Юрий Лаптев - Следствие не закончено

• Название: Следствие не закончено
• Автор: Юрий Лаптев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1984

В книгу Юрия Лаптева вошли роман, повести и рассказы.

В романе много действующих лиц, но главные из них — Михаил, избалованный сын генерала, и Митька, вчерашний вор. Благодаря усилиям коллектива оба они становятся настоящими людьми.

Полна юмора повесть «Старички районного значения» — о пенсионерах районного городка. «Следствие не закончено» — повесть о том, как следователь-коммунист спасает шестнадцатилетнюю девушку, попавшую в воровскую шайку.

«Вот так-с…» — рассказ о короткой, но глубоко значительной беседе студента с В. И. Лениным. В «Напутствии» возникает образ А. М. Горького.

Вошедшие в книгу произведения различны по жанру, но их объединяет серьезное внимание автора к современным нравственным проблемам. Герои их — люди чистые и душевно щедрые. Они активно отстаивают в жизни свои убеждения.

---

«Русло, как хорошо, что ты такое!» — некстати всплыли в памяти Федора Федоровича придуманные им же слова.

Хотя Повидло почти в точности повторил высказывание мудрой мамаши Федора Федоровича, да и сам он частенько спускал из своего служебного кабинета такого рода руководящие указания, здесь, на стройке, слова заведующего отделом коммунальных предприятий показались Потугину какими-то несерьезными.

А тут еще и Вера Костричкина, не сдержавшись, рассмеялась весело и откровенно.

И Федор Федорович решил обратить разговор в шутку.

— Вот уж не думал, что вы, Антон Антонович, такой остряк! — сказал он, с интересом рассматривая румяное, исполненное служебной многозначительности лицо Повидло.

— Остряк?!

— Ну как же — возглавить, направить в русло, увязав предварительно… А то еще — пресечь! Затрепали мы эти слова, товарищ Повидло. И правильно сказал на активе Василий Васильевич… нашему брату дай волю, так возглавителей этих самых у нас разведется больше, чем таких вот простых, хороших тружеников!

— Что я слышу? — удивленно и радостно, пожалуй, спросила Вера.

— Шутят они, — высказал почтительную догадку еще более удивленный словами Федора Федоровича Повидло.

— Нет, шутки в сторону!

Потугин действительно не шутил.

Просто он неожиданно увидел в поведении Повидло что-то вроде удачно выполненной карикатуры и на самого себя. Да и вся его деятельность после столь волнительного объяснения с Верой в роще показалась вдруг Федору Федоровичу куда менее значительной, чем представлялась до сих пор.

«Возглавить и нацелить! Выяснить и внедрить! Пресечь!..»

А воздвигать собственными руками города, выплавлять металл, строить домны, локомотивы, летающие экспрессы, смирять реки, засевать хлебом нетронутые просторы сибирских земель — это кто будет делать?

Много, не десятки, а сотни раз читал Федор Федорович в газетах, в журналах, книгах и по радио слушал подобные призывы, обращенные к таким, как он, людям — молодым и сильным, способным творить, создавать, строить.

Слушал, но как-то по-настоящему не задумывался. А если и возникало иногда сомнение, на ум сразу же приходили доводы — веские и успокоительные:

«Поскольку его старшие товарищи, учитывая его ум, организаторские способности и служебное радение, поручили ему, не кому-либо другому из его сверстников, а именно ему, Ф. Ф. Потугину…»

Разве это звучит не убедительно?

И разве он не оправдал оказанное ему высокое доверие?

Вот почему искренне изумилась, а затем и встревожилась мамаша Федора Федоровича, когда ее сынок — до сих пор такой благоразумный — высказал ей свои, судя по его виду, не на шутку волнующие его соображения.

Да еще и сравнение глупое привел: с фикусом сравнил самого себя.

— Прости меня, Федюша, но… когда ты идешь в отпуск?

Фелицата Ивановна спросила совсем не то, что хотела, потому что при разговоре присутствовал ее брат: хоть и свой человек Аркадий Иванович, но ведь он пришел к сестрице и племяннику не просто в гости.

А Фелицата Ивановна посоветовала братцу дождаться самого Федора Федоровича и переговорить с ним лично. «А мой Федя не выносит подсказки. Даже от меня; все сам, все сам… И вообще в последнее время Федюша очень изменился. Очень! И то сказать: с молодых лет в таких заботах!»

Впрочем, Аркадий Иванович и сам уловил перемену в настроении племянника уже в самом начале разговора, происходившего за домашним ужином, на уютной, обсаженной кустами сирени терраске.

— К сожалению, дядя Аркаша, я не могу сейчас заниматься такими делами, как устройство ваших свинок. Несерьезно все это! — сказал Федор Федорович, даже не дослушав густо мотивированной претензии Аркадия Ивановича. — И вообще…

— Что вообще, Феденька? — спросила Фелицата Ивановна, сразу уловившая, что дело тут не в «устройстве свинок».

— Не за свое дело я взялся. Потому и живу… неинтересно, — сказал Федор Федорович и, насупившись, стал пристально рассматривать узор на тарелке, причем так заинтересовался, что даже взял тарелку в руки.

— Это кто вам сказал, Федор Федорович, ересь такую? — спросила мать с нездоровой вежливостью.

— Никто. Совесть собственная.

— Со-овесть?! — Чего-чего, а такого ответа от сына Фелицата Ивановна никак не ожидала.

— А что ты думаешь, Фиса, это совсем не плохо, когда человек о душе задумался. Об этом даже Лев Николаевич Толстой писал, — наставительно заговорил Аркадий Иванович, потерявший надежду подладиться к своему руководящему племяннику. — А то я смотрю, некоторые люди забыли, что и слово такое существует — совесть! Вот и к школьному совету вернемся: как вы думаете, чему могут научить наших деток такие учителя?

— Подожди ты со школьным советом, — Фелицата Ивановна сердито покосилась на брата — грузного, как и она, благообразно лысеющего. Потом ближе придвинулась к сыну, взяла из его рук тарелку, поставила ее на стол и произнесла многозначительно: — Все понятно!

— Что вам понятно, мама?

— Я так и знала, что это ваше легкомысленное увлечение к добру не приведет!

— Так, так, так… Шерше ля фам! — Аркадий Иванович, как человек воспитанный, попытался разрядить шутливой фразой возникшую за столом напряженность. И в какой-то степени это ему удалось: во всяком случае, Федор Федорович улыбнулся и, откинувшись от стола, сказал весело:

— Правильно, дядя Аркаша, — что шерше, то шерше!

Потом, заглянув в сердито напряженное лицо матери, сказал уже серьезно. И твердо:

— Да, мамочка, я женюсь!

Открытие бани состоялось в начале сентября.

Так как день был воскресный, на пустыре, превращенном к тому времени в скверик, с утра начал собираться народ. Жители Стекольной слободы приходили целыми семьями, парами, в одиночку. Смотрели на баню, на то, как из высокой трубы кудрявится сизый дымок, единодушно хвалили благородный почин пенсионеров. «Нашего брата только расшевели!»

Под вязами попеременно звучали, словно соревнуясь в напевности, две гармоники: одна отечественная — двухрядка, другая иностранного происхождения — аккордеон. Девчата, как водится, пели, иногда дробным топотком проходились по кругу. Потом прибыл со стекольного завода самодеятельный духовой оркестр. Стало еще веселее. В янтарных, будто загустевших к осени лучах солнца мерцали опадающие листья, золотыми шелковинками проблескивала в воздухе паутина. Уходящее лето дарило людям на прощание еще один погожий денек.

Точно в двенадцать часов прибыли Василий Васильевич Трофимов и корреспондент городской газеты с фотоаппаратом.

Однако открытие задержалось еще на несколько минут. А началась церемония тогда, когда широко распахнулись двери бани и на высоком крыльце, оборудованном под трибуну и украшенном зеленью и флагами, появились герои дня — престарелые энтузиасты стройки, которым была предоставлена честь опробовать баню. Всем собравшимся на открытие сразу стало ясно, что проба прошла успешно, — старички вышли из бани распаренные, с порозовевшими лицами, словно помолодевшие от полноты счастья.

Их встретили аплодисментами, одобрительными возгласами, что несколько смутило героев. И только Кондрат Средневолжский воспринял приветствие как должное; он картинно приподнял над головой шляпу, раскланялся, а когда шум утих, возгласил:

— Друзья! Почин дороже денег…

Здесь уместно сказать, что многих граждан Крайгорода, присутствовавших на открытии бани, удивило одно обстоятельство: почему на почетном месте среди руководителей не оказалось Федора Федоровича Потугина?

И мамаша его, Фелицата Ивановна, почему-то против обыкновения не появилась на торжестве?

Странно. Тут что-то не так!

Даже слушок пополз нехороший: «Сняли Федю за превышение лимитов… У нас это быстро делается!»

Потом так же быстро распространилась другая версия, диаметрально противоположная первой: «Повысили товарища Потугина. Область отзывает. У нас это быстро делается!»

Но все это было неправда.

Просто Федор Федорович и его молодая жена Вера Петровна выехали из Крайгорода в свое свадебное путешествие.

Надолго уехали, с направлением на новое место работы. По специальности.

РАССКАЗЫ

ВОТ ТАК-С…

Торжественная часть вечера подходила к концу, когда председательствующий — декан физико-математического факультета Борис Викентьевич Паторжинский — возгласил с подчеркнутой многозначительностью:

— А сейчас мы предоставляем слово… Михаилу Михайловичу Медведкину!

И, видимо желая пресечь накатывающийся из задних рядов недовольный шумок, — большинство из сидящих в зале уже жаждало перерыва, — Паторжинский добавил, повысив голос: