Степан Злобин - Остров Буян

• Название: Остров Буян
• Автор: Степан Злобин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1981

В том входит роман «Остров Буян», посвященный известному событию русской истории середины XVII века — восстанию угнетенного населения Пскова в 1650 году против засилия феодального строя.

---

Гаврила внезапно захохотал…

— Сколь измены, Иваныч! — сказал, вдруг утихнув, Гаврила. — Ты и не ведаешь, братец, чего творится! Повинщики живы и новое челобитье повинное пишут. Каб хлеба было довольно, тогда бы держались, а тут народ голодает, они и пишут!.. Поповщики есть — попов хотят в город пустить, что от Земска собора скочут, а там за попами — и войско… А ныне литовщики завелись. Я чаял — брехня: мыслил — большие зря поклепали, чтоб рознь учинить… Ан дознался — литовщики есть! Поймал на Немецком дворе… Ныне стану пытать… А в Земской избе отыщу измену — то разом долой и башку!..

— Чего же ты хочешь? — спросил Томила.

— Единства хочу! — воскликнул хлебник.

Он снова захохотал неожиданно, нескладно и громко.

— Хочу единства, Иваныч. А ведаешь — что есть единство? Я есмь един — то единство! Вот оно где! Кто против — долой башку! Вот единство! Рознь извести. Повинщик? — казнить! Поповщик? — клади под топор! Литовщик? — замучу насмерть!.. Дворян изведу. У Мишки Мошницына царские житницы отниму, хлеб раздам народу, всю Земскую избу — в тюрьму! Крестьян впущу в город. Послал уж Иванку к ним с Кузей… Напишу в Печоры монахам, чтоб крестьянам дать пушки и порох!.. Кудекуша, слышал ты, был?.. — спросил хлебник, забыв, что он сам впервые услышал имя Кудекуши от летописца.

— Слыхал, — ответил Томила.

— Вот так-то и стану, как он, управляться… Ты Белый город писал?.. Ан в Белый-то город дороги красны от крови… По белой дороге пойдешь — и век не дойти, а кровяна-то дорожка прямая… Прямая душа-то по прямой дороге идет. Не страшись замараться!..

Хлебник умолк. Несколько секунд лицо его расползалось опять в безвольный, лишенный выражения блин, веки дрожали, борясь с новым приливом мгновенного сна. Он тряхнул головой, отгоняя дремоту, и резко закончил:

— Дворян показню, учиню все новым урядом, а там призову и тебя, и Мошницына, Прошку Козу, попа, да еще… Убили дворяне Ягу… Ну, еще кого… Не пойдете — силой велю привести! Вас посажу у расправных дел вместе со мной.

— Добром придем, сядем, — сказал Томила.

— А кто не придет добром — приволоку! — повторил Гаврила. — Ну, покуда ступай, ступай… В заплечных делах свояков не бывает. Уходи, еще дело есть ныне… — решительно заключил Гаврила.

— Серега, давай! — крикнул он, распахнув дверь и подталкивая к выходу летописца.

Томила шел через город. Разговор с хлебником его взволновал. Он видел, что Белый город растаял, как дым, что Белое царство осталось бредом, пустой, несбыточной сказкой, что все мечты о единстве и мире сами собой пошатнулись, и вовсе не главным виновником в этом был хлебник…

Но хлебник верил еще в справедливость, в новую, но боярскую, не дворянскую правду. Хлебник боролся со всеми, кто смел на нее восстать, боролся нещадно, и бог знает что лежало еще впереди!..

Глава тридцатая

1

Угли в костре едва тлели. Казаки ели похлебку, сидя вокруг огня. Лесные тени сгущались. Наступала сырая, прохладная ночь.

— Степан, клади ложку! — сказал один из казаков. — Как в прошлую ночь, пузо набьешь — и заснешь в карауле…

— Сколь ден уже идем, а шишей не видать, — возразил второй казак, — и похлебка-то не густа, с нее не уснешь!

— Братцы, ради Христа, — раздался голос из ближних кустов.

Все пятеро казаков разом вскочили, схватившись за сабли и за пистоли.

— Кто тут? — крикнул один из них, выступая вперед.

— Православный, братцы! Спал тут в кустах, а проснулся — гляжу, вечеряют люди. Я мыслил — шиши, лежу и дыхнуть не смею… А как услыхал, что сами шишей опасаетесь, то и душой осмелел…

— Выходи! — приказал казак.

Молоденький малый в цветном кафтане, в собольей шапке вышел к костру.

— Кто вы, оружные люди, не казаки ли?

— Сам видишь.

— Братцы мои! Пособите мне господа ради! Я сын боярский, на царскую службу взят подо Псков, а шиши теми днями крестьян всех моих увели и на дом грозятся. Приехал в деревню, гляжу — в дому моем люду чужого полно… Хотел я к полку воротиться — шиши по дорогам.

В голосе сына боярского слышались слезы.

— А ну, где твой дом? — спросил старший казак. — На кони, братцы! — позвал он всех остальных.

