Алексей Евсеев - Кукук

• Название: Кукук
• Автор: Алексей Евсеев
• Жанр: Современная проза

Этот текст является чисто биографическим и в нём отсутствуют какие-либо вымыслы. Возможны ошибки, неверное восприятие реальности, слежавшиеся воспоминания, невероятные совпадения, но ни в коем случае — фантазия.

Прожив эмигрантом в Германии 11 лет, в 2007 году я решил было вернуться в родной город. В Петербург. Вернувшись, начал писать письма русскоязычным друзьям в Германии, стал рассказывать обо всём том, что им могло быть интересным. Я писал сперва один текст на всех, затем сохранял его под именем адресата, прочитывал, держа друга-подругу в голове, и мысленно обращаясь к нему, вносил корректуры в зависимости от затронутых в нем тем. Очень быстро мне это дело наскучило, и я стал лениво отсылать всем одно и тоже по электронной почте на несколько адресов единовременно. Оттого — что теперь я писал, не имея перед собой конкретного лица, — письма мои сами собой обратились в повествовательную форму. Набралась у меня, таким образом, чёртова дюжина этих полурассказиков.

Этими текстами я продолжительное время разговаривал с самим собой. Забалтывал себя ими от депрессии. И они мне, признаюсь, помогали.

---

Врач: У вас очень оценивающий взгляд. Некоторые его просто боятся. Вы словно рентгеном прожигаете. Я когда вас впервые увидел, у меня была реакция: У!..

Медбрат поддакивает.

Я: И что мне с этим делать? Очки носить?!

Врач: Вы верите в любовь с первого взгляда?

Я: Да, конечно. Я в свою жену с первого взгляда и влюбился.

Катрин мне, кстати, тоже сразу понравилась, хотя она и не красавица. Есть в ней что-то, что тут же привлекает и обращает на себя внимание. Воистину обаятельный человечек. Я поэтому сразу запомнил, где и когда мы впервые пересеклись. Часто ловлю себя на том, что любуюсь ей.

Врач: Но вы же понимаете, что в дальнейшем люди знакомятся ближе и им уже какие-то первые негативные впечатления не помеха.

Я: Да, верно. Но у меня этого опыта нет. Я никогда не видел любви в глазах женщин в свой адрес. Значит, есть вещи во мне, которые отпугивают их и в дальнейшем.

Врач: Вы умеете флиртовать?

Я: Без понятия. Я всегда общаюсь с людьми с большой долей юмора, будь то женщины или мужчины.

Врач: Нет-нет, флирт — это нечто другое. Вряд ли бы какой-то мужчина был бы рад флирту с вашей стороны. Флирт — это что-то, что противоположно плохой стороне вашей личности и не всегда завязано на правду.

Я: Я думаю, что у меня нет проблем с флиртом. Я не такой уж и стеснительный человек. Хотя первое время не без этого.

Врач: Я тоже так думаю. Вы стали в последнее время заметно расслабленнее, чем в первые недели. Все сестры так говорят.

Я: Не замечал. Просто они, как мне кажется, начинают общаться со мной и меняют свое мнение обо мне. Перестают видеть на моём лице маску угрюмца. Я же остаюсь таким же, каким и был. Я этой маски на себе не чувствую.

Врач: Мне понравилась история о вашем коллеге, которую вы рассказали в прошлый раз. О том, что тот, появившись на рабочем месте, излучал из себя всевозможные положительные качества и заразил ими весь коллектив, но в дальнейшем оказался абсолютно бездарным специалистом. Вот бы вас с такой способностью поженить, привить её… Всё было бы иначе, да?!

Я::)

Врач: Мне кажется, что вы очень критично к себе относитесь.

Я: Да, это так. Ничего с этим поделать не могу.

Врач: Вы кажетесь себе маленьким и незначительным?

Я: Точно. Эта тема хорошо раскрыта в романе «Один пролетал над гнездом кукушки». Индеец. Вождь. Он был огромным, но чувствовал себя маленьким. У меня аналогично. Я в 5.2 много дней к ряду сидел без дела и наблюдал людей. Там была одна огромная женщина. Секс-бомба, как я её про себя прозвал. Она казалась мне, сидящему в кресле, двухметрового роста. Когда же она ко мне как-то подошла на кухне, я удивился тому, что был на полголовы выше её. По-моему, так было у меня всегда. Просто раньше я на этот факт не обращал никакого внимания.

Врач: Вы говорите, что не были в состоянии содержать вашу семью, и это для вашей жены было одной из причин, чтобы расстаться с вами.

Я: Да…

Врач: Почему вы не пошли работать на фабрику? На завод «Фольксваген», например. Там бы вас взяли без квалификации, и вы бы вполне неплохо зарабатывали. Ваша жена была бы вами довольна. А на выходных вы бы могли заниматься своим искусством…

Я: Я не могу работать на конвейере. У меня вон от первого конвейера в моей жизни осталось два шрама на шее и груди. Носил с другом стёкла в школе. Сорок девять перенесли, а пятидесятое разбилось. Не могу концентрироваться на такой работе…

Врач: Нет, тут дело не в концентрации. Концентрироваться вы как раз можете. Всё дело в том, что вы интеллектуал.

Я: Я не интеллектуал. Это в Германии я отчего-то стал интеллектуалом. В России людей, читающих книги, интеллектуалами никто не называет. Интеллектуал — это очень умный, хорошо образованный и эрудированный человек. Я не такой…

Врач: Я не знаю, как это слово дефинируется в России, но здесь в Германии — интеллектуал — это человек умственного труда. Вам нравится работа в типографии?

