Валерия Троицкая - Телеграмма Берия

• Название: Телеграмма Берия
• Автор: Валерия Троицкая
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7784-0430-4

Валерия Троицкая (1917–2010) — выдающийся российский геофизик, ученый с мировым именем, человек редкого обаяния и несгибаемой воли. В книгу включены ее дневники и письма, а также мемуарные новеллы и повести. Повесть «Телеграмма Берия» — правдивый рассказ о реальных событиях в жизни студентки Ленинградского университета: она ценой невероятных усилий смогла вырвать из заключения своего безвинно арестованного отца. Не менее впечатляющи рассказы Троицкой о разных этапах ее блестящей научной карьеры. В книгу вошли также воспоминания друзей и коллег Троицкой из России, Франции, США и Австралии. Сборник подготовлен Е. А. Назаровой, дочерью В. А. Троицкой, и снабжен необходимыми комментариями.

---

Отдел, созданный Троицкой, по составу своих сотрудников способен был осуществлять полный, законченный цикл научных исследований Электромагнитного поля Земли, являющегося предметом изучения отдела. Всякая экспериментальная работа начинается с разработки и изготовления измерительных и регистрирующих приборов. В Отделе существовала группа специалистов — «аппаратурщиков», которые этим занимались.

Были в Отделе и специалисты, способные организовать обсерваторские и полевые наблюдения, проводя их синхронно на больших территориях. Отдел принимал участие и в международных экспериментах такого рода. Большая группа сотрудников Отдела была занята обработкой полученных материалов наблюдений и извлечением из них экспериментальных результатов, позволяющих приблизиться к объяснению физической природы того или иного явления. Наконец, были в Отделе и теоретики, разрабатывавшие теории этих явлений с учетом полученных экспериментальных результатов.

Для того, чтобы создать такой Отдел, нужно было хорошо понимать стратегию научных исследований, уметь подбирать специалистов и создавать в их среде здоровую, дружескую атмосферу. Короче говоря, нужно было обладать незаурядными организаторскими способностями и кипучей энергией, чтобы эти способности реализовать. Все эти качества были у В.А. в избытке. Недаром приходилось слышать от сотрудников других отделов Института самые лестные отзывы об отделе Троицкой.

Человеком В.А. была совершенно незаурядным. Ее обаяние, не только человеческое, но и женское, действовало почти неотразимо. Я знаю лишь единицы людей, с которыми у нее не складывались дружеские отношения. Ее юмор и озорство, заставлявшие окружающих долго и дружно смеяться, мягкая улыбка, часто украшавшая ее лицо, притягивали и располагали к ней людей. Также действовала на окружающих и ее неуемная энергия, втягивающая их в круговорот бурной деятельности. Мне нравились ее принципиальность и независимость. Она не вступила в партию из карьерных соображений, как это делали многие другие, что, впрочем, конечно, связано и с ее отцом, арестованным в 1937 г.

Можно было бы еще долго перечислять достоинства В.А. Но закончу я тем, что совсем недавно услышал от Олега Михайловича Барсукова. Он один из старейших сотрудников Троицкой, долго был ее заместителем по Отделу и знал В.А. очень хорошо. Сейчас ему далеко за 80 лет, он плохо себя чувствует и не смог написать своих воспоминаний о В.А. Но я по телефону просил его хотя бы очень коротко и совершенно откровенно оценить Троицкую как ученого, организатора науки и человека. Олег мне ответил: «Очень коротко и совершенно откровенно: по всем позициям — она превосходна!».

Уверен, что добрая, благодарная и восторженная память о Троицкой останется на долгие, долгие времена!

Вадим Анн Я за вас волнуюсь…

Валерия Алексеевна Троицкая фактически определила трудовую деятельность на всю мою жизнь, несмотря на то, что непосредственно в её отделе я проработал не более трёх лет. Расскажу по порядку.

Весной 1956 года в Ленинградском электротехническом институте им. В. И. Ульянова (Ленина) проходило «распределение». В этом году я оканчивал радиотехнический факультет по специальности «Конструирование и технология производства радиоаппаратуры». При распределении на работу все однокашники-ленинградцы, конечно, оставались в Ленинграде, а из-за нескольких студентов неленинградцев при распределении шла настоящая борьба с обещаниями высоких зарплат, а, главное, предоставления жилья. Я получил назначение на Омский авиазавод. Однако уже после распределения мы услышали, как возмущается член комиссии по распределению от Академии Наук: «Начинается Международный Геофизический Год. Академии требуются радиоинженеры для работы на полярных станциях, а нам дают специалистов-производственников по изготовлению электронных ламп». Несколько выпускников и я в том числе обратились с просьбой перераспределить нас в Академию Наук. Нам предложили обратиться непосредственно к исполняющему обязанности директора Института физики земли Академии Наук СССР Евгению Виллиамовичу Карусу, который в это время находился в Ленинграде. Сочинив коллективное письменное заявление на имя директора ИФЗ, мы вручили его Е. В. Карусу, «подкараулив» его в гостинице Академии Наук на ул. Халтурина. Он очень удивился, сказал, что это первый случай в его жизни, когда студенты обращаются по такому вопросу, и пообещал по возвращении в Москву обратиться в Президиум АН СССР о нашем перераспределении, неоднократно подчёркивая: «для работы на полярных станциях». Уже не помню дальнейших деталей, но я и моя однокашница по группе были перераспределены в Институт физики земли (ИФЗ). Помню, что в направлении на работу было чётко указано: «для работы на полярных станциях».

Весной 1956 года на преддипломной практике я оказался в ИФЗ, в отделе электромагнитного поля Земли, в группе Николая Петровича Владимирова. Заведующим отделом ЭМПЗ в тот период, по-моему, был профессор Александр Иванович Заборовский. Группа Н. П. Владимирова начинала разработку станции для магнитотеллурических наблюдений естественного электромагнитного поля Земли в диапазоне 0.1–1000 Гц. Мне в качестве дипломного проекта было предложено сконструировать электронный осциллограф, так как серийные осциллографы имели усилители с полосой пропускания начиная с 20 Гц. И, главное, он должен работать от автономного питания, то есть от аккумуляторов или сухих батарей. Полевые наблюдения предполагалось выполнять вдали от населённых пунктов, чтобы уменьшить влияние промышленных электрических помех. Собирать осциллограф приходилось в основном из немецких радиоламп и деталей, которые попали в ИФЗ из трофейного оборудования во время Великой отечественной войны. Макет осциллографа был собран и прошёл полевые испытания где-то за Малоярославцем. Эта работа была основой моего дипломного проекта в декабре 1956 г., так что в январе-феврале 1957 г. я был принят на работу в ИФЗ на должность старшего лаборанта с окладом 98 руб. Но, чтобы остаться в Институте на постоянной работе, мне необходима была московская прописка. Её добился мой тесть Пётр Иванович Цой, полковник Советской Армии в отставке. Получив прописку, я был оставлен в ИФЗ, где участвовал в разработке станции естественных полей (СЕП) для магнитотеллурических исследований.

В конце 1957 или начале 1958 года я перешёл на работу в один из институтов Министерства авиационной промышленности. Причина была банальная — зарплата. В это время в ИФЗ я был уже на должности старшего инженера с окладом 120 руб. В то время это была максимальная ставка инженера в ИФЗ. А на новой работе я стал получать 160 руб. (минимальная зарплата старшего инженера), а, главное, в дальнейшем мог получить квартиру в Москве. В ИФЗ меня оставили на полставки по совместительству, так как я курировал выпуск опытного образца станции СЕП на заводе «Физприбор», полевые испытания которой планировалось провести летом 1958 г. Однажды весной Николай Петрович Владимиров говорит: «Вадим Александрович (он ко всем обращался по имени-отчеству), а не хотите Вы поехать в Антарктиду?». Я «ошалел» от такого предложения. Я слышал, что в Антарктиде уже зимовали некоторые из сотрудников ИФЗ: А. М. Поликарпов, Л. Н. Баранский, И. Н. Галкин, О. К. Кондратьев, Д. Д. Султанов и другие, но все они были геофизиками, а я — радиоинженер. Конечно, я уже имел какое-то представление о земных токах и магнитном поле, но не настолько, чтобы самостоятельно проводить какие-то исследования. Николай Петрович продолжал: «Если Вы вернётесь в институт и будете участвовать в полевых испытаниях станции СЕП, то Валерия Алексеевна рекомендует вас в Четвёртую Антарктическую экспедицию по теме „земные токи“». Валерия Алексеевна в это время была уже руководителем отдела ЭМПЗ ИФЗ, но, что главное, и Учёным секретарём Межведомственного комитета при Президиуме АН СССР по проведению Международного Геофизического Года. При встрече Валерия Алексеевна сказала примерно так: «Вадим, если ты вернёшься к нам, я всё сделаю, чтобы ты поехал в Антарктиду по теме „земные токи“. Но я никак на смогу повлиять на твои биографические данные».

А эти «данные» были, прямо скажем, «не очень». Деда по материнской линии в 1937 году арестовали в Томске и расстреляли. Правда, потом его реабилитировали, но тогда я об этом ещё не знал. В 1937 году всех корейцев из Приморского края переселили в Казахстан и Среднюю Азию и во время Великой отечественной войны не призывали в действующую армию. Наша семья попала в Караганду, так как папа был инженером-маркшейдером. В 1948–1950 гг. жил в Пхеньяне, столице Корейской народно-демократической республики, где в те годы работали мои родители. В 1950–1951 году я изменил советское гражданство на корейское и учился в корейском лётном училище на территории Китая, в связи с войной в Корее, поскольку я хотел сражаться с американским империализмом. Правда, меня вскоре «завернули» оттуда. Во время учёбы в Ленинграде мне каждые полгода приходилось отмечаться в каком-то кабинете на Дворцовой площади, чтобы иметь возможность продолжить учёбу. Этот порядок отменили в 1953 году (некоторые связывают это со смертью И. В. Сталина). Как потом выяснилось, в те годы корейцев из Казахстана и Средней Азии не принимали в высшие учебные заведения в Москве, Ленинграде и Киеве. Мне просто повезло, так как после возвращения из Китая я приехал прямо в Ленинград и мне вынуждены были выдать ленинградский паспорт (до этого у меня не было паспорта, так как я выезжал из КНДР во время войны). Одним словом, было о чём подумать. Но я решился. Запомнился разговор с начальником лаборатории авиационного института, когда я объяснил ему причину своей просьбы о переводе меня обратно в ИФЗ. Уже немолодой, заслуженный (доктор технических наук) человек сказал примерно так: «Я уже многого достиг в жизни, но от такого предложения не отказался бы».