельцине, на ядерной проблеме и т.п., а «нам надо было видеть нашу стратегию в более широком плане». Впоследствии Лэйк писал, что его администрация не видела, сколь пагубными в долгосрочном плане были «наша зацикленность на вопросах экономической реформы» и невнимание к демократическим реформам. В 1995 году Лэйк сделал профессора Стэнфордского университета Койта Блэкера своим главным советником по России в аппарате СНБ отчасти именно потому, что Блэкер был «настроен более скептически» относительно тенденций в России. Однако Тэлботт твердо контролировал политику и не собирался допускать ее принципиального пересмотра. Он вспоминает: «Пару раз Тони заводил разговор о том, что в России дела идут плохо и нам следует провести заседание кабинета или главных представителей ведомств. Я сопротивлялся. Не потому, что я не хотел допускать вмешательства руководителей ведомств в нашу российскую политику, но просто потому, что так работает администрация. Немедленно появятся публикации о том, что прошло заседание кабинета для рассмотрения и, возможно, для изменения политики. Такие переоценки обычно ассоциируются с провалами, а никому не хочется признавать или даже думать о возможности провала политики»{371}.

Конституционный кризис и гражданская война

Первый вызов был брошен нашему человеку в Москве в первый же месяц администрации Клинтона. К моменту прихода Билла Клинтона в Белый дом, 20 января 1993 г., его российский коллега Борис Ельцин уже боролся за сохранение власти. В первый год независимости программа экономических реформ Ельцина и его команда реформаторов, возглавляемая Егором Гайдаром, подвергались ожесточенным нападкам. Некоторые политические силы выступали в принципе против реформ. Коммунистические партии и группировки различной политической окраски требовали введения контроля над ценами, ограничения импорта, коллективной собственности и «планово-рыночной экономики»{372}. Более серьезную угрозу представляли те, кто требовал частичных реформ, особенно менеджеры советского периода предприятий государственной собственности, так называемые «красные директора», которые объединились, чтобы противостоять гайдаровским планам приватизации и подорвать жесткую политику реформаторов в сфере финансов и денежного обращения. Политические требования директоров предприятий можно различить в заявлениях и действиях руководителей региональных администраций, а также в таких парламентских фракциях, как Промышленный союз, Аграрный союз, а в июне 1992 года — и в деятельности нового политического движения — Гражданский союз{373}.[79] Возглавляемый президентом Союза промышленников и предпринимателей Аркадием Вольским, вице-президентом Александром Руцким и парламентским лидером и председателем Демократической партии Николаем Травкиным, Гражданский союз предложил более медленный и умеренный рецепт реформ, в отличие от идей так называемой «шоковой терапии» Гайдара и его единомышленников. Они призвали к индексированию цен и заработной платы, приватизации в рамках трудовых коллективов, субсидированию и кредитованию стратегических отраслей промышленности, ограничению импорта и иностранных инвестиций. Лидеры Гражданского союза утверждали, что Международный валютный фонд, Всемирный банк и другие западные институты одурачили правительство Гайдара и заставили его разрушать промышленную базу России. Заявления Гражданского союза имели явно антизападную тональность{374}.