Питер Абрахамс - Живущие в ночи. Чрезвычайное положение

• Название: Живущие в ночи. Чрезвычайное положение
• Автор: Питер Абрахамс
• Издательство: Правда
• Жанр: Современная проза
• Год: 1986

В сборник включены романы известных южноафриканских писателей Питера Абрахамса «Живущие в ночи» и Ричарда Рива «Чрезвычайное положение». Эти произведения, принадлежащие к лучшим классическим образцам литературы протеста, в высокохудожественной форме отразили усиливающийся накал борьбы против расизма. Занимательность, динамизм повествования позволяют рассматривать романы как опыт политического детектива.

---

— Доброе утро, — сказал Эндрю. — Пожалуйста, три галлона.

Хозяин неловко отвинтил крышечку.

— А что, паренек, который обычно здесь дежурит, сегодня выходной? — спросил Эндрю.

— Вы имеете в виду туземца. Все туземцы бастуют.

— Есть надежда, что они скоро вернутся к работе?

— Бог даст, вернутся. Но они боятся, как бы другие кафры не исколотили их.

У заправщика был выговор, характерный для всех живущих на улице Обсерватории.

— Вы и правда так думаете?

— Послушайте, дружище, в прошлую среду… постойте, да, в прошлую среду является сюда парень. Туземец, в стильном костюме с портфелем. Один из этих наглых кафров, которые встречаются на каждом шагу. Подходит к двум моим парням и начинает с ними лопотать на своем языке. Что, черт побери, говорил он им, не известно. Я их обезьяньего языка не понимаю. Когда я потребовал, чтобы он убирался прочь, он не послушался; пришлось позвонить в полицию. Когда же приехала полиция, он уже исчез, а с ним и мои работнички.

— Вы думаете, действуют агитаторы?

— И еще как! Проклятые кафры-коммунисты.

— А вам не кажется, что жалобы африканцев справедливы?

— А ну, повторите снова!

— Вы не считаете, что африканцы так страдают при нынешней системе, что вынуждены бороться за свои права?

— Ничего подобного. Неблагодарные ублюдки! Мои парни огребали по три фунта и десять шиллингов в неделю, где еще им будут столько платить? На эти деньги можно жить, есть, иметь крышу над головой.

— По-вашему, это прожиточный минимум?

— А почему бы, черт возьми, и нет? Когда я начал работать, я получал три фунта в неделю.

— И вам приходилось на эти деньги содержать семью?

— Нет, но тогда я великолепно обходился тремя фунтами.

— А сейчас вы прожили бы на них?

— Что вы хотите оказать?

— Могли бы вы с семьей прожить на три фунта десять шиллингов в неделю?

— Господа Иисусе, я же белый!

— Об этом нетрудно догадаться.

— Знаете, нам надо держаться вместе — белым и цветным. Это в наших общих интересах.

— Вы в этом уверены?

— Что вы хотите сказать, черт побери?

— Я хочу сказать: все, кто не может есть вдоволь хлеба, будь то белые, черные или цветные, будут жаловаться на свою участь, и я считаю, что семья, живущая на три фунта десять шиллингов в неделю, не может есть хлеба вдоволь.

— Ну, если бы речь шла о вас или обо мне, тогда, конечно. А для кафров этого предостаточно.

— Сколько я должен за бензин?

— Двенадцать шиллингов.

— Благодарю.

Эндрю сел в машину и включил мотор. Он собирался уже тронуться в путь, когда заправщик подошел к машине и просунул голову в окно.

— Знаешь, может быть, ты прав, приятель. Если как следует подумать, то три фунта десять шиллингов в неделю чертовски мало. Но что я могу поделать? Мне надо вести дело.

— Конечно, вам надо вести дело.

Эндрю включил передачу и поехал. Он поставил машину возле ресторана Хайяма на Гановер-стрит. Проводимая африканцами забастовка почти не коснулась Шестого квартала. Жизнь здесь шла своим обычным ходом, без лишних забот и тревог. Он выбрал столик в дальнем углу, спросил кофе, а также свежий номер «Нью эйдж». Он откинулся на спинку стула и погрузился в чтение. Еженедельник печатал подробную информацию о событиях в Шарпевиле и Ланге. «МАССОВОЕ КРОВОПРОЛИТИЕ, УЧИНЕННОЕ ПОЛИЦИЕЙ», «КРОВАВЫЕ РЕПРЕССИИ ПРОТИВ УЧАСТНИКОВ ДЕМОНСТРАЦИИ, ТРЕБОВАВШИХ ОТМЕНЫ ПРОПУСКОВ», «НОЧЬ ТЕРРОРА В ЛАНГЕ». Он внимательно прочитал заявление АНК по поводу Панафриканистокой кампании.

«В заявлении Конгресса, обнародованном в понедельник вечером, говорится о глубоком возмущении зверскими действиями полиции, которые способны лишь вызвать ярость и гнев народа. Неужели нельзя разгонять демонстрации, не убивая и не калеча людей?»

Официантка принесла кофе.

«Власти охотно используют любой повод, чтобы вселить страх в сердца людей».

— Почему ты не в школе?

Эндрю поднял голову.

— Привет, Джастин. Я надеялся увидеть тебя здесь. Присаживайся.

Вид у Джастина был усталый, под глазами мешки.

— Смылся с уроков?

— Да. По известным тебе причинам.

— А как Эйб?

— Поехал в школу.

— Он поступил неосмотрительно.

— Согласен. Хочешь кофе?

— Нет, спасибо, в последнее время у меня что-то неважный аппетит.

— Ну, Джастин, как ты думаешь, насколько эффективна забастовка?

— Эффект превзошел все мои ожидания. Вот если бы еще цветные бросили работу!

— В этом одна из главных трудностей.

— Мы вкладываем силы, вое свои силы, а они боятся пальцем пошевелить. — Сейчас усталость особенно отчетливо обозначилась на лице Джастина, — Это понятно, им приходится рисковать значительно большим.

— Может быть, ты и прав, — ответил Эндрю. — Но как, по-твоему, будет реагировать правительство?

— Не будем строить иллюзий. Борьба идет не на жизнь, а на смерть. Сумерки трехсотлетнего господства белых. — Джастин заставил себя улыбнуться. — Они пустят в ход все свои силы. Последуют новые налеты, аресты, расправы. Но больше всего я боюсь, — он взглянул на Эндрю, — что они могут объявить чрезвычайное положение.

— А это значит?.. — Эндрю задал вопрос, прекрасно зная, какой будет ответ.

— Чертовски много. Например, могут вызвать вооруженные силы или арестовать любого человека без ордера и гноить его в тюрьме, сколько будет угодно министру юстиции.

— Понимаю.

— Никаких жалоб в суд, и, если захотят, могут продержать в одиночке тридцать дней. Любого могут вызнать на допрос, и боже упаси тебя отказаться отвечать на их вопросы.

— Итак, — сказал Эндрю, задыхаясь, — эти парни могут оказаться и в самом деле несговорчивыми.

— Да, так оно и будет. Советую тебе, пока не поздно, уехать отсюда. Тебе и Эйбу. Скрывайтесь. Вы оба можете надолго угодить в тюрьму.

— А как же ты?

— Мне предстоит еще кое-что сделать: убедить африканцев продолжать забастовку, а цветных — выступить в их поддержку. Завтра мне надо распространять брошюры в Ланге. После этого я, может быть, тоже уйду в подполье. Если ты не против помочь, пойдем со мной.

Эндрю ничего не ответил.

— Знаешь, — сказал он после небольшой паузы, — может статься, что они вовсе не объявят чрезвычайного положения.

— Может быть, и не объявят. Но я не питаю пустых надежд. Будь готов к худшему. Уезжай, пока тебя не схватили.

— Пожалуй, надо уезжать.

— Эйба тоже предупреди. Положение становится очень серьезным.

— Я попробую ему позвонить.

— Прекрасно. Какая у тебя программа на сегодня?

— Еще не знаю. Днем должен встретиться с Руфью в университете, и это, кажется, все.

— Вечером я буду у Браама. Попробуй привести с собой Эйба. Вы оба понадобитесь.

— Хорошо, — сказал Эндрю неуверенно. — Будь осторожен. Вполне возможно, что его квартира под наблюдением.

— О’кей.

Они молча допили кофе, потом закурили.

— Джастин! Я хотел бы тебе помочь, — наконец заговорил Эндрю.

— Обсудим это вечером.

— Хорошо. Тогда до вечера. Если не возражаешь, я заплачу за кофе. У Браама буду часов в восемь.

— О’кей.

Глава пятнадцатая

Эндрю поставил «остин» в самом начале Эддерли-стрит и взглянул на часы. Без четверти три. До встречи с Руфью все еще много времени. Интересно, как она себя чувствует после вчерашнего вечера? Вот сейчас Эйб, наверно, выходит из школы. Не забыть бы позвонить ему. У входа в библиотеку есть телефон-автомат. Надо предупредить его о встрече с Джастином и Браамом. Эндрю побрел по Гавернмент-авеню. Усиленный наряд полиции нес охрану здания парламента, хотя прохожие, по-видимому, были абсолютно равнодушны и не проявляли никакого интереса к происходящему. Они гуляли, наслаждаясь солнцем, покупали арахис и кормили им голубей и белок.

В библиотеке не было никого, если не считать женщины на выдаче, которая не обратила на него ни малейшего внимания. Он сел за стол в конце зала, спиной к ней. Можно скоротать время за чтением. Вот досада, забыл газету в машине! Он подошел к стеллажу. Экономика. История экономики. Экономическая география. Этика. Логика и метафизика. Политическая философия. Он достал с полки Бозанке — «Философская теория государства».

Кажется, прошло много лет с тех пор, как он занимался политической философией. Он вспомнил, как, бывало, входил в аудиторию профессор — это был Малерб, — сухо, по-академически, откашливался, протирая очки, и начинал шуршать пожелтевшими страницами. Спор идет, в сущности, между монизмом и плюрализмом. Является ли государство всего лишь корпорацией среди прочих корпораций или оно действительно представляет собой высшую корпорацию, господствующую над всеми остальными корпорациями? Сухо, как пыль. Впереди обычно сидела очаровательная блондинка, без конца сосавшая карамельки. Однажды она повернулась к нему и предложила конфету. Он был смущен и отказался. Девица захихикала. «Что это, сегрегация на-выворот?» После этого он всячески избегал ее. Он с трудом одолевал труды Липпмана, Хсайо и Бозанке. Государство de facto (а также de jure) — это общество, которое осуществляет насильственную власть в отношении всех его членов и является единой независимой корпорацией среди других независимых корпораций. Скучно до смерти. Слава богу, что все это уже позади. Он читал механически, знакомые фразы казались лишенными смысла. Даже степень бакалавра коммерции, которую он собирался получить, отодвинулась куда-то вдаль. Он бросил занятия после Шарпевиля и Ланги.