Войцех Жукровский - На троне в Блабоне

• Название: На троне в Блабоне
• Автор: Войцех Жукровский
• Издательство: Радуга
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002369-6

В сборник сказочно-фантастических произведений известного польского писателя Войцеха Жукровского (род. в 1916 г.) вошла философская сказка «На троне в Блабоне»; в ней мудро и остроумно поставлены многосложные проблемы нашего бытия: борьба добра и зла, власть и справедливость, ответственность художника за свое творчество, старшего поколения — за юную смену и т. п.

Дополняют сборник рассказы фантастического характера.

---

Почему Директор заговорил о подземельях банка, уж не собирается ли нас туда пригласить? Новая ловушка? Благо к множеству обвинительных пунктов добавится еще один: „Разоблачение летописца-самозванца, оказавшегося международным медвежатником, глубоко ценимым в этой сфере профессионалом…“ Разумеется, на нас свалил бы ограбление казны, подмену почтенных золотых талеров кожаными кружочками…

— Председатель Волдырь еще не успел вас надуть? — любезно осведомился я. — Хоть он и носит фрак, в котором выступал на арене, у него душа бродяги, мошенника и обыкновенного прохвоста.

— Он клялся светлой памятью матери, славной гадалки, предсказавшей ему этот пост, еще когда был ребенком.

— Клятвопреступление, даже перед судом, его специальность… Его не раз нанимали лжесвидетельствовать.

— Пока что банк работает исправно, граждане с полным доверием приносят свое золото, а взамен получают кожаные кружки с тисненой печатью. За один талер — три фиги… Кроме того, выдаются долговые расписки, — терпеливо объяснял Директор. — Проценты растут, сам председатель ежегодно нули приписывает. Чем больше нулей, тем больше сумма, и он нулей не жалеет… А давай мы твою тяжелую, неудобную Книгу обменяем на удобненькую долговую расписку с круглым депозитом и четырьмя нулями? Ба, с пятью нулями, кругленькими, как изумленный глаз, — вот-де сколько набежало… Будешь каждый вечер расписочку сию после молитвы перечитывать, в радости, что богат и ничто тебе не угрожает, ибо денежки на совесть стерегут в банковском сейфе… И приумножаются они под мудрой опекой и чуткой охраной.

— Я не верю в магию денег. Мне много не надо. Впрочем, и продается далеко не все.

— Ошибаешься! Все! Люди — с их честью, — верность Родине, даже любовь, все, все…

— Разве что пса так можно купить. Только он, хоть и купленный за деньги, умеет любить и быть верным.

— Если никто не сманит кусочком колбасы, — фальшиво хихикнул Директор. — Ну так что же? Махнемся?

Он костяшками пальцев постукивал по столу. И вдруг пискливый голосок произнес:

— Войдите!

Мышик, утомленный переживаниями во время долгого разговора, попросту задремал в столе. И очнулся на стук. Бедный смельчак Мышик!

— Нет! — крикнул я изо всех сил. — Нет! — повторил, стиснув зубы. Я хотел разозлить его, чтобы сосредоточить все его внимание на себе. Ты, искуситель! Ты, слуга дьявола!

Директор сидел угрюмый, с каменным лицом, похоже, он принял окончательное решение. Долой вежливость, усилия, игру, рассчитанную на то, чтобы сбить обвиняемого с толку, использовать хотя бы минутную его слабость.

— Ты меня никак не задел. Дьявол правит на земле, и сие вне сомнений. Он не только хорошо платит, но и угождает кому надо, высоко возносит тех, кто ему служит. А вот ты кому подслуживаешься?

— Тому, кто сказал: „Царствие мое не от мира сего“.

— Легче всего обещать награду уже за черным порогом, после смерти: избежишь разочарований, не услышишь жалоб. Я предпочитаю расплачиваться здесь, сразу, при жизни, золотом или крупными наличными… Ты и понятия не имеешь, как восхитительно пахнет пачка свежих банкнотов! Как поют они под пальцами! Денежки можешь обменять на все, о чем мечтаешь! Купишь все, чего пожелаешь!

— Вот так человек становится слугой вещей — только и делает, что их оберегает, дрожит, не вломился бы вор, не унес, не украл, а вдруг пожар… За обладателем по пятам ходит страх, обладание отнимает свободу, становишься узником накопленных вещей. А ведь жизнь коротка — оглянуться не успеешь, как все окажется ненужным, все, что тебе было дорого, растащат и разбазарят те, кому ты столько раз отказывал… Не лучше ли раздавать заблаговременно? Знавали ли вы радость оттого, что одарили любимого человека? Без всякого расчета, без этой вашей широты по-аптекарски: сколько сегодня я тебе, столько завтра ты мне…

— Сказки для послушных деток. Такого просто не бывает. Обычно получивший думает: чего он от меня хочет, о чем хлопочет? Тут же и нахохлился… Окажись вдруг — ничего не хочет, другое замучает: это сколько же он имеет, если так транжирит, раздает? Делая добро, лишь сеем зависть и недоброжелательство. Лучше иметь для себя в укрытии, как хищник скрывает добычу в своем логовище. Истинная радость — обладать тем, чего у других нет и никогда не будет. Провозглашать себя слугой народа, тогда как народ верно служит тебе. Ничего ты об этом не знаешь, несчастный писака… Довольно учтивой болтовни. Не выпросим, так вытрясем.

