Эйлет Уолдман - Любовь и прочие обстоятельства

• Название: Любовь и прочие обстоятельства
• Автор: Эйлет Уолдман
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-062165-1, 978-5-403-02540-9

«На чужом несчастье счастья не построишь»…

Эмилия Гринлиф, влюбившаяся в женатого Джека, забыла об этом.

Она сделала все, чтобы спровоцировать развод любимого и выйти за него замуж. Но теперь настало время расплаты за содеянное…

Уильям, обожаемый сын Джека, снова и снова причиняет молодой мачехе боль. Его мать Каролина с наслаждением ведет против «разлучницы» настоящую войну…

А с дочерью самой Эмилии происходит несчастье.

Ситуация кажется безнадежной. Джек уже готов бросить новую супругу, «не оправдавшую ожиданий».

Жизнь Эмилии летит под откос.

И тут неожиданно на помощь Эмилии решает прийти Каролина…

---

Джек трет глаза.

— О Господи! Бедный Уилл.

— Джек, с ним все в порядке. С Уиллом все в порядке.

Я впервые за два года называю Уильяма сокращенным именем. Когда мы только познакомились, я пыталась называть его Уиллом — примеряла это имя точно так же, как меряют причудливое платье в любимом магазине или необычную пару туфель. «Кто знает, а вдруг эти синие сабо мне пойдут. Может быть, до сих пор я была в душе именно такой девушкой, которая носит синие сабо, но консерватизм и трусость не позволяли мне раскрыться». Я пару раз назвала пасынка Уиллом, но это имя не подходило ему, когда срывалось с моих губ. Я снова начала звать его Уильямом, и наши отношения остались столь же формальными, как пара черных «лодочек».

— Мне очень жаль, Эм. Жаль, что я так срываюсь. — Джек вытирает глаза, сдвигает меня и обвивает рукой.

— Ты не срываешься. И никогда не срывался.

Джек молчит. Я встаю и раздеваюсь, бросив одежду на кресло в углу, а потом ныряю под одеяло и поворачиваюсь лицом к мужу. Он целует мои волосы — с первого дня нашего знакомства они сохраняли прекрасный натурально-рыжий цвет. Такими же были волосы Элисон, прежде чем она поседела. Сестра утверждает, что рыжей была и ее мать, первая жена моего отца. Моим старшим сестрам едва исполнилось четыре и шесть, когда их родители развелись — они не успели подрасти, когда мать окончательно их покинула. Я сомневаюсь, что ребенок может с точностью запомнить цвет, особенно в расстроенных чувствах, а потому не знаю, действительно ли мои волосы такого же цвета, как у Аннабет Гискин. Все фотографии этой женщины черно-белые. Когда Аннабет снова вышла на связь с дочерьми, тем уже перевалило за тридцать, и сама она давным-давно поседела. Во всяком случае, кожа и веснушки у меня, как у всех рыжих. Я завидовала каштаново-рыжим кудряшкам Элисон, пока не поняла, что могу обзавестись точно такими же при помощи краски для волос. Таким образом я стала рыжей. И я сильно удивилась, увидев темные волосы Изабель.

Я глажу живот Джека, и он постанывает, но явно не от удовольствия. Он удерживает мою руку.

— Детка, поверить не могу, что я это говорю — но не сегодня. Я так волнуюсь за Уильяма… Прости. Ты не обидишься?

Я держу ладонь на его животе и легонько нажимаю, пытаясь обнаружить хоть одну складочку.

— Конечно.

Я испытываю облегчение — но всего лишь на миг.

После трех месяцев сексуального воздержания муж отклоняет мои заигрывания? После того как он три месяца мастурбировал в душе, думая, что я не замечаю? И теперь Джек отталкивает мою руку? Впервые за два года, что мы вместе, Джек отказался от секса. С самого начала секс был одним из важнейших факторов наших отношений — той осью, на которой держалось все. Это не значит, что наша любовь менее глубока, чем у людей, для которых физическое влечение не столь важно. Абеляр и Элоиза не довольствовались платонической любовью, совместным чтением Библии и сочинением стихов. Наоборот. Они подарили друг другу свое целомудрие, отказались от всякого покровительства, рисковали подпасть под отлучение, принесли в жертву свои детородные органы — ну, во всяком случае, детородные органы Абеляра. У нас с Джеком то же самое. За исключением целомудрия. И детородных органов. И отлучения. Хотя, если Уильям действительно станет ортодоксальным иудеем, он сможет убедить своих собратьев из Кроун-Хайтс, что нас нужно проклясть в синагоге как людей, разрушивших его жизнь.

Такая одержимость сексом у нас с Джеком, несомненно, связана с тем, что Каролина отказывалась заниматься с ним любовью. Еще до рождения Уильяма она держала мужа на расстоянии вытянутой руки, не подпуская его к своему стройному золотистому телу, которое столь возбуждало иудейское либидо Джека. Они поженились за два года до рождения Уильяма, а до того еще два года жили вместе, и за все это время так редко занимались любовью, что Джек, по его заверениям, мог пересчитать эти инциденты по пальцам. После рождения сына, впрочем, он не помнил ни одного — потому что их просто не было. Они ни разу не занимались сексом с тех пор, как Каролина забеременела.

Джек сказал, что Каролина презирала секс — и презирала мужа, когда он об этом просил. Она утверждала, что во время секса Джек выглядит жалко. Когда я спросила, отчего Каролина отказывалась заниматься любовью, Джек объяснил, что после родов она измучилась, была утомлена работой и заботами об Уильяме. А до родов? Джек сказал, что Каролина любила его, но почему-то тело Джека вызывало у нее отвращение. Однажды Каролина призналась, что это из-за его небольшого роста. Он напоминал ей белку, которая копошится рядом с ней.

Когда Джек впервые это рассказал — давно, мы только начали встречаться, в те дни я настойчиво расспрашивала его в надежде узнать как можно больше деталей личной жизни, стать хранителем самых интимных секретов и заодно найти оправдание нашей измене, — я вылизала его тело, начиная от лодыжек и заканчивая теменем. Потом обняла его и шепнула, что он самый красивый мужчина на свете, сильный, могучий и такой сексуальный, что я возбуждаюсь, стоит мне увидеть его имя на бланке фирмы. Лишь потом, когда мы, потные и измученные, лежали на постели, сбросив подушки и одеяла на пол, я спросила, отчего он вообще женился на Каролине — женщине, которая никогда его не хотела.

Он ненадолго задумался и пожал плечами:

— Мы любили друг друга.

И сейчас я лежу рядом с ним, положив руку ему на живот, в паре дюймов от пениса. Мне страшно уподобиться Каролине, холодной и равнодушной, которую не волнует муж и не интересует секс, некогда значивший столь много. А главное, я боюсь, что эта женщина, проявлявшая так мало интереса к Джеку, теперь отбила у него всякое влечение ко мне.

— Джек…

— Что?

— Обещаю, что больше не буду ходить с Уильямом под дождем.

— Спасибо.

— Обещаю, что буду вызывать машину. И не забывать зонтик.

— Спасибо.

— Я куплю одинаковые шапочки и дождевики. Знаешь, маленькие, которые можно свернуть и убрать в сумочку. Мы с Уильямом будем надевать их, если нам покажется, что собирается дождь.

Джек слабо улыбается.

— Может быть, купить и тебе? По-моему, ты будешь потрясающе выглядеть в полиэтиленовой шапочке.

— Конечно, Эм. Купи мне такую шапочку.

Я ласково целую его. А потом говорю:

— Я исправлюсь, Джек. Обещаю.

— Знаю, — отвечает он и заключает меня в объятия.

Глава 12

По выходным, когда Уильям у нас, Джек не занимается делами. Он с маниакальной старательностью планирует конференции, слушания и снятия показаний, чтобы освободиться к пяти часам вечера в пятницу и забрать Уильяма. Но сегодня, в тот самый час, когда он должен стоять в коридоре своей старой квартиры на Пятой авеню и дожидаться, пока Уильям соберет все, что ему нужно, в рюкзак со стегозаврами, Джек почему-то оказался в Международном аэропорту в Хьюстоне.

— Не понимаю, — говорю я. — Ты в Техасе? Как ты вообще туда попал?

— Нелетная погода. Мы сели в Денвере. Вылеты отменили до завтрашнего утра. Тебе придется забрать Уилла.

Я еду в такси через парк, намереваясь пойти в кино с Саймоном и Минди. Они потребовали, чтобы я присутствовала за ужином, но ужин предполагает разговор, а челюсти у меня сжаты так крепко, что говорить нелегко. И потом, неподалеку от витрины с сырами две беременные женщины сравнивали пупки, так что, разумеется, я расплакалась. Мне хочется уйти в тень.

— То есть как — забрать Уильяма? Мне не дозволяется его забирать. Меня не желают видеть в ее квартире. Даже на лестнице дома, где она живет. Даже на Пятой авеню.

— Тебе не придется заходить. Просто скажи консьержу, что ты пришла за Уильямом, и Каролина его выпустит.

— Нет. Она ненормальная. Она считает меня жестокой стервой, из-за которой Уильям получил респираторную инфекцию. Помнишь?

— Ты ее даже не увидишь. И потом, я оставил ей сообщение.

— Как будто это поможет. Попроси Соню привезти Уильяма.

— Я полдня пытался связаться с Соней и Каролиной. Тебе придется его забрать, Эмилия.

— Ты оставил сообщение на автоответчике?

— Разумеется. Но она не перезвонила.

— Но я еду в кино.

Джек молчит. Я предпринимаю еще одну попытку спастись:

— Может быть, я сама позвоню Соне или Каролине? Не сомневаюсь, что смогу дозвониться.

— Эм, я застрял в долбаном Хьюстоне! Доберусь домой, как только сумею! Утром. К десяти. Самое крайнее в полдень. Можешь оказать мне услугу? Пожалуйста, забери Уильяма и привези домой. Дай ему посмотреть фильм, если хочешь. Возьми напрокат «Микрокосмос».

— Уильяму не разрешают смотреть телевизор. Телевизор вызывает у детей синдром дефицита внимания и пробуждает склонность к насилию.

— Эмилия, пожалуйста.

Джек, впервые после смерти Изабель, готов разозлиться. Я наконец переполнила чашу его терпения.