Аполлон Григорьев - Одиссея последнего романтика

• Название: Одиссея последнего романтика
• Автор: Аполлон Григорьев
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-239-00517-6

В истории русской литературы заметное место принадлежит Аполлону Александровичу Григорьеву (1822–1864) — самобытному поэту, автору повестей и очерков, развивших лермонтовскую традицию, литературному и театральному критику. С именем Григорьева тесно связана деятельность журнала «Москвитянин» и газеты «Московский городской листок», где печатались его программные сочинения. В настоящем издании впервые сделана попытка собрать поэтические, прозаические и мемуарные произведения Григорьева, объединенные московской темой, а также письма и воспоминания о нем.

Некоторые произведения никогда не перепечатывались.

---

Ставунин

Блаженству?..

Вера

Да… за счастие мученья,
За миг единый сбывшегося сна
Благодарю тебя, о милый… Пусть одна
Любила я, без разделенья…
Любила я… довольно. Решена
Моя судьба. Пред вечным роком
Смиренно голову склоня,
Его не оскорблю упреком…
Любила я…

Ставунин

И для меня
Отвергла ты семейство, счастье…

Вера

(иронически)

Счастье?

Ставунин

Да — счастье тишины, спокойствия…

Вера

Цепей?..

Ставунин

Пожалуй, да — цепей участья,
Цепей любви, цепей связей…

Вера

Ты жил без них?

Ставунин

Но много жил я с ними
И отстрадал глубоко в них…
И смело разорвал… зане ужиться с ними
Всю невозможность я постиг,
И что ж?.. Рассудком понимая,
Как жалок человек — великий житель рая,
В стране отцов и матерей…
Изведав связи те, отринув без возврата,
И одинок среди других людей,
Я часто был готов за миг минувших дней
Всю славу гордого разврата,
Всю жизнь страданий и страстей
Отдать за миг один… хоть миг забыться сладко
Среди друзей, средь братьев и родных,
Но я — чужой в толпе чужих…
Пусть сладок сон, но пробужденье — гадко,
Я слишком знаю ласки их.
Нет! есть страдание без страха и смиренья,
Есть непреклонное величие борьбы,
С улыбкой гордою насмешки и презренья
На вопль душевных сил, на бранный зов судьбы…

Погружается в задумчивость; Вера сидит у его ног, склонивши ему голову на колена. Колокольчик раздается у дверей через несколько минут.

Вера

(испуганная вскакивает)

К тебе идут…

Ставунин

Ко мне? Кому же
Быть в этот час?..

Ставунин, Вера за креслом его. Незнакомая дама под вуалем.

Ставунин

(всматриваясь)

Елена! Дама

(сбрасывая вуаль)

Нет…
То я, Владимир…

Ставунин

(изумленный, но спокойно)

Вы…

Минутное молчание.

Дама

(глубоко тронутым голосом, почти с рыданиями)

Прошло так много лет…
Владимир…

Ставунин

Да, что вспомнить вы о муже
От скуки вздумали. Прекрасно! Ваш визит
Приятен очень мне, садитесь. Садитесь же…

Дама садится безмолвно против него.

Дрожите, вы боитесь…
Чего, скажите мне?.. Какая вам грозит
Опасность страшная?..

Дама

(в сильном движении)

Вы тот же равнодушный,
Холодный человек… Вам так же дела нет
До слез моих.

Ставунин

Увы! мне слезы скучны…
Притом же, право, целый свет
Вы ими залили бесплодно.

Дама

Смеетесь вы — как это благородно!..

(Возвышая голос.)

Но вы смеяться можете — и
Готова всё сносить, — да, смейтесь как угодно…
Мои права, обязанность моя,
Долг матери…

Ставунин

Вы мать? Давно ли?..

Дама

О! вы чудовище!

Ставунин

Чего ж вам, пятой доли
Или которой там, седьмой,
Из моего именья?

Дама

(с отчаянием)

Боже мой!

Ставунин

Чего же, говорите смело…
Люблю не слезы я, а дело…

Дама

(с усилием)

Ставунин… сжальтесь надо мной…
Была неправа я.

Ставунин

(насмешливо)

О нет, вы были правы!

Дама

(с силою)

Была неправа я… Но боже, боже мой…
Страдала долго я…

Ставунин

Не я ваш демон злой —
А воспитание и нравы.
Чего ж хотите вы, Евгения?.. На вас
Женился я почти случайно,
Судьба свела обоих нас,
Увы, с ирониею тайной…
Любви хотели вы — я дать ее не мог,
Вступивши в брак почти по договору…
К капризам вашим был я строг.
Что ж делать? исстари уж я не верю вздору,
Друг друга мучить стало нам
Обоим тягостно, решились мы расстаться…
Свободу предоставив вам,
Я сам свободно мог предаться
Другим и планам, и связям…
Богаты были вы — и промотать именье
Я ваше так же б скоро мог,
Как и свое. Но я вас не увлек
Ни в нищету, ни в разоренье.
Чего же нужно вам?

Дама

(падая перед ним на колена)

О! вашего прощенья,
Владимир…

Ставунин

Но за что?.. какой у вас упрек
Лежит на совести? Общественное мненье
Горой стоит за вас давно,
И им мне изверга названье
Так правосудно придано…

Дама

Но я любила вас… Быть может, в наказанье,
За что бы ни было… но я любила вас…
Владимир… Боже мой, вы верите в страданье!

Ставунин

Я был обманут — и не раз,
Но если б даже так — положим, даже верить
Любви способен вашей я…
Утомлена душа моя
Необходимостью печальной лицемерить…
Нет, нет, Евгения, я эгоист большой,
Оставь меня, иди своей дорогой,
Моя же кончена… Дай руку — пред тобой
Не судия уж больше строгой,
Но брат, страдающий, как ты… В последний раз
Мы видимся… и слово примиренья
Я говорю тебе, но нет соединенья
До часа смертного для нас…

Дама молча встает с места и идет, в дверях она встречается с Незнакомцем.

Те же и Незнакомец.

Незнакомец

Простите, к вам вошел я без докладу…

Ставунин

(пораженный, про себя)

О! этот голос помнить смертный час
Мне завещал…
Что нужно вам?

Незнакомец

(садясь)

Я сяду,
Пока вы кончите.

Ставунин

(вставая и приветливо делая знаки прощания жене, которая наконец уходит)

Я кончил… И для вас
Готов к услугам.

Незнакомец

(мрачно)

Будто бы?

Ставунин

Но кто вы?

Незнакомец

Кто? — Человек, вам услужить готовый…
Довольно вам… Видались мы иль нет,
Я не берусь решить — подумайте вы сами,
Есть у меня для вас секрет,
И говорить мне нужно с вами.
Угодно ль ехать вам со мной?

Ставунин

Куда?.. Но всё равно… я еду… Пред судьбой
Напрасно отступать…

Незнакомец

(идя к двери)

Идите же за мной.

Ставунин берет со стола шляпу и следует за ним.

Картина вторая

Вечер у откупщика Постина. Большая диванная с аркой вместо дверей, в которую видна анфилада освещенных комнат. Посередине комнаты пять карточных столов; за одним сидят несколько стариков, за другим Столетний, муж Елены, Кобылович. На диванах, по стенам комнаты, гости сидят в разных положениях, курят, пьют пунш и т. п. В огромных креслах подле стола, за которым играют Столетний и прочие, лежит сам Постин с сигарой; Мертвилов, также с сигарой, ходит по комнате. Налево от зрителей, в отворенных дверях, виден хор цыган и в самых дверях Подкосилов, который в неистовстве поет и пляшет с ними; вместе с ним, прислонясь к дверям, стоит безнадежный поэт и мрачно смотрит; оба беспрестанно пьют пунш. Цыгане поют: «Я пойду, пойду косить во зеленый луг».