Залив костер и вскочив по коням, пробирались они через лес.

Когда под копытами одного из коней громко хрустел сук, сын боярский пугался, хватал за рукав казака.

— Сторожа у них. Зашумим — то и схватят! — шептал он.

— Робок ты, робок, боярский сын! — подсмеивался казак. Впереди мелькнули огни деревеньки.

— То мой и домок, — прошептал сын боярский. — Пойду вперед, догляжу. Коня береги, казак. А петух закричит — то ко мне поспешайте, — стало, время напасть на шишей!..

Он пошел вперед. Казаки стояли, не сходя с коней, ожидая знака. Кони чего-то страшились, дергались, переступали… Одному из казаков показалось, что рядом в кустах захрустел сучок. Но тьма окутала все, даже самих кустов не было видно.

— Кто тут? — дрогнувшим голосом робко спросил казак.

— Я, — отозвался голос. — Чего стряслось-то, робята: кругом шиши по кустам — никуда не уйти! Да, кажись, я и сам-то не сын боярский, а псковский подсыльщик… Чего и делать — не знаю!.. Сдаваться вам, что ли?..

— Не балуй! — крикнул казак, и во тьме лязгнула его сабля.

— Дурак ты, слушай, — ответил голос из мрака. — Все ли тут, братцы? — громко спросил он.

— Все-е! — хором крикнули по сторонам сотни голосов.

Кругом по лесу уже разгорались факелы.

— Слазь, казаки, с коней, — приказал Иванка. — Знать, не сын я боярский, проклятый такой, обманул вас!..

В свете факелов по лесу и в кустах виднелись воины. Медленно, словно раздумывая и колеблясь, казаки слезли с коней.

— Вяжи их! — сказал дюжий мужик в железных кованых латах и выехал из кустов.

Двое подчиненных его, одетых в деревянные панцири, но в поярковых треухах и лаптях, вышли вперед с вожжами. Казаки, видя огромную толпу вокруг, уже не смели и думать о сопротивлении.

— Куды скакали? — спросил крестьянский вожак Павел Печеренин.

— Тебя искали, — ответил казак.

— На ловца и зверь бежит! — ответил с насмешкой Павел. — Пошто ж вы искали меня?

— Дороги вызнать ко Пскову.

— Отколе вы, из каких казаков?

— Лужские.

— Вон куды залетели! Мы нешто в Лугу к вам лезем? Пошто вы на нас?

— Не мы хозяева. Нас посылают — мы едем.

— Сколь же вас шлют?

— Не спрошай напрасно, шишовский боярин! Мы крест целовали: нам службы не мочно выдать, — ответил старший казак.

— Ин с пытки скажешь! — спокойно возразил он. — А ну, братцы, клади костер.

В кустах затрещало ломаемое сучье, и охапки хвороста одна за другой повалились в кучу.

Казаки стояли, плотно столпившись, и сурово молчали. Когда же один из факелов склонился к костру и огонь побежал по широким сухим веткам, — молодой светло-русый казак упал на колени.

— Православные! Братцы мои! Не губите огнем! Что мне боярская служба! Всю правду открою!

— Молчи, Сенька! Душу погубишь, дурак молодой! — крикнул старший казак.

— А ну, заткни ему глотку, Агап! — указал Печеренин.

Двое лапотников в латах схватили за голову старшего казака и сосновой чуркой заткнули рот.

— Мы не бояре, Семен. Без дела людей не жарим, люди не гуси! Сказывай все подобру, — обратился Печеренин к молодому.

— Не так их спрошаешь, Павел, — подсказал Иванка, узнавший обычаи расспроса, — может, казак соврет — как узнать! А спрошати их всех одиночно да после их правду сличать, то и знатко будет.

Печеренин согласился, и молодого казака, отделив от товарищей, увели в глубину леса. Так и расспрашивали их порознь одного за другим.

От казаков узнали, что высланный из Луги отряд должен отнять дороги на полдень от Пскова, перерезав последний путь на Остров, Изборск и Печоры.

Когда Гаврила отправил Иванку из города к Копыткову и Павлу Печеренину, во Пскове тогда шли лишь невнятные слухи о приближении нового войска, и хлебник решил, что биться с врагами легче поодиночке, чем сразу с обоими.

Он все готовил к большой решительной битве с Хованским, в то же время приготовляясь к тому, чтобы разбить подкрепление, не допустив его до самого Пскова.

Иванка привез восставшим крестьянам обещание хлебника истребить в самом городе всех помещиков и бояр. Еще три бочки пороху и свинец, привезенные крестьянам, должны были служить залогом союза. Какой-то кузнец сладил в лесу кузню, вдалеке от проезжих дорог, где никто не мог вызнать, и в ней плавил и сваривал железные обноски и куски, годные для поковки.

И вот из лесной кузни пошли выходить копья и сабли…

Им приносили изломанные пищали, старые самострелы — и они все быстро починяли…

Работали так несколько дней, а за это время крестьяне для них пригоняли дворянский скот и грузили обоз хлебом. И вот из-под Порхова потянулся обоз.