Джирджи Зейдан - Аль-Амин и аль-Мамун

• Название: Аль-Амин и аль-Мамун
• Автор: Джирджи Зейдан
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1977

В историческом романе «Аль-Амин и аль-Мамун», написанном в 1906 г. известным египетским писателем-просветителем Джирджи Зейданом (1861–1917), изображены события, связанные с борьбой за престол между сыновьями знаменитого халифа Харуна ар-Рашида в IX веке.

---

Что до сына визиря, то он, зная, каким влиянием при дворе пользуется его отец, не ожидал иного ответа, кроме положительного.

Церемониймейстер быстро вернулся и, низко кланяясь, сказал:

— Извольте следовать за мной.

Ибн аль-Фадль прошел к месту, где следовало оставить обувь, и скинул сандалии. Садун последовал его примеру. В тот же миг появился слуга, который взял их обувь, чтобы убрать ее в специально отведенное для этого место.

По пышному ковру они двинулись в глубь галереи, из одного зала в другой. Церемониймейстер шел впереди, указывая дорогу. Вскоре они достигли покоя, в котором пребывал аль-Амин. Вход в него закрывал занавес из вышитой парчи. Церемониймейстер выступил вперед и, приподняв занавес, торжественно провозгласил:

— Господин Ибн аль-Фадль со спутником у двери!

— Пусть войдут! — раздался голос аль-Амина.

Глава 28. Прием у аль-Амина

Аль-Амин восседал в центре зала на троне из эбенового дерева, инкрустированном одной слоновой костью — ни позолