Абдусалам Гусейнов - Великие пророки и мыслители. Нравственные учения от Моисея до наших дней

• Название: Великие пророки и мыслители. Нравственные учения от Моисея до наших дней
• Автор: Абдусалам Гусейнов
• Издательство: Вече
• Жанр: Философия
• Год: 2009

Книга известного российского философа, академика Российской академии наук А. А. Гусейнова посвящена этическим учениям великих духовных реформаторов, ставших подлинными учителями человечества — Конфуция, Будды, Моисея, Иисуса Христа, Мухаммеда, а также ряда философов-моралистов: Сократа, Л. Н. Толстого и др. Каждое из них рассматривается в качестве самостоятельной жизненной программы, предлагающей своё решение ключевой проблемы человеческого существования о соединении счастья и добродетели.

Работа начинается и завершается теоретическими очерками о природе морали и ее роли в современном мире. В качестве приложения даны краткие тексты самих мыслителей для широкого круга читателей.

---

Этика — основа культуры

То, что остро почувствовал Швейцер-человек — внутренний надлом европейской культуры, — сосредоточенно исследовал Швейцер-философ. Культура, по его мнению, находится в глубоком кризисе, основные формы проявления которого — господство материального над духовным, общества над индивидом. Материальный прогресс, считает Швейцер, не вдохновляется более идеалами разума, а общество обезличивающим, деморализующим образом подчинило индивида своим целям и институтам.

Швейцер подходит к культуре не отстраненно, а деятельно, так же как и к своим пациентам — изучает болезнь, чтобы назначить эффективное лечение. Он ищет позитивные решения, и поэтому его прежде всего интересуют не формы проявления кризисов, а его причины и способы его устранения. С этой точки зрения ключевым в концепции Швейцера является вывод, согласно которому кризис культуры в конечном счете обусловлен кризисом мировоззрения.

Культура выражается в материальном и духовном прогрессе (Швейцер не проводит различия между понятиями культуры и цивилизации), росте благосостояния человека и общества, но никак не сводится к этому. Самое существенное в ней — этическая основа, та высокая человеческая цель, ради которой она и существует. Воля к прогрессу в его универсальном и собственно этическом аспектах производна от мировоззрения, утверждающего мир и жизнь как ценности сами по себе. Кризис культуры в конечном счете обусловлен кризисом мировоззрения.

Европейцам кажется, замечает Швейцер, что стремление к прогрессу является чем-то естественным и само собой разумеющимся. А между тем это не так. До того и для того, чтобы в людях пробудилась жажда деятельности, в них должен сформироваться оптимистический взгляд на мир. Народы, находящиеся на примитивной стадии развития и не выработавшие цельного мировоззрения, не обнаруживают ясно выраженной воли к прогрессу. Кроме того, существуют мировоззрения, утверждающие отрицательное отношение к миру: так, индийская мысль ориентировала людей на практическую бездеятельность, жизненную пассивность. Пессимизм мышления закрывает путь оптимизму действия. Да и в истории европейской культуры миро- и жизнеутверждающее мировоззрение возникает в Новое время, во времена античности и средневековья оно существует в лучшем случае в зачаточном виде. Только Возрождение осуществило окончательный поворот к миро- и жизнеутверждению, и, что особенно важно, оплодотворило его христианской этикой любви, освободившейся от пессимистического мировоззрения. Так возникает идеал преобразования действительности на этических началах. Проснувшийся в людях Нового времени дух преобразования, воля к прогрессу восходят именно к этому миро-и жизнеутверждающему мировоззрению. Только новое отношение к человеку и к миру порождает потребность в создании материальной и духовной реальности, отвечающей высокому назначению человека и человечества. Мировоззрение, полагающее, что действительность можно преобразовать в соответствии с идеалами, естественным образом трансформируется в волю к прогрессу. Это и порождает культуру Нового времени.

Однако судьба европейского мышления сложилась трагически. Суть трагедии Швейцер видит в утрате первоначальной связи миро- и жизнеутверждения с этическими идеалами. В результате этого воля к прогрессу ограничилась стремлением лишь к внешним успехам, росту благосостояния, простому накоплению знаний и умений. Культура лишилась своего исконного и самого глубокого предназначения — способствовать духовному и нравственному возвышению человека и человечества. Она потеряла смысл, потеряла ориентир, который позволяет отличать более ценное от менее ценного. Это очень важный момент в философии культуры Швейцера: мировоззрение миро- и жизнеутверждения только тогда становится подлинной культуротворящей силой, когда оно соединено с этикой. Здесь, в этом решающем пункте и произошел разрыв. Почему?

