Павел Саксонов - Можайский — 7: Завершение

• Название: Можайский — 7: Завершение
• Автор: Павел Саксонов
• Жанр: Детектив

Не очень-то многого добившись в столице, Можайский на свой страх и риск отправляется в Венецию, где должно состояться странное собрание исчезнувших из Петербурга людей. Сопровождает Юрия Михайловича Гесс, благородно решивший сопутствовать своему начальнику и в этом его «предприятии». Но вот вопрос: смогут ли Юрий Михайлович и Вадим Арнольдович добиться хоть чего-то на чужбине, если уж и на отеческой земле им не слишком повезло? Сушкин и поручик Любимов в это искренне верят, но и сами они, едва проводив Можайского и Гесса до вокзала, оказываются в ситуации, которую можно охарактеризовать только так — на волосок от смерти!

---

— Вы хоть что-нибудь в этом плане различаете? — спросил Вадим Арнольдович, кивая теперь на сложенную в несколько раз карту, которую Владимир Львович держал в руке, то и дело поднося ее прямо к глазам.

— Не очень, — признался Владимир Львович.

— Черт!

— Ничего… идти здесь, в общем-то, больше и некуда…

— Вы полагаете?

И словно в подтверждение этому — сомнению, мы имеем в виду — проулок неожиданно разветвился. Владимир Львович и Гесс в нерешительности встали на миниатюрном подобии перекрестка. Со всех сторон на них наваливались темные стены домов и только две прорези между ними — прямо и чуточку вправо — оказывались свободными для движения.

— Ну, и куда теперь?

Владимир Львович в очередной раз поднес план к самым глазам, что-то пробормотал, а потом решительно сунул план в карман:

— Понятия не имею! — невесело признался он. — На карте нет ничего подобного. Но если следовать логике…

— Прямо!

— Да нет же! — возразил генерал. — Направо!

— Не может быть! — не уступил Гесс. — Мы…

— Послушайте! — Владимир Львович заговорил уверенно, хотя и по-прежнему — это было понятно — без всякого веселья. — Театр находится за линией домов, прямо примыкающих к речке. От Скоа… тьфу ты их с этими названиями… камини мы шли наискось, забирая вглубь… квартала или как тут называется этот вселенский хаос… а значит, мы отошли от первой линии и теперь должны повернуть направо, чтобы снова на нее вернуться!

— Но…

Гессу в мгновение ока представился весь их поход по проулку. Быть может, проулок и забирал куда-то вглубь — как выразился Владимир Львович, — но делал он это прихотливыми изгибами, заставляя то и дело поворачивать и обходить углы: туда-сюда, туда-сюда… О какой ориентации в таких условиях могла идти речь? Какими бы логичными ни казались доводы Владимира Львовича, не менее логичными были бы и рассуждения от противного. Что Вадим Арнольдович и не замедлил заметить:

— Если у вас нет в голове встроенного компаса, вряд ли вы можете быть уверенным в своей правоте!

Владимир Львович не обиделся:

— Встроенного компаса у меня, конечно же, нет. Но есть кое-что получше!

— Что?

— Нюх!

— Нюх? — растерянно переспросил Гесс, не понимая, шутит генерал или говорит серьезно. — О чем вы?

Владимир Львович втянул носом воздух и жестом приказал Вадиму Арнольдовичу сделать то же самое. Вадим Арнольдович подчинился.

— Ну и ну! — тут же повеселел он. — Не могу поверить!

Владимир Львович похлопал его по спине и резюмировал:

— Принюхивайтесь, молодой человек, принюхивайтесь: верный путь не всегда приметен для глаза, но часто заметен на нюх!

48.

С той стороны развилки, куда Владимир Львович и Гесс повернули, повинуясь настойчивому призыву обоняния, и в самом деле пахло. Собственно, запах — тины — шел отовсюду, но именно со стороны проулка он доносился особенно сильно, и это — Владимир Львович был, что называется, прав на все сто — являлось лучшим свидетельством близости реки.

Проулок сделал пару изгибов, в одном из мест дома расступились, образуя еще один проход, из прохода запахло еще сильнее, а туман в этом месте казался особенно густым.

— Видите? Видите? — не удержался Владимир Львович и засмеялся как ребенок: своей сообразительности. — Там — канал!

— Река! — немедленно поправил Гесс.

— Ну, река… — ответил Владимир Львович. — Неважно!

Еще несколько шагов и улочка — совершенно неожиданно для обоих — превратилась в миниатюрную площадь: в ту самую, где накануне Гесс и Владимир Львович познакомились.

— Пришли!

— Похоже на то!

Впрочем, похоже как раз и не было. И церковь «античного вида», и красивое здание в строгом классическом стиле, и прилепившиеся друг к дружке домики без вида и цвета — всё это, то есть всё то, что и составляло площадь, окружая ее и формируя, едва проступало из густого тумана, являя собою зрелище невероятно причудливое.

