Эрик Хелм - Уцелевший

• Название: Уцелевший
• Автор: Эрик Хелм
• Издательство: Акация
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1994
• ISBN: 5-900116-07-7

Мистико-приключенческая книга современного английского романиста повествует о переселении душ, о борьбе добра и зла, о магических ритуалах. Насыщена действием, изобилует фактическими сведениями, снабжена подробными примечаниями переводчика. Предназначается взрослому читателю.

Книга основана на романе Денниса Уитли «Против тьмы», в который Хелм внес некоторые изменения и добавил еще одну сюжетную линию.

---

— Девятьсот четырнадцатый? — спросил Рекс.

— Правильно. И всякому черному адепту ведомо: великая война разразилась потому, что один из могущественнейших сатанистов, когда-либо осквернявших землю, отыскал способ отверзнуть замкнутые врата, сквозь которые и ворвалась кошмарная четверка...

— Кайзер? — ляпнул Рекс.

— Гаврило Принцип?[33] — осведомился более просвещенный Саймон.

— Олухи, — устало махнул рукой герцог. — Полуграмотные дурни. Война хлынула из России. Россия — точнее, подонки, правящие этой страной ныне, — спровоцировала сараевское покушение. Россия — точнее, горстка бездарных, однако влиятельных министров, одержавших верх над разумными коллегами, — подстрекала Сербию не уступать австрийским требованиям. Россия первой начала мобилизацию, первой перешла германскую границу... А за всей этой дьявольщиной, среди ныне здравствующих и уже издохших бесов, обретался наистрашнейший чернокнижник последних столетий — Григорий Распутин, плебей, подчинивший себе ни больше, ни меньше, а императорскую семью! Он отыскал и употребил талисман, отверзавший врата перед четырьмя всадниками! По совершении заклятия, проклятый амулет стал бесполезен, однако Талисман Сета обладает в точности такой же силой. И не поручусь, что их только два — этих сатанинских ключа... Если Моката преуспеет — готовьтесь к Армагеддону.

Герцог перевел дух.

— Теперь уже не просто Саймона спасать надобно. Теперь следует разыскать и уничтожить Мокату. Как бешеного пса. Правда, бешеный пес по сравнению с господином Дамьеном — создание почти безвредное.

* * *

Родриго лежал за толстым дубовым корнем, изготовя арбалет к бою. В последние мгновения он по чистейшему наитию извлек из тула две среброострых стрелы и расположил их слева, чтобы не спутать впопыхах. Всадники уже двигались по тропке. Неторопливый перебор копыт звучал глухо и грозно.

Пребывание друга и хранителя очистило прогалину от следов болотной скверны, и разом воспрявший Шэгг вырвался из объятий Томаса, прыгнул наземь, выскочил на открытое место, опередив наездников десятью или двенадцатью футами.

Через пол-мгновения испанец, все существо которого временно переселилось в правый глаз и правый указательный палец, надавил спусковой крючок.

Полуфунтовая стрела с двухсот пятидесяти ярдов пробивает самые крепкие латы, а с тридцати ударяет сильнее конского копыта. К тому же Родриго слегка опередил свой век не только по скорняжной части, в изобретении хитрых поперечных ремешков для воинской амуниции. Наконечник болта округл и более массивен, чем плоское острие обычной оперенной стрелы. Хитроумный испанец догадался учинить на паре-тройке этих смертоносных снарядов крестообразный распил, сообщавший стреле убойное действие, весьма сходное с попаданием крупнокалиберной разрывной пули.

Резонно рассудив, что Бертран вряд ли нацепит на людей непроницаемые доспехи, пускаясь в погоню за одиночкой, Родриго зарядил арбалет именно таким коварным болтом.

Злополучного Шэгга точно стенобитный таран ударил. Собака взлетела в воздух, перевернулась и тяжко брякнулась на траву, не успев ни взлаять, ни завизжать. Граненая стрела угодила в основание шеи, утонула в грудной клетке и там развернулась четырьмя рвущими тело на части лепестками.

Перекатившись на бок, не решаясь даже приподняться для большего удобства, Родриго напрягся и натянул тетиву без помощи ворота. Покуда в руках оставалась неистраченная сила, надлежало беречь время. Испанец увидел темные громады, возникавшие в устье лесной стежки, понял, что всадники ненамного отстали от ищейки и скользнул пальцами к новой стальной стреле, но внезапно посреди прогалины возникла, точно из мрака выткалась — да так оно, вероятно, и было, — скрюченная маленькая фигурка.

— Вот они, вот!

Узластая клюка цыганки взметнулась и устремилась в сторону столетнего дуба, скрывавшего на ветвях Эрну, а у ствола — Родриго.

— Mierda![34] — процедил кастилец, укладывая в желобок серебряную стрелу.