Основная причина, как считает Швейцер, состоит в том, что этика миро- и жизнеутверждения не была рационально обоснована. Она была порождена мышлением благородным и вдохновенным, но недостаточно глубоким. Внутренняя связь между оптимистическим мировоззрением и этикой была схвачена на уровне ощущения, эмпирических констатации и желаний, но не была логически доказана. А на всеобщность и устойчивость может претендовать только то, что прочно закреплено в мышлении людей. Тем самым миро- и жизнеутверждение не стало безусловным и непререкаемым принципом этически достойного существования человека — принципом, который не требует оправдания и обоснования в мире, а, напротив, сам является оправданием и обоснованием последнего. Поэтому трагический исход культуры был предрешен. Несмотря на все героические попытки философов, этикогуманистический идеал не выдержал натиска мышления, критерии которого в XIX веке с развитием науки стали более тонкими, строгими, взыскательными. И вся проблема культуры, как ее понимает Швейцер, заключается в том, чтобы рационально обосновать этический идеал.

Уроки истории этики

Швейцер исходит из убеждения, что среди сил, формирующих действительность, нравственность является самой первой. Соответственно «история этической мысли — наиболее глубинный слой всемирной истории» (с. 103). В ней надо искать интеллектуальные корни признанного состояния европейской культуры.

Некоторые авторы придают большое значение разведению понятий этики и морали как науки и её предмета, что объясняется, по-видимому, наряду с логическими еще и психологическими соображениями, а именно, нежеланием сковывать себя в качестве личностей теми выводами, к которым они приходят в качестве специалистов. Для Швейцера такого различия не существует. Оно противоречит самому существу этического, которое характеризуется совпадением бытия и мышления, объективного и субъективного. В этике человек обнаруживает себя в качестве такой реальности, которая одновременно и обосновывает и творит саму себя. Здесь не то, что недопустимо, здесь просто невозможно, чтобы говорили одни, а делали другие. «Нет никакой научной этики, есть этика мыслящая» (с. 102) — говорит Швейцер. Этика — осмысленный путь, по которому идет человек. Не идти человек не может, ему дано только решать, куда ему идти.

Основная этическая проблема — проблема имманентного мышлению основного принципа нравственности. Свести этику к основному принципу нравственности, открыть, сформулировать этот принцип — значит, во-первых, стянуть все нити поступков к личностному я, «найти великий основной аккорд, в котором все диссонансы противоречивых проявлений этического стягиваются в единую гармонию» с. 103–104) и, во-вторых, осветить путь, по которому следует идти. Швейцер сравнивает основной принцип нравственного с компасом. Не с маяком, а именно с компасом, который, указывая направление, в то же время фиксирует твое положение относительно него. Он призван ориентировать человека в его сознательной жизнедеятельности также надежно, как компас ориентирует его в пространстве, в четырех частях света.

Рассматривая европейскую этику под углом зрения культивируемых ею основных принципов, Швейцер подразделяет ее на три типа. Первой была этика доставляющего удовольствие с точки зрения разума, она была по преимуществу свойственна античности. Эта этика была принципиально эгоистической, не выводила нравственность за пределы личности. Попытки ограничить, одухотворить удовольствия под углом зрения требований разума приводили к жизнеотрицанию. В этом отношении показательна этика Платона. В ней понятие добра уходит своими корнями в сверхчувственный мир. Платон в этом смысле гениально уловил загадочность морали, которая заключена в абсолютности её требований. Однако при таком понимании содержанием морального действия оказывается отрицание чувственного мира. Аристотель отказался от общего определения добра и ограничился систематизацией добродетельных действий. При этом он не может сказать, как конкретные действия могут быть идентифицированы в качестве добродетельных. «Платон поднимается над Сократом и растворяется в абстракциях, Аристотель, стремясь сохранить связь с действительностью, опускается ниже Сократа» (с. 116). Этическое предполагает как обоснованность в мышлении, что фиксируется в общем принципе нравственности, так и действенность, что выражается в адекватных этому принципу жизнеутверждающих поступках. Древние философы не смогли соединить эти концы, поскольку им была чужда идея самоотречения ради другого.

Следующим типом этики была этика самоотречения ради ближних и общества. Она превалировала в философии Нового времени и соединялась в ней с оптимистическим мировоззрением. Однако и идея самоотречения и оптимизм не имеют в философии Нового времени твердого обоснования. Мысль, что этика представляет собой деяние, направленное на благо других, она получает в дар от христианства. А ее оптимизм является простой верой в прогресс, вытекающей из достижений познания и практики. Ключевым для этики Нового времени был вопрос о том, как альтруизм нравственного поведения связать с природным и социальным эгоизмом человека. Было предложено несколько объяснительных моделей.