Валерия Троицкая - Телеграмма Берия

• Название: Телеграмма Берия
• Автор: Валерия Троицкая
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7784-0430-4

Валерия Троицкая (1917–2010) — выдающийся российский геофизик, ученый с мировым именем, человек редкого обаяния и несгибаемой воли. В книгу включены ее дневники и письма, а также мемуарные новеллы и повести. Повесть «Телеграмма Берия» — правдивый рассказ о реальных событиях в жизни студентки Ленинградского университета: она ценой невероятных усилий смогла вырвать из заключения своего безвинно арестованного отца. Не менее впечатляющи рассказы Троицкой о разных этапах ее блестящей научной карьеры. В книгу вошли также воспоминания друзей и коллег Троицкой из России, Франции, США и Австралии. Сборник подготовлен Е. А. Назаровой, дочерью В. А. Троицкой, и снабжен необходимыми комментариями.

---

Одним словом, я вернулся в ИФЗ, летом участвовал в полевых испытаниях станции СЕП в районе г. Рыльска Курской области. Запомнился случай в этой экспедиции. Мы установили датчики вариаций магнитного поля и линии земных токов. Когда включили станцию, на всех каналах стрелки контрольных приборов мотались на всю шкалу. Мы разобрали почти всю станцию, но не найдя причины, пошли отдыхать. Когда начало темнеть, увидели, что всё небо ярко-красное. Николай Петрович кричит: «Это — полярное сияние!» Мы работали всю ночь, израсходовав весь запас фотобумаги. Пришлось посылать машину в Москву. Полярное сияние на такой широте — явление очень редкое.

Валерия Алексеевна тем временем «готовила» меня в Антарктиду. Послала «стажироваться» на станцию земных токов в Рабочем уголке под Алуштой. Когда выяснилось, что в 4-ой КАЭ (Комплексной Антарктической экспедиции) один сотрудник должен работать по двум программам: «земные токи» и «сейсмология», договорилась с Иваном Петровичем Пасечником об обучении меня основам сейсмометрии. Меня направили стажироваться на подмосковную станцию «Михнево» (тогда «закрытую»), а обработке сейсмограмм обучали сотрудницы его лаборатории Сара Давыдовна Коган и Людмила Александровна Гусева (потом Поликарпова). Время шло, а решения о моём зачислении в штат Антарктической экспедиции не было. Сообщили мне о зачислении в состав 4-ой КАЭ только 19 ноября 1958 г., за 4 дня до отплытия дизель-электрохода «Обь» из Калининграда. Я приложил немало усилий, чтобы, несмотря на нелётную погоду и уход «Оби» из Калининграда, «догнать» её в Балтийске в последнюю ночь до отплытия. Правда, через месяц уходил теплоход «Калинин» из Ленинграда, но я боялся, как бы моя поездка вообще не сорвалась. Зимовка в обсерватории «Мирный», моё не состоявшееся участие в санно-гусеничном походе на Южный географический полюс, посещение портов Южно-Африканского Союза — это отдельная история. С Валерией Алексеевной мы периодически обменивались телеграммами, другой связи с Антарктидой в те годы не было.

После возвращения из Антарктиды в 1960 г. я был включён в состав лаборатории «Электронной аппаратуры» Спецсектора ИФЗ, которая была организована по инициативе Олега Георгиевича Сорохтина (сейчас известного специалиста по тектонике литосферных плит) с целью разработки цифровой сейсмической станции.

Таким образом, моя непосредственная работа в отделе ЭМПЗ прекратилась. Однако, периодически удавалось участвовать в мероприятиях, инициатором которых выступала Валерия Алексеевна. В 1961 году станция СЕП использовалась на полигоне «Капустин Яр» недалеко от Волгограда, а также в районе г. Джезказган (Казахская ССР) для регистрации вариаций ЭМПЗ при воздушных и космических ядерных взрывах. А в 1962 году на комплексе, составленном из станции естественных полей и опытного образца аналого-цифрового преобразователя, в районе сейсмической станции «Боровое» впервые в цифровом формате были зарегистрированы вариации ЭМПЗ при космических ядерных взрывах.