Грузный и плотный, он поднялся неожиданно легко и дернул за подкову, подвешенную на проволоке; в коридоре расчирикался звонок. Мы молча слушали.

Двери распахнулись с треском, влетели бульдоги.

— Пан Директор, вызывали? Обвиняемый оказал сопротивление?

— Обыскать его!

У меня с плеча сорвали сумку, вывернули карманы. Фонарик, початая банка с коричневым содержимым, два пера, платок не первой свежести. Маленькая Мышикова рогатка и несколько туго скатанных трамвайных билетов — боеприпасы для рогатки. Было и несколько страниц текста, благо сочли, что в помятые бумажки завернута банка. Так их и оставили — прилипшими ко дну.

— Что в банке?

— Попробуйте. — Я подсунул им под нос желеобразное содержимое.

— Яд? Чтоб отравлять колодцы? — всполошился стражник.

Да, клевета принялась, пустила корни.

— Оставьте ему, — снисходительно разрешил Директор. — Бумагу и ручки тоже… Намарает чего-нибудь, всегда используем против него. Если это яд, у него есть выход, может бежать на тот свет. А коль непризванный предстанет пред господом, господь с ним рассчитается…

В его голосе сгустком клокотала ненависть, мне сделалось холодно. Какое новое испытание изобрели для меня? Он уже вознамерился отдать распоряжение, как вдруг в коридоре раздался выстрел, звон разбитого стекла, потом крики и топот. Кого-то ловили или от кого-то бежали?

— За мной! — крикнул Директор и бросился к дверям.

В коридоре темень, крики слышались наверху, на лестнице, а может, и с чердака. Бульдоги заходились от лая:

— Держи его! Держи! Держи!

Директор значительно глянул на Хитраску, она услужливо кивнула, последит-де за мной. Мы остались одни.

— Что ты здесь делаешь, Хитраска?

— Работаю. Всю свою жизнь я тяжко работала, — скромно прошептала она. — Вы узнали меня, а прошло столько лет…

— Ты совсем не изменилась… Пожалуй, глаза погрустнели.

Она протянула ко мне обе лапки, с чувством обняла. Ее узенькая мордочка потерлась о мою колючую, давно не бритую щеку. Зарыдала без слез. Шерстка пахла увядшей сиренью.

— Какие прекрасные были времена! Какие добрые люди! Сколько надежд, веры, что все удастся, исполнится…

Вдруг она оттолкнула меня и голосом гувернантки распорядилась:

— Ты должен бежать. Они тебя замучают!

— А ты? Что будет с тобой, Хитраска?

— За меня не беспокойся. Упаду в обморок! Я теперь научилась падать в обморок по мере надобности…

Она повесила мне на плечо сумку. Я хотел открыть окно.

— Не сюда! Потом открою, пущу погоню по ложному следу, уж побегают с фонарями по парку! Директор велит отстегать бульдогов за отсутствие бдительности!

— Нас видят! Донесут!

— Погасим свет! А теперь помоги мне!

Она возилась со столом, стараясь приподнять и отодвинуть. Я подбежал, толкнул изо всех сил. Погоня уже возвращалась.

Стол, как бы насаженный на ось, повернулся, открылся черный лаз, железные скобы постепенно исчезали во мраке.

— Быстрее! Немного спустишься, поддержи стол плечами, помоги задвинуть на место, — задыхалась она. Все-таки сказывался возраст уставшей от жизни Хитраски. — Это тайный ход для бегства самого Директора, он все предвидит… Ты молодец, не отдал Книгу! Они бы все подделали, нашпиговали ложью…

Понемногу, пыхтя от напряжения, я водворил стол на место. Перед самым моим носом топтались лапки в высоких сапожках на кнопках, я был бы не я, если бы перед уходом во мрак не погладил ее на прощание.

— Спасибо! Прощай, Хитраска…

И нагруженный бумагами стол, тяжелый, как жернов, мягко встал на свое место, закрыв потайной ход.

Я начал осторожно спускаться, нащупывая ногами ржавые железные скобы. До меня все еще доносились ее беспокойные наставления:

— Только не попадись! Будь осторожен! Осторожен!..

Она говорила еще что-то, но я уже не расслышал. Меня охватило чувство огромной благодарности. Почему она оказалась у Директора, ведь давно уже хозяйничала у старого каноника, где ей так славно жилось… Занавесочки на окнах, пеларгонии в зеленых горшочках, ежедневно птица на обед… Обеспеченная осень жизни… Я не знал лисы, которой бы так повезло.

В ОЖИДАНИИ СМЕРТИ

Довольно ровная дорога успокаивала, ведь имеет же этот туннель выход, возможно, он ведет за оборонительные стены, на берег Кошмарки? Фонарик я погасил. Надо экономить свет. Чувствовал себя все увереннее, даже насвистывал от удовольствия — ха, удалось бежать.