Алексей Евсеев - Кукук

• Название: Кукук
• Автор: Алексей Евсеев
• Жанр: Современная проза

Этот текст является чисто биографическим и в нём отсутствуют какие-либо вымыслы. Возможны ошибки, неверное восприятие реальности, слежавшиеся воспоминания, невероятные совпадения, но ни в коем случае — фантазия.

Прожив эмигрантом в Германии 11 лет, в 2007 году я решил было вернуться в родной город. В Петербург. Вернувшись, начал писать письма русскоязычным друзьям в Германии, стал рассказывать обо всём том, что им могло быть интересным. Я писал сперва один текст на всех, затем сохранял его под именем адресата, прочитывал, держа друга-подругу в голове, и мысленно обращаясь к нему, вносил корректуры в зависимости от затронутых в нем тем. Очень быстро мне это дело наскучило, и я стал лениво отсылать всем одно и тоже по электронной почте на несколько адресов единовременно. Оттого — что теперь я писал, не имея перед собой конкретного лица, — письма мои сами собой обратились в повествовательную форму. Набралась у меня, таким образом, чёртова дюжина этих полурассказиков.

Этими текстами я продолжительное время разговаривал с самим собой. Забалтывал себя ими от депрессии. И они мне, признаюсь, помогали.

---

Вынырнув в зимнюю паузу на студии, я не знал, что делать. Понял, что всё, пришло время покончить с собой. Позвонил Тане, сказал об этом. В какой-то момент она начала говорить вещи, которые дали мне чёткую надежду, что она не против моего возвращения в семью, но ей стыдно перед окружающими за свое поведение все эти годы, она не знает, что делать, пытается отложить, говорит, что приедет на зимние каникулы, через месяц, в Питер, и мы поговорим. Я оживаю. Через неделю мои надежды гаснут. Я не верю. Я звоню вновь. Таня ничего не хочет слышать о моём возвращении. Всё сломано. Потом я узнаю, что она не приедет. Якобы из-за дороговизны билетов.

Из питерского письма.

Приехал домой. Ходил весь вечер взведённый. Не буду Таньке звонить, не буду… Не выдержал — позвонил.

Начал ей о горе о своём рассказывать. Не могу так дальше, в петлю лезу…

Она тут же быка за рога: а ты вспомни, каким ты был! я для тебя как мебель была! ты со мной ни разу в отпуск не съездил! …я всё одна!

И так раз за разом.

Я пытаюсь её остановить, подумать не о былых претензиях, а о том, что можно исправить, всё-таки два года прошло, уже на третий зашкалило.

Она ничего не слышит и давай опять по новой: я сейчас не готова, мне надо время, ты меня упрекал в том, что я одежду себе покупаю, мол, вон уже целый шкаф шмотья, ты мне то, ты мне это… я тебе нужна стала, только когда меня другой захотел…

Я о своем: люблю и иначе ничего не получается, а на Торстена твоего мне насрать, нет его для меня.

Таня: ты меня в розовых очках видишь, я стала не такая, как прежде…

Затем начинает ломаться: а как ты себе это представляешь? что ты так вот просто сюда приедешь? а что я всем скажу?!.

Я: для тебя что — важно, что об этом другие скажут?

Она: да! вот я такая… а ты всё со своим Лимоновым… я тебе не верю, я тебе больше не доверяю, ты меня предал (а мне всё время казалось, что это она меня предала; но история пишется заново, то, что было в наших отношениях следствием, у Тани давно превратилось в причину, и я уже не берусь это оспаривать, легче самому в это поверить)… я не могу так просто… я тебе не верю.

Я: но другого выхода нет, это уже невыносимо всё стало…

Таня: что ты предлагаешь? что ты завтра приедешь? почему я теперь должна ломать свою жизнь, у меня всё настроилось, я теперь не просто мама какая-то, у меня есть дела… и для детей это будет стресс (!!!)

Я: а как мне быть?

Таня: а ты сам виноват, надо к врачу сходить (!!!) со своей депрессией.

Опять упрёки из прошлого. Начала плакать.

Говорит: у меня тоже депрессия, я из-за этого старая стала… Говорит, что приедет на каникулах в Питер с детьми, тогда и поговорим. Закончила: представляю, что ты мне за отпуск устроишь своими разговорами…

На этом и распрощались. 28 минут на нервах… Главное, что абсолютно не слушает, что ей говорят. Талдычит, словно наизусть вызубрила. Сплошные термины: негатив и т. п. Ни логики нет, ни чувств. Одна лишь агрессия и раздражение. Упрёк за упрёком. А ведь уже столько времени прошло. Как пробиться через эту стену, не знаю. Подхалимничать, подлизываться, со всем соглашаться?..

Я теперь вот о чём думаю: что ж, мне всех её подруг обзванивать, что ли, и у них позволения испрашивать: мол, не ругайте Татьяну, не смейтесь над ней по поводу моего эвентуального возвращения?!! Ерунда какая-то получается. А для Таньки это важно точно, я-то её знаю хорошо. Это всегда было большой проблемой у нас. Она могла меня возненавидеть лишь за то, что кто-то обо мне плохое сказал… При том, что будет говорить мне, что это глупый наговор, но при этом про себя соглашаться со сказанным и от этого переживать… Одна мама у неё чего стоит. Как скажет что-либо… А потом: а я что, а я ничего, вот если бы я того, то тогда бы это давно…

И ведь знает Танька, что мучаюсь ужасно, что уже на грани, что с ума по ней схожу, но ведь сама не позвонит, не позовёт: приезжай!

Тысячу раз ещё мордой тереть об асфальт будет, или вообще сделает вид, что разговора не было. Проходили нечто подобное до свадьбы. Скорей всего так и будет. Я тогда в ад попаду. Хотя я и так уже в нём… Тогда мне дальше — в ад-под (adPod). Пусть Apple подсуетится. Привет Стиву Джобсу!

Всё время думаю, как бы я на Танькином месте поступил. Но у неё своё мировоззрение. И хэппи-энда не предвидится. Вроде родной ей человек, а такая ненависть ко мне. Великодушия — ноль. Сколько всяких гадостей наговорила, меня всего аж трясло опосля.

Продолжение генограммы.

У моей матери скоро юбилей. 60 лет. До этого я себя не убью. Надо продержаться до конца года. Мой друг Акрам приглашает к себе в гости на Новый Год в Берлин. Я думаю, что надо уехать и покончить с собой в Германии, причём так, чтобы меня не нашли, просто исчезнув… До этого хочется взглянуть в глаза жены. Параллельно пассивно думаю, что всё-таки вернусь, буду работать дальше. Параллельно также пассивно думаю, что зацеплюсь в Берлине, буду делать с другом кинишки, пускай на халяву, зато своё. Абстракции. В авиакассах не оказалось билетов вторым классом на Берлин. Я прошу посмотреть другие города. Перебираем десяток. Везде одна и та же история. Вдруг, есть билет на Ганновер! Лечу. Звоню с вокзала жене. Она очень удивлена и холодна со мной. Я уезжаю на поезде в Берлин. Во время празднования Нового Года у меня обостряется депрессия. Я вижу, что порчу всей компании праздник. На следующий день решаюсь написать Тане подробное письмо и отослать вместе со всеми письмами, что я написал из Питера своим друзьям в Германии. В них вся моя история. Со всеми этими моими кризами за тот период. Мой друг, спрашивает меня, не хочу ли я прокатиться в Ганновер на пару дней. У него там есть дела. Судьба. Я пишу Тане письмо, иначе я опять не смогу нужных слов при личной встрече. Едем. По дороге я понимаю, что должен уже сегодня вечером поговорить с Татьяной. Приезжаю, прошу прочитать сформулированные мысли. Она отказывается, пытается откложить на потом, но мне нужно сейчас и я читаю ей текст вслух. Говорим. Опять всё начинается с жуткого холода, затем слёзы, уступки, упрёки… Я могу пока пожить у неё. Дальше подумаем. На следующий день она уходит и присылает вместо себя свою маму. Та оскорбляет меня, я не остаюсь в долгу. Тёща уходит. Некоторое время спустя я звоню ей и извиняюсь. При этом не чувствую себя виноватым. Но не хочу, чтобы этот эпизод повлиял на Таню. Таня этот скандал понимает правильно, не осуждая меня, не выгораживая мать. Она мечется из одной стороны в другую: я должен уйти, у нас нет будущего; я должен снять жильё в соседнем доме и потихоньку налаживать с ней отношения, только так…

А что же Торстен? Я не знаю что с ним. Пара слухов, что они поссорились. Но мне в это слабо верится. В компьютере натыкаюсь на их фотографии. Торстон с Таней. Рука Тани на его колене. По лесной тропинке идёт Торстен, держа за руку Севу и Настю. Я не пытаюсь выведывать, меня это унижает. Для меня Торстена вообще нет. Потом Таня начинает упрекать, что это я стал причиной их разлада, с этим её Торстеном, что ей было хорошо с ним… Было достаточно одного её слова, чтобы он поселился здесь у неё, но…

Мы не будем касаться желаний вашей жены. Вы — наш пациент, и мы говорим лишь о вас, о ваших желаниях. Хорошо. Накануне того, как я попал в лечебницу, мне прислал email отчим. В этом письме он обещал проклясть меня и моих детей, если я сейчас же не вернусь в Питер и не обговорю некоторые важные вещи со своей работодательницей. Она — его знакомая, это он просил её взять меня на работу. За пару дней до этого я позвонил в Питер и отказался от следующего проекта. Затем я сходил в Hausverwaltung[78] и взял договор на квартиру в соседнем доме. На следующий день в службе социальной помощи взял заявление на пособие по безработице… Я пытался хоть так, сдавая все позиции, бороться за то, что для меня жизненно важно. Дети были ужасно рады, что я опять с ними. А тут это письмо. Я ответил быстро и однозначно: прощайте! Но случилось худшее, отчим вдобавок к письму позвонил Тане и выдал ей свой ультиматум устно. Таня сказала, что умывает руки. Больше сострадания ко мне у неё нет. Всё. А раз всё, то я и ушёл. Она сказала, что позвонит в полицию. Я попрощался с дочкой и вышел. Успел пройти лишь несколько сотен метров, как был настигнут полицейской машиной. Да, полиция молниеносно среагировала! Слишком быстро…

Я: Уф! Мексиканская мыльная опера получилась.

Врач смеётся.

Врач: Почему вы не попытались найти замену своей жене?

Я: Я не пытался, но и не сопротивлялся. Но не нашлось. Я — однолюб. Девушки в меня не влюбляются. В результате — у меня никаких искушений по жизни. Почему — не знаю. Я, наверное, не произвожу на них впечатления, как мужчина. Я — эдакий вечный юнец. С другой стороны — их тоже заманивать нечем: денег у меня нет, постоянной работы нет, звёзд с неба не хватаю. Подвигов не совершал. Талантов нема.

Она начинает что-то говорить совсем не в тему: о том, что в Германии можно жить в достатке, даже будучи бедным (это точно), а оптически я могу не нравиться 99 женщинам из ста, но где-то ведь есть та — сотая. Я говорю, что не встречал. Мне тридцать шесть лет, и это для меня уже достаточно для того, чтобы сделать неутешительные выводы. Зацикливаемся на этой теме. Она — о своём, я — о своём. Тупик.