Владимир Набоков - Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

• Название: Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: «Интелвак»
• Жанр: Критика
• Год: 1999
• ISBN: 5-93264-001-4

Комментарии В. В. Набокова освещают многообразие исторических, литературных и бытовых сторон романа. Книга является оригинальным произведением писателя в жанре научно-исторического комментария. Набоков обращается к «потаенным слоям» романа, прослеживает литературные влияния, связи «Евгения Онегина» с другими произведениями поэта, увлекательно повествует о тайнописи Пушкина.

Предназначена для широкого круга читателей и в первую очередь — для преподавателей и студентов гуманитарных вузов, а также для учителей и учащихся средней школы.

---

1–2 Татьяны имянины / В субботу. 12 января, св. мученицы Татьяны Римской (ок. 230).

L.

   Онъ веселъ былъ. Чрезъ двѣ недѣли
   Назначенъ былъ счастливый срокъ.
   И тайна брачныя постели
 4 И сладостной любви вѣнокъ
   Его восторговъ ожидали.
   Гимена хлопоты, печали,
   Зѣвоты хладная чреда
 8 Ему не снились никогда.
   Межъ тѣмъ какъ мы, враги Гимена,
   Въ домашней жизни зримъ одинъ
   Рядъ утомительныхъ картинъ,
12 Романъ во вкусѣ Лафонтена....
   Мой бѣдный Ленскій, сердцемъ онъ
   Для оной жизни былъ рожденъ.

9 враги Гимена. Неблагозвучное столкновение согласных («ги»-«ги»), столь нехарактерное для «ЕО». Или Пушкин говорил «Химена»?

12 Лафонтена. Пушкинское примеч. 26 — об этом «авторе множества семейственных романов» — относится к Августу (также возможно написание Аугуст) Генриху Юлию Лафонтену (1758–1831), немецкому романисту. Он был столь же бездарен, сколь и плодовит, породив более 150 томов, и крайне популярен за границей во французских переводах. Пушкин, возможно, имел в виду конкретно роман «Два друга», переведенный на французский графиней де Монтолон (Париж, 1817, 3 тома); или «Признания на могиле», переведенный Элизой Вояр (Париж, 1817, 4 тома); или, еще более вероятно, «Семья Хальденов», 1789, в переводе на французский А. Вильмена (Париж, 1803, 4 тома), экземпляр которого (согласно лаконичной заметке Модзалевского в книге «Пушкин и его современники», I, 1 [1903], с. 27) был в библиотеке соседки Пушкина, госпожи Осиповой, в Тригорском.

LI

   Онъ былъ любимъ... по крайней мѣрѣ
   Такъ думалъ онъ, и былъ счастливъ.
   Стократъ блаженъ, кто преданъ вѣрѣ,
 4 Кто хладный умъ угомонивъ,
   Покоится въ сердечной нѣгѣ,
   Какъ пьяный путникъ на ночлегѣ,
   Или, нѣжнѣй, какъ мотылекъ,
 8 Въ весенній впившійся цвѣтокъ;
   Но жалокъ тотъ, кто все предвидитъ,
   Чья не кружится голова,
   Кто всѣ движенья, всѣ слова
12 Въ ихъ переводѣ ненавидитъ,
   Чье сердце опытъ остудилъ
   И забываться запретилъ!

Под этой строфой в черновике (2370, л. 79) стоит дата «6 генв.» (6 янв. 1826 г.).

Глава Пятая

Эпиграф

О, не знай сихъ страшныхъ сновъ,
   Ты, моя Свѣтлана!

Жуковскій.

Две строки из последней строфы баллады Жуковского «Светлана» (1812), упоминаемой в моем коммент. к главе Третьей, V, 2–4 и главе Пятой, X, 6.

Две заключительные строфы этой баллады адресованы Александре Протасовой (1797–1829), крестнице и племяннице Жуковского (дочери его сестры). В 1814 г. она вышла замуж за незначительного поэта и литературного критика Александра Воейкова (1778–1839), который обходился с ней жестоко и бессердечно. Она в полной мере познала «сии страшные сны» и в молодые годы умерла в Италии. В нее был влюблен Александр Тургенев; в письме от 19 окт. 1832 г. Жуковский послал ему надпись на церковнославянском языке для ее надгробного памятника в Ливорно (Архив братьев Тургеневых, вып. 6, [1921], с. 461). Александра была сестрой Марии Протасовой (1793–1823), которую Жуковский любил на протяжении всей своей жизни; в 1817 г. она вышла замуж за выдающегося хирурга — доктора Ивана Мойера (Иоганн Христиан Мойер, 1786–1858).

Беловая рукопись главы Пятой (ПБ 14) предлагает два эпиграфа: первые два слова из строк Петрарки, использованных в качестве эпиграфа в главе Шестой, они здесь, — возможно, всего лишь фальстарт; а тема из «Светланы», строфа II, 1–8, возвращает нас к строфе V главы Третьей:

Тускло светится луна
В сумраке тумана —
Молчалива и грустна
Милая Светлана.
«Что, подруженька, с тобой?
Вымолви словечко;
Слушай песни круговой;
Вынь себе колечко».

I

   Въ тотъ годъ осенняя погода
   Стояла долго на дворѣ,
   Зимы ждала, ждала природа.
 4 Снѣгъ выпалъ только въ Январѣ
   На третье въ ночь. Проснувшись рано,
   Въ окно увидѣла Татьяна
   Поутру побѣлѣвшій дворъ,
 8 Куртины, кровли и заборъ;
   На стеклахъ легкіе узоры,
   Деревья въ зимнемъ серебрѣ,
   Сорокъ веселыхъ на дворѣ
12 И мягко устланныя горы
   Зимы блистательнымъ ковромъ.
   Все ярко, все бѣло кругомъ.

В верхней части черновика (2370, л. 79 об.) Пушкин записал дату — «4 генв.» (4 янв. 1826 г.)

2 на дворе; 7 двор; 11 на дворе. «Двор» в строке 7 является одной из конкретных реалий в ряду других (куртины и т. д.). «На дворе» в строке 11 может означать «на улице» или (что более вероятно в данном контексте) «снаружи», «за стенами дома». «На дворе» в строке 2 выражает более расплывчатое, более общее и абстрактное значение чего-то, происходящего на большом пространстве под открытым небом. И на самом деле, выражение «на дворе» в этой идиоматической фразе «осенняя погода стояла… на дворе» означает почти то же самое, что и «на дворе дождь». Следовательно, строки 1–2:

В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе

подразумевают всего лишь то, что такая (осенняя) погода продолжалась (или длилась) в том году (1820) долго (до января 1821 г.), но поскольку сам процесс этого «стояния» должен где-то происходить, по-русски фраза завершается наречием «на дворе».

3, 10, 13 Зимы («зима», прилаг. «зимний»). «Зима» повторяется в этой строфе трижды.

Необходимо заметить, что в предыдущей главе (Четвертой, XL) лето довольно несообразно заканчивается ноябрем, что противоречит утверждению о непродолжительности русского лета (глава Четвертая, XL, 3), поскольку осенняя погода в тех краях, где находилось поместье Лариных, обычно наступала не позднее последних чисел августа (по старому стилю, разумеется). Иначе говоря, запаздывание обоих времен года (и осени, и зимы) в «1820 году» в главе Четвертой показано не очень отчетливо, хотя время, отраженное в строфах XL–L главы Четвертой (от ноября до начала января), соответствует времени в главе Пятой, I–II. Пушкинский «1820 год» отличается от исторического 1820 г., который в северо-восточной России был отмечен очень ранними снегопадами (в С.-Петербургской губернии снег выпал 28 сентября, судя по письму Карамзина к Дмитриеву).

5 Все четыре переводчика «ЕО» на английский — Сполдинг, Дейч, Элтон и Рэдин — ошибаются в дате, понимая «на третье» как «третьего»!

9 узоры. Выражение относится к морозным узорам.

12 мягко. Французское «moelleusement» «мягко, пушисто» — слово-гибрид, сочетающее в себе такие значения, как «податливый» и «толстый».

14 Все ярко, все бело кругом. См.: Томсон, «Зима» (изд. 1730–38 гг.), строки 232–34:

                 Внезапно поля
Облачились в свои зимние, чистейшей белизны одежды,
Все сияет и сверкает…

II

   Зима!... Крестьянинъ, торжествуя,
   На дровняхъ обновляетъ путь;
   Его лошадка, снѣгъ почуя,
 4 Плетется рысью какъ нибудь;
   Бразды пушистыя взрывая,
   Летитъ кибитка удалая;
   Ямщикъ сидитъ на облучкѣ
 8 Въ тулупѣ, въ красномъ кушакѣ.
   Вотъ бѣгаетъ дворовый мальчикъ,
   Въ салазки жучку посадивъ,
   Себя въ коня преобразивъ;
12 Шалунъ ужъ заморозилъ пальчикъ:
   Ему и больно и смѣшно,
   А мать грозитъ ему въ окно...

Эту строфу часто можно встретить в русских школьных учебниках как отдельное стихотворение, озаглавленное «Зима»; а в 1899 г. некто Плосайкевич сочинил «Детский дуэт» на текст этой строфы, из которой выкроил восьмистишие «Русская зима» и шестистшие «Мальчик-забавник».