В 1963 году Н. П. Владимиров предложил мне защитить кандидатскую диссертацию. К этому времени у меня было около 11 работ, из них 4 опубликованных. Руководитель Спец-сектора ИФЗ Павел Васильевич Кевлишвили поддержал эту идею. Однако, я не учился в аспирантуре и боялся выходить на защиту без руководителя. Но руководителем никто не соглашался быть: геофизики потому, что диссертация, в основном, техническая, а «аппаратурщики» — там много геофизики. Я доложил об этом П. В. Кевлишвили. Через какое-то время Валерия Алексеевна рассказывает: «Позвонил мне Михаил Александрович (академик М. А. Садовский, в то время директор ИФЗ) и спрашивает: „Лера, ты собираешься докторскую диссертацию защищать?“ Я страшно перепугалась, так как об этом уже давно было известно. „А у тебя соискатель кандидатской никак не может найти руководителя!“ Я всё поняла. „Вадим, ты готовишь техническую часть, а с геофизикой мы тебе поможем“». Но, главное, Валерия Алексеевна договорилась с П. В. Кевлишвили о моём прикомандировании к её отделу на время подготовки диссертации, чтобы не отвлекали текущие дела. Меня командировали в Борок Ярославской области, где уже была геомагнитная обсерватория. Однако это был не наилучший вариант для оформления диссертации. Мы тогда были молоды, и почти каждый день происходили «сабантуи» по разным поводам. К тому же в это время там работали французские геофизики и среди них прелестная «мадмуазель Клод». Тем не менее мы провели несколько полевых экспериментов севернее Рыбинского водохранилища, а главное, в ноябре-декабре 1963 года осуществили регистрацию вариаций ЭМПЗ в цифровом формате на Кольском полуострове в районе обсерватории «Ловозеро». Валерия Алексеевна договорилась с Институтом атомной энергии, где на ЭВМ результаты наших наблюдений были обработаны: вычислены спектральные плотности и автокорреляционные функции вариаций типа «жемчужины», Рс1. Эти результаты стали «украшением» моей кандидатской диссертации, которую я защитил в ИФЗ летом 1964 г. Кстати, мою «предзащиту» Валерия Алексеевна организовала в Ленинградском университете на кафедре Б. М. Яновского. А одним из моих оппонентов был Б. Я. Брюнелли, бывший мой начальник геофизического отряда в 4-ой Антарктической экспедиции.

В 1964 г. после защиты диссертации я уехал сначала в Среднюю Азию, где мы вводили в эксплуатацию первые цифровые сейсмические станции в Талгаре, Фрунзе (Бишкек) и Нарыне, а в 1965 г. меня перевели в Боровое Кокчетавской области Казахской ССР.

Несколько слов о Боровом. Это известный ещё с дореволюционных времён курорт, иногда его называют «Казахстанской Швейцарией». Во время Отечественной войны многие ведущие учёные Академии Наук вместе с семьями были эвакуированы в Боровое. А с началом подземных ядерных испытаний было обнаружено, что это место самое чувствительное (с сейсмологической точки зрения) на территории Советского Союза относительно Невадского испытательного полигона США. В связи с этим здесь в 1960 г. была построена сейсмическая станция, включённая потом в экспедицию № 4 Спецсектора ИФЗ, а затем в геофизическую обсерваторию «Боровое». В обсерватории «Боровое» проводились наблюдения: сейсмологические, постоянного магнитного поля Земли, вариаций ЭМПЗ, акустические, метеорологические. Здесь же испытывались многие новейшие разработки геофизических приборов и систем как общенаучного, так и специального назначения. В настоящее время эта обсерватория находится в составе института геофизических исследований Национального ядерного Центра Республики Казахстан. Территориально сейчас обсерватория перенесена на новое место, а на её месте расположилась одна из резиденций Президента Республики Казахстан.

С этого времени мои встречи с Валерией Алексеевной стали эпизодическими, так как я проработал в геофизической обсерватории «Боровое» до 1991 г. Однако некоторые эпизоды я помню до сих пор, несмотря на, мягко выражаясь, неважную память.

В 1966 г. из центральных газет я узнал, что Валерия Алексеевна, будучи во Франции, опускалась в батискафе на дно Средиземного моря. В очередном телефонном разговоре из Борового я расспрашивал её о деталях погружения, а в конце добавил: «Я за вас очень беспокоюсь. Вы стали так низко опускаться». В ответ услышал продолжительный смех и никак не мог понять его причину, пока не уяснил двойной смысл моей фразы. Стал несвязно извиняться, говорить, что я — не русский, плохо знаю русский язык. Это её ещё больше развеселило.

В 1982 году П. В. Кевлишвили вызвал меня из Борового и командировал в Борок на юбилейную сессию, посвящённую двадцатипятилетию обсерватории. Поездка была организована с размахом. Плыли туда по Волге на специально присланном из Борка корабле (как возвращались, не помню). На конференции собрались делегаты из многих геофизических институтов и обсерваторий страны. Но больше всего я запомнил заключительный банкет, на котором Валерия Алексеевна была одной их ведущих (не знаю, как сказать «тамада» женского рода). В удивительном, карнавального стиля костюме; на русском, французском, английском и немецком языках она произносила тосты и веселила присутствующих. Это был удивительный вечер. Думаю, присутствующие запомнили его и Валерию Алексеевну на всю жизнь.

В соавторстве с Валерией Алексеевной у меня было только две работы. Одна — «закрытый» отчёт «Операции К1-К5» (1964 г.) о технических результатах регистрации воздушных, высотных и космических ядерных взрывов. Насколько я знаю, эти материалы Валерия Алексеевна использовала при подготовке своей докторской диссертации. Вторая — авторское свидетельство на изобретение «Способ магнитотеллурического зондирования» (1975 г.) совместно с другими сотрудниками ИФЗ.

В 1989–1990 г. я услышал, что Валерия Алексеевна осталась в Австралии. Несколько раз разговаривал с ней по телефону, но больше переписывался по электронной почте. Периодически мы, однокашники по ИФЗ, собираемся в Москве: Лев Геллер, Флавий Шивков, Володя Пипур, Лёня Баранский, Гена Моисеев, Борис Казак. При каждой встрече вспоминаем Валерию Алексеевну, различные эпизоды совместной работы.