Я: Нет. Это тот же конвейер без креативной составляющей. Там любой операции учишься за десять секунд…

Врач: Вот видите! Значит, я прав. Вы не можете выполнять такую работу. Если бы вы пошли на «Фольксваген», вы бы оттуда сбежали бы через две недели, а то и через два дня. Вы не в состоянии делать бездумную работу.

Я: Да, это не моё…

Врач: Совершенно верно. И поэтому я называю вас интеллектуалом. И ваша жена была не вправе требовать от вас устройства на любую неквалифицированную работу ради содержания семьи. Эта работа убила бы вас как личность.

Под конец врач задал мне какой-то незначительный вопрос в качестве домашнего задания и завершил сеанс психоанализа. Я попытался было собрать пешки обратно в мешочек, но он остановил меня, сказав, что должен зарисовать эту схему для себя в досье.

Я пошёл читать в комнату отдыха. До этого бессознательно забрёл в холл. Там на диване прямо перед входом сидел молодой парень из наших пациентов и взасос целовался с каким-то мужиком. Я сказал «Упс!», закрыл дверь и вышел.

В этот день в группе пациентов мы обсуждали проблемы одной лесбийской пары… Я на этих собраниях летаю в облаках. Молчу и не слушаю. Мне абсолютно чужды все эти любови.

Катрин дала мне пару дней назад книгу Дженет Фрейм о психиатрической клинике. Автобиографический роман новозеландской писательницы. «Лица в воде». Написан в 1961-м году. «Кукушка» — в 1962-м. У Катрин, кстати, и «Кукушка» есть, причем, в оригинале.

В тексте опять-таки куча пересечений с моим опытом. Забавно также было встретить там мистические слова «кукушка» и «Мёрфи»:

«Ein Regenbogen und ein Kuckucksruf

treffen sich nie mehr,

nie mehr, ich und du,

bis zur Grabesruh».[135]

И промелькнувшее ни к селу, ни к городу:

«Murphy, reich mir deine Hand».[136]

Зашла Катрин. Села рядом. Разболтались. Приземлились на тему гороскопа. Я сказал, что мало что об этом знаю и вряд ли во всё это верю.

Она: Напрасно. Оттуда можно многое почерпнуть о своем характере.

Я: Я Дева. Что ты знаешь о них?

Она: Перфекционисты и очень придирчивые.

Я: Точно. Ужасные качества…

Она: Перфекционисты в семейных отношениях.

Я: О, тут мимо… А ты кто?

Она: Я рак.

Я: А что делают раки?

Она: Они очень чувствительные. Живут чувствами. Очень ранимые…

Я: Ну, это более позитивные качества, чем мои. Тебе повезло.

Она: …да, очень ранимые… Я утром очень на тебя обиделась на KT.[137]

Мы рисовали сегодня за одним столом, и я первое время пытался над ней подшучивать. Говорил, чтобы она рисовала поабстрактнее, иначе воспитательница «придирается». Я, мол, только и отдуваюсь за скрытые смыслы своих рисунков. А Катрин этим шуткам, как оказалась, была не рада. Стала закрывать рукой от меня свои цветы с зубчиками. Я оставил её в покое и стал раскрашивать своего рыжеволосого ангела, до жути похожего на соседку.

Катрин, сказав мне о своих обидах, стала вести себя довольно странно. Заволновалась. Засмущалась. Было видно, что она хочет сказать мне что-то важное, но стесняется. Я взял её руку в свою и попросил прощения за свои безобразия. Она сказала, что ей было всё это неприятно из-за того, что я в тот момент был до жути похож на её последнего приятеля, с которым она расплевалась и не хочет больше видеться. Тот тоже Дева.

Я: А что ещё ты знаешь о себе-раке?

Она: Что ещё?..

Я: Да.

Она (засмущавшись пуще прежнего): Не скажу. Нет, не скажу…

Всё это время я держу её руку в своей. Рука холодная и бесчувственная. Я уже забыл, когда мне было так хорошо от прикосновения. Катрин затихла и ничего больше не говорит. Я жду того, что она мне ответит своими пальцами, сожмет в ответ мою руку, тогда бы я её поцеловал, но этого не случилось… Я предложил ей пойти прогуляться. На улице я опять взял её руку, и она опять не отдёрнула её, но и не ответила, оставив безвольной.

Когда мы проходили мимо загона для лошадей, мне показалось, что я слышу позвякивание уздечки за спиной. Обернулся. Никого нет. Опять звук. Ах, это же серёжки!..

Мы гуляли более часа. Всё это время Катрин выглядела смущённой и растерянной. Я, вроде как, тоже. На протяжении всей нашей прогулки над нами кружил выздоровевший самолёт.

Вспомнилась цитата из недавно прочитанной книги Ирвина Уэлша:

«Их руки сблизились, пальцы переплелись. Скиннер уже давно понял, что простые объятия могут быть интимнее любой интимности. Теперь оказалось, что иногда достаточно даже касания рук. Он посмотрел на ее кольца, потом в большие карие глаза, где плавала печаль, и в его сердце поднялась теплая волна».[138]

У Катрин на каждой руке по три серебряных колечка… Одно из них — змейка. На указательном пальце левой руки…

Я сказал ей, что если я всех пугаю своим взглядом, то мне следует прописать темные очки, а ей, чтобы не обижаться по пустякам, обзавестись бронежилетом. Дамским, облёгчённым…