Несколько фонарей тщетно старались развеять неприятного вида белесый сумрак. Огни освещенных окон выделялись застывшими кляксами, не давая света даже в самой близи от себя. Что-то тихонько поскрипывало. Понизу веял ветерок, открывая мелкий булыжник. И вообще на площади было прохладней, нежели в узком переулке.

— Вроде бы с этой стороны? — спросил Гесс, указывая на домики.

— Да.

— Поищем!

Гесс и Владимир Львович, вплотную подойдя к стенам, принялись буквально на ощупь обшаривать их в поисках дверей и табличек.

— Сюда!

Владимир Львович первым обнаружил нужные и подозвал к себе замешкавшегося Гесса.

— Входим?

— С Богом!

Без стука — просто распахнув дверь — Владимир Львович и Гесс вошли в помещение.

49.

На пару секунд они ослепли: помещение — холл — было ярко освещено сразу из многих источников. Горели свечи в канделябрах. Горели электрические люстры. Холл был невелик, но светильников в нем оказалось столько, что создавалось впечатление легкого сумасшествия, нереальности: если и мира, то неземного.

Привыкнув к яркому свету, Владимир Львович и Гесс внимательно осмотрелись.

Справа — что-то вроде конторки или билетной кассы. И никого.

Слева — витрины со всякой пустячной мелочью: как будто и не театр вовсе, а сувенирная лавка. И тоже никого.

Прямо — ступени и лестница. Перед лестницей — дверь в какую-то другую комнату.

— Давайте проверим!

В комнате, однако, тоже никого не было, а сама она оказалась чем-то вроде гримерки: первый признак того, что Гесс и Владимир Львович попали все-таки в театр, а не куда-то еще.

Оставался только один путь —по лестнице.

— За мной!

Лестница привела на второй этаж, и Гесс с Владимиром Львовичем одновременно ахнули: весь этот этаж представлял собою зал. Входивший в него человек попадал в него неожиданно, внезапно для самого себя, и первым его ощущением становилась растерянность. Но Гесс и Владимир Львович ахнули вовсе не от растерянности.

Как и холл на первом этаже, зал был невелик, хотя и побольше холла. Часть его занимала сцена, явно не рассчитанная на постановку особенно зрелищных спектаклей: для этого попросту не хватало места. Скорее уж, на сцене играли какие-нибудь монологи или давали представления наподобие миниатюр, не требовавших большого количества участников и множества декораций.

Перед сценой — прямо от входа — полукругом и в несколько рядов располагались кресла: несколько десятков, то есть тоже совсем немного, что лишь подтверждало первое впечатление — театр специализировался на избранном и для избранных. Даже пустующие, кресла только подчеркивали компактность заведения, но Владимир Львович и Вадим Арнольдович увидели совершенно иную картину.

Едва они вошли, десятки лиц одновременно повернулись в их сторону. Свет в зале был приглушен, отчего ни Владимир Львович, ни Гесс толком не могли рассмотреть эти лица. И все же они каким-то инстинктом определили в них родственные себе — русские или, если угодно, российские. Можно сколько угодно считать небылицей способность людей определять в толпе своих соотечественников, но факт от этого не перестанет быть фактом: такая способность существует, а наиболее остро она проявляется в минуты несомненной опасности.

В том, что зал буквально переполняла угроза, сомневаться не приходилось. И у Владимира Львовича, и у Вадима Арнольдовича волосы на голове встали дыбом, по спине побежали мурашки, ладони увлажнились. Владимир Львович даже сунул руку в карман пальто, нащупывая револьвер, но револьвер, однако, так и не вынул.

— Похоже, нас заждались! — шепотом сказал он Гессу.

Гесс — через силу, не сводя глаз с повернувшихся в их сторону лиц — кивнул, соглашаясь:

— Да: очень на то похоже!

И тут позади кто-то кашлянул.

Владимир Львович и Гесс, так и подскочив, немедленно обернулись:

— Вы! — воскликнул Гесс.

— Семён! — воскликнул Владимир Львович.

Молжанинов поклонился, взял обоих своих гостей под руки и провел на свободные места:

— Посидите покамест тут, — предложил он, — буквально еще минуту, и я к вам присоединюсь!

50.

Прошла минута, затем другая, но ничего не менялось. Разве что сидевшие в креслах люди потеряли к Владимиру Львовичу и Гессу интерес: все они отвернулись и превратились в нечто странное.

Мы говорим «странное», потому что собрание этих людей совсем не походило на театральное. И даже если принять во внимание необычный характер сборища — и не театральный вовсе, — странного меньше не становится.

Во-первых, в зале царила полная тишина, чего никогда не бывает в нормальных условиях.

Во-вторых, создавалось стойкое впечатление того, что Владимир Львович и Гесс были единственными из сидевших в креслах людей, которые знали друг друга: остальные — сосед с соседом — знакомыми не были: ни прежде, ни теперь, когда какая-то или чья-то прихоть свела их вместе.