Владимир Набоков - Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

• Название: Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: «Интелвак»
• Жанр: Критика
• Год: 1999
• ISBN: 5-93264-001-4

Комментарии В. В. Набокова освещают многообразие исторических, литературных и бытовых сторон романа. Книга является оригинальным произведением писателя в жанре научно-исторического комментария. Набоков обращается к «потаенным слоям» романа, прослеживает литературные влияния, связи «Евгения Онегина» с другими произведениями поэта, увлекательно повествует о тайнописи Пушкина.

Предназначена для широкого круга читателей и в первую очередь — для преподавателей и студентов гуманитарных вузов, а также для учителей и учащихся средней школы.

---

14 безнадежный эгоизм. Меня сильно искушало желание использовать, переводя это место, фразу о «мрачном тщеславии», оброненную самим Байроном в письме-посвящении Муру, открывающем «Корсар».

XIII

   Друзья мои, что жъ толку въ этомъ?
   Быть можетъ, волею Небесъ,
   Я перестану быть поэтомъ,
 4 Въ меня вселится новый бѣсъ,
   И, Фебовы презрѣвъ угрозы,
   Унижусь до смиренной прозы:
   Тогда романъ на старый ладъ
 8 Займетъ веселый мой закатъ.
   Не муки тайныя злодѣйства
   Я грозно въ немъ изображу,
   Но просто вамъ перескажу
12 Преданья Русскаго семейства,
   Любви плѣнительные сны,
   Да нравы нашей старины.

11 перескажу. Тот же глагол повторен в первой строке следующей строфы, где он соответствует своему другому значению — «расскажу еще раз».

14 старины. Заслуживает особого внимания частота этого понятия.

XIV

   Перескажу простыя рѣчи
   Отца иль дяди старика,
   Дѣтей условленныя встрѣчи
 4 У старыхъ липъ, у ручейка;
   Несчастной ревности мученья,
   Разлуку, слезы примиренья,
   Поссорю вновь, и наконецъ
 8 Я поведу ихъ подъ вѣнецъ...
   Я вспомню рѣчи нѣги страстной,
   Слова тоскующей любви,
   Которыя въ минувши дни
12 У ногъ любовницы прекрасной
   Мнѣ приходили на языкъ,
   Отъ коихъ я теперь отвыкъ.

1, 9 …речи... речи. Между этими двумя «речами» есть легкое различие в оттенке: сначала дидактическом, затем лирическом.

9–10 неги… тоскующей (род. пад.). Об этих фигурах речи уже упоминалось в связи с чувствами Татьяны (глава Третья, VII, 10). Любопытно отметить, что «неги страстной» (XIV, 9) — отзвук «страсти нежной», науку которой постигает Онегин в главе Первой, VIII, 9. «Нега» повторяется в XV, 8, где это слово выражает сладостное ощущение, разнеженность, «tendresse» <«нежность»>.

XV

   Татьяна, милая Татьяна!
   Съ тобой теперь я слезы лью;
   Ты въ руки моднаго тирана
 4 Ужъ отдала судьбу свою.
   Погибнешь, милая; но прежде
   Ты въ ослѣпительной надеждѣ
   Блаженство темное зовешь,
 8 Ты нѣгу жизни узнаешь,
   Ты пьешь волшебный ядъ желаній,
   Тебя преслѣдуютъ мечты:
   Вездѣ воображаешь ты
12 Пріюты счастливыхъ свиданій;
   Вездѣ, вездѣ передъ тобой
   Твой искуситель роковой.

2 Симпатии Пушкина к своей героине далее проявлены в XXXI, 1–2 и в главе Четвертой, XXIV 13–14.

8 негу. Значение «неги» простирается от «сладкого томленья» до опасной эйфории, которая здесь и имеется в виду (см. также коммент. к VII, 10 и XIV, 9–10).

13 Везде, везде. По-русски получаются две ямбические стопы, но по-английски выходят два неуклюжих дактиля.

XVI

   Тоска любви Татьяну гонитъ,
   И въ садъ идетъ она грустить,
   И вдругъ недвижны очи клонитъ,
 4 И лѣнь ей далѣе ступить:
   Приподнялася грудь, ланиты
   Мгновеннымъ пламенемъ покрыты,
   Дыханье замерло въ устахъ,
 8 И въ слухѣ шумъ, и блескъ въ очахъ...
   Настанетъ ночь; луна обходитъ
   Дозоромъ дальный сводъ небесъ,
   И соловей во мглѣ древесъ
12 Напѣвы звучные заводитъ.
   Татьяна въ темнотѣ не спитъ
   И тихо съ няней говоритъ:

5 Приподнялася грудь. Я не уверен, что можно дать парафраз: «Грудь ее волновалась».

8 И в слухе шум, и блеск в очах… Т. е. застывший, как на фотографии, блеск глаз — довольно типичное явление для легкого безумия подросткового возраста.

9–10 Ср.: Марвелл, «Дому Эпплтонов» (опубл. в 1681 г.), строфа XL:

Но когда бодрствующий дозор звезд
Обходит небосвод….

11 соловей. Почитаемая в Европе певчая птица, любая разновидность рода Luscinia, обитающего в Старом Свете. Нежная, богатая мелодией, захлебывающаяся, с трелями песня самца часто слышна в сезон любви, в основном по ночам; из всех птиц бесчисленные поэты отдавали предпочтение соловью, так же как из всех цветов — розе.

14 с няней. Этот литературный персонаж, в котором, как нравилось думать Пушкину, запечатлена его старая нянюшка, а верней, няня сестры Ольги, уже упоминался в главе Второй, XXVII, 9. Живой пассаж в главе Третьей, XVIII отчасти избавляет няню от роли комической конфидентки, на которую она практически обречена. Та, кого Пушкин называл «своей старой няней», в действительности, как представляется, ничуть не схожа с седой Филатьевной (глава Третья, XXXIII, 6). Появляясь на страницах романа как самостоятельный характер, она изображена в собственном стилистическом ключе в главе Четвертой, XXXV, 3–4, где названа «подругой юности моей».

Русских комментаторов излишне пленяет мысль о «простой русской женщине из народа», рассказывающей сказки (увы, почерпнутые из итальянских сборников в дешевом издании) «нашему национальному поэту» (как будто истинный поэт может быть «национальным»!), и они не придают должного внимания кое-каким забавным подробностям, относящимся к старушке няне Татьяны.

В письме, посланном около 9 дек. 1824 г. из Михайловского в Одессу Дмитрию Шварцу, тамошнему чиновнику особых поручений при Воронцове, Пушкин пишет: «Буря, кажется, успокоилась, осмеливаюсь выглянуть из моего гнезда и подать вам голос, милый Дмитрий Максимович. Вот уже 4 месяца, как нахожусь я в глухой деревне — скучно, да нечего делать; здесь нет ни моря, ни неба полудня, ни итальянской оперы. Но зато нет — ни саранчи, ни милордов Уоронцовых[48]. Уединение мое совершенно — праздность торжественна[49]. Соседей около меня мало, я знаком только с одним семейством[50], и то вижу его довольно редко — целый день верхом — вечером слушаю сказки моей няни, оригинала няни Татьяны; вы, кажется, раз ее видели[51], она единственная моя подруга — и с нею только мне не скучно». Это неопровержимое доказательство, что в Одессе не позже конца июля 1824 г. Пушкин читал Шварцу главу Третью, по крайней мере, первые двадцать строф. Любопытно, что к тому времени, когда сочинялись эти строфы, Пушкин мог видеть старую няню сестры в свой последний приезд в Михайловское летом 1819 г. (если няня там находилась в то лето), и летом 1824 г. он не предполагал, что снова с нею встретится и она станет его экономкой (и теперь уже его няней).

См. также мой коммент. к главе Четвертой, XXXV, 3.

XVII

   — «Не спится, няня: здѣсь такъ душно!
   Открой окно, да сядь ко мнѣ.»
   — «Что, Таня, что съ тобой?» — «Мнѣ скучно,
 4 Поговоримъ о старинѣ.»
   — «О чемъ же, Таня! Я, бывало,
   Хранила въ памяти не мало
   Старинныхъ былей, небылицъ
 8 Про злыхъ духовъ и про дѣвицъ;
   А нынѣ все мнѣ темно, Таня:
   Что знала, то забыла. Да,
   Пришла худая череда!
12 Зашибло......» — «Разскажи мнѣ, няня,
   Про ваши старые года:
   Была ты влюблена тогда?»

3 Впервые имя героини дается в уменьшительном варианте, до этого одиннадцать раз — Татьяна. Няня ломает лед, трижды называя свою питомицу Таней в строфе ХУЛ, и дальше по одному разу в строфах XVIII и XXXV. После этого Пушкин назовет ее Таней тридцать три раза, т. е. всего тридцать восемь раз, примерно втрое реже, чем Татьяной.