Мизка, старая опытная бесовка, не учла обидной для себя малости. Родриго, хоть и вздрогнул, однако тотчас понял, с кем имеет дело, и не растерялся. Но всадники Бертрана, уже сообразившие, что собаку отшвырнуло вправо, а стало быть, стрела прянула слева; и уже изготовившиеся дать скакунам шпоры безо всяких потусторонних наставлений, чуть не свалились от неожиданности, сразу и круто перемешавшейся с испугом. Лошади тоже не пришли в восторг от появления ведьмы, захрапели, попятились, начали подыматься на дыбы.

Свистнула и отыскала намеченную цель вторая стрела, пущенная испанцем.

Адский вой, напоминавший вопль ошпаренной кошки, хлестнул по барабанным перепонкам всех, кроме тихо спавшей и чему-то улыбавшейся во сне Эрны. Багровый дымный столб вознесся над примятыми травами, едкий запах серы поплыл через поляну. Вой продолжался, вонючие клубы достигли древесных верхушек и стали растекаться над Хэмфордским лесом, постепенно редея и тая в ночном воздухе. Визгливый крик мнимой цыганки, уничтоженной и убиравшейся назад, в неведомые преисподние провалы, угас. Но тот же час на смену ему прилетело с дороги отчаянное ржание семи лошадей и дикий, почти нечеловеческий рев, перекрывший на мгновение все прочие звуки, а потом неожиданно захлебнувшийся.

Кони преследователей совершенно взбесились и грохочущими фуриями взад и вперед метались по прогалине, освещаемые белесым сиянием лунного серпа, развевая гривы, вторя оставшимся на дороге собратьям даже не ржанием, а каким-то пронзительным плачем. Родриго наконец-то мог без особого затруднения перестрелять всадников, заботившихся лишь о том, чтобы удержаться в седлах. Испанцу часто доводилось бить из арбалета летящую птицу, да и зайца скачущего укладывал он весьма нередко.

Рыцарь глубоко вздохнул и пустил в дело маленький ворот, ибо все время натягивать невероятно тугую тетиву руками значило рисковать последующей точностью прицела.

Щелкнул выставленный в боевое положение крюк.

Родриго сунул в желобок серебряный болт.

И замер, предоставив людям де Монсеррата невозбранно упражняться в азиатской джигитовке.

* * *

Караульный Вилл едва успел толком устроиться рядом со своей Незабудкой и сделать первый добрый глоток бодрящего деревенского вина, как молодца обдало холодным порывом невесть откуда прилетевшего ветра.

— Тьфу, пакость! — ругнулся Вилл, поспешно делая второй глоток.

Воин, сам того не ведая, подыскал точное определение происходившему, а поскольку это были последние членораздельные слова, произнесенные Виллом-Коротышкой, то можно сказать, что ему выпала редкая участь изречь напоследок непреложную и неоспоримую истину.

Тусклое красное свечение мелькнуло где-то впереди, меж густо росшими стволами, прянуло ввысь; лешачий визг раскатился по чащобам. Вилл начал подыматься, но тут же рухнул наземь, оглушенный дикими конскими воплями и увесистым копытом исступленно брыкавшейся и рвавшей поводья Незабудки. С переломанными ребрами не шибко-то разорешься в первые несколько секунд, однако ни разу в жизни латник не кричал так, как при виде громадной собачьей падали, щерившей клыки над самым его лицом.

Пустые глазницы гнилого черепа заполняла полупросохшая тина, пласты и комья торфа облепили массивный костяк волкодава, некогда не уступавшего силой и свирепостью погибшему две минуты назад Шэггу.

Несчастного стража буквально затопило могильным зловонием.

Потом дюймовые клыки вырвали Виллу горло.

* * *

Резкий, приглушенный удар заставил Родриго встрепенуться.

Ярдах в тридцати от церковной руины земля вспучилась, две плоские глыбы медленно встали, точно половины подъемного моста, поколебались и грохнулись в противоположные стороны. Новый глухой треск — и рядом произошло то же самое.

Волосы испанца зашевелились.

Он понял.

Это лопались надвое и раскрывались настежь вросшие в почву, потонувшие в траве, а потому не примеченные сразу кладбищенские плиты.

Еще четыре удара последовали один за другим, еще восемь тяжких обломков поднялись и отвалились.

Древний, забытый погост выпускал наружу своих мертвецов.

18. Кардиналз-Фолли

Ричард Итон перечитал телеграмму с неподдельным изумлением:

«Не завтракайте зпт жизненно важно тчк мы Рексом везем больного Саймона тчк будем пополудни тчк повторяю не завтракать жизненно важно тчк целую всех тчк Ришло».

Пригладив рукою прямые каштановые волосы, Ричард уставился на жену и безмолвно вернул ей аккуратный желтоватый бланк.

— Да, это его манера выражаться. Любопытно, Сероглазый спятил, или как?

Прозвищем «Сероглазый» Мари-Лу наградила герцога еще во время российской эпопеи. Оно привязалось, и в семье Итонов о де Ришло иначе не говорили — ну, быть может, почти не говорили...