Владимир Лесин - Генерал Ермолов

• Название: Генерал Ермолов
• Автор: Владимир Лесин
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5394-6

Генерал Алексей Петрович Ермолов — блистательный полководец, герой Отечественной войны 1812 года, успешный дипломат и суровый администратор. Его боготворили солдаты, им восхищались друзья и ненавидели враги, на него сделали ставку декабристы и… ошиблись. Он был человеком власти и порядка, но власть не доверяла ему. Почему? На этот и многие другие вопросы читатель найдет ответ в новой книге В.И. Лесина, представляющей собой самое полное на сегодняшний день жизнеописание этого выдающегося русского человека.

---

Наполнив Кавказ «своим именем», Сардарь-Ермулу в декабре отправился в Россию и разъехался дорогами с курьером, посланным императором за ним на Кавказ. Завернув по пути в Орел, чтобы навестить отца, Ермолов покатил в Петербург, где государя, понятно, уже не было, но ожидало его высочайшее повеление оставаться в столице. Александр Павлович, не дождавшись Алексея Петровича, взял с собой генерал-адъютанта барона Ивана Ивановича Дибича и поспешил в Лайбах, где собрались монархи Священного союза, напуганные революциями в Испании и Неаполе.

А.П. Ермолов задержался в столице до конца марта 1821 года, где получил уведомление о содержании доноса М.К. Грибовского на членов Союза благоденствия, в который попали оба его адъютанта времен войны с Наполеоном — М.А. Фонвизин и П.Х. Граббе. Он встретился с последним и предупредил его:

— Оставь вздор, государь знает о вашем обществе!

Кто сообщил об этом Ермолову? Возможно, Милорадович. Впрочем, не исключено, что и генерал-адъютант императора Закревский, озабоченный судьбой друга, мог пошептать ему на ухо.

Наконец, в столицу пришло известие о возмущении греков против турецкого господства. Все ожидали разрыва отношений с Османской империей. Но Россия не пришла на помощь православным братьям. Помощь им оказала Англия, закрепившая на долгие годы свое влияние на Балканах.

Закревский, опекавший друга во время его пребывания в Петербурге, пригласил Ермолова в Чесму, куда сам отправился для осмотра только что полученной передвижной военно-походной типографии. Гостям прочитали два документа, до тех пор неизвестных: одно из писем Суворова и приказ Петра I, данный войскам накануне Полтавской битвы, и предложили выбрать один из них для воспроизведения. Алексей Петрович указал на второй. Очень понравились ему слова великого государя, которыми заканчивалось его обращение к своим «товарищам»:

«А о Петре ведайте, что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего».

Приказ Петра I был отпечатан в двухстах экземплярах и роздан присутствующим на память. Один из них А.П. Ермолов позднее подарил историку М.П. Погодину. Очевидец происходящего дежурный штаб-офицер А.И. Казначеев писал:

«Как будто самою судьбою было определено достойному генералу Ермолову вызвать царскую речь с того света на сей свет».

8 марта 1821 года вспыхнула революция в Пьемонте. Австрийские войска выступили немедленно, чтобы предотвратить распространение мятежа. В помощь им Александр I приказал собирать стотысячную армию и готовить ее к следованию в Северную Италию.

В конце апреля по вызову царя Ермолов отправился в Лайбах, чтобы возглавить русскую армию, хотя официального указа об этом назначении не получил.

В апреле Алексей Петрович достиг Бреста, где по повелению великого князя Константина Павловича готовилась ему торжественная встреча. Въехав в город и увидев это, он «выскочил из коляски и скрылся в жидовских переулках».

Такая же встреча ожидала его в Люблине, от которой он тоже избавился бегством, о чем, понятно, тут же последовало донесение в Варшаву.

«Чрезвычайно странно, — писал он, — что во всех газетах я уже назван главнокомандующим»{573}.

26 апреля Ермолов прибыл в Лайбах и в тот же день получил приказ вечером явиться к государю, у которого намечалась встреча с Меттернихом. Она началась в десять часов вечера и закончилась за полночь. Все это время Алексей Петрович находился рядом с Александром Павловичем, который очень обстоятельно обрисовал ему «картину дел политических», сообщил о назначении его «начальником армии», убедил в необходимости участия России в погашении опасного очага европейского пожара{574}.

Делясь впечатлениями от беседы с царем, Ермолов писал Закревскому: «Государь ко мне необыкновенно милостив и в звании главнокомандующего, хотя, впрочем, мнимого, удостоил меня несколько большей, нежели прежде, доверенности. Успел много расспросить о положении края, в котором я живу, и своими знаниями о нем показал, какое значение он придает ему»{575}.

Австрийцы покончили с революцией своими силами. Александр Павлович и Алексей Петрович один за другим покатили в Петербург. Последний был доволен, что ему не пришлось командовать войсками карателей.

На обратном пути в Россию Алексей Петрович заехал в Вену, потом остановился в Варшаве, где по желанию Константина Павловича осматривал Польскую армию, после чего отправился в Петербург. Бегство от торжественных встреч в Бресте и Люблине, организованных по повелению великого князя, заметно повлияло на отношение его к генералу. Простились довольно холодно. Переписка между ними практически прекратилась. Однако очень скоро жизнь поставит перед нашим героем проблему выбора, и он допустит роковую ошибку. Впрочем, мой рассказ об этом еще впереди, а пока последуем за ним в северную столицу…

Ермолов вернулся в Россию. Встретившись позднее с Фонвизиным, он приветствовал его такими словами:

— Подойди сюда, величайший карбонарий! Я ничего не хочу знать, что у вас делается, но скажу тебе, что он, Александр I, вас так боится, как бы я желал, чтобы он меня боялся{576}.

Вспоминая поездку в Лайбах, Ермолов писал:

«Таким образом, сверх всякого ожидания, был я главнокомандующим армии, которой не видел и доселе не знаю, почему назначение моё должно было сопровождаться такою тайной. Не было на этот счет никакого указа, хотя во время пребывания в Лайбахе наш государь и император австрийский не один раз говорили мне о том».

Это несостоявшееся назначение умножило число завистников Ермолова. 30 августа «государь, всегда милостивый» к прославленному генералу, пожаловал ему «аренду» с доходом в 40 тысяч рублей в год. Однако, почитая эту «награду выше заслуг» своих, он не принял ее, уверяя при этом, «что в отказ не вмешивалось самолюбие».

Ермолов демонстрировал не только отсутствие у него самолюбия, но и честолюбия. «Боже, избавь, если меня вздумают обезобразить графским титулом», — бросил он в ответ на ходившие по Петербургу слухи о возможном возведении его в это достоинство. Государь не был столь навязчивым, чтобы награждать подданных вопреки их желанию.

Не знаю, убедил ли Ермолов Арсения Андреевича Закревского в отсутствии у себя таких пороков, как честолюбие, но в отношениях между императором и наместником, кажется, началось охлаждение. Во всяком случае, именно в это время, еще до отъезда из Петербурга, Алексей Петрович пришел к горестному заключению: «Не буду спорить, что можно прожить там, на Кавказе, с пользою, но никто не в состоянии и оспорить, чтобы то не была ссылка»{577}.

Пожалуй. Но ссылка-то была добровольной. И винить здесь некого. Аракчеев рекомендовал его на должность военного министра, но ему хотелось на Кавказ, и граф рассказал об этом государю. А император тогда, в 1816 году, лишь уважил желание Ермолова. Теперь обстоятельства изменились: он стал побаиваться набравшего силу проконсула Иберии, позволяющего себе демонстративно отвергать царские милости.

В первых числах сентября Ермолов выехал из Петербурга. Снова завернул к отцу и прогостил у него весь октябрь. Потом долго пережидал непогоду во Владикавказе. Лишь 18 января 1822 года он добрался до Тифлиса, где нашёл Грибоедова, посланного к нему Мазаровичем с сообщением, что между Персией и Турцией началась война. По пути Александр Сергеевич сломал себе руку и решил воспользоваться этим обстоятельством, чтобы закрепиться в администрации наместника. Алексей Петрович одобрил решение поэта и обратился в Петербург за разрешением оставить его при себе в качестве секретаря по дипломатическим вопросам.

А.П. Ермолов — К.В. Нессельроде,

12 января 1822 года:

«Секретарь миссии нашей при тегеранском дворе титулярный советник Грибоедов на пути из Тавриза сюда имел несчастье переломить в двух местах руку и, не найдя нужных в дороге пособий, должен был по необходимости обратиться к первому, кто мог оказать ему помощь,,. По прибытии в Тифлис надлежало ему худо справленную руку переломить в другой раз. До сего времени не владея ею, не мог он обойтись без искусного врачевания... поэтому никак не может он отправиться в Персию.

С сожалением вынужден я был удалить его от занимаемой им должности, но, зная отличные способности молодого человека и желая воспользоваться приобретёнными им успехами в знании персидского языка, я имею честь покорнейше просить ваше сиятельство определить его при мне секретарём по иностранной части, без коего столько времени не без труда я обходился.

Во-первых, пользование здешними минеральными водами возвратит ему здоровье, и он, имея способность к изучению восточных языков, начав уже заниматься арабским, сможет здесь усовершенствовать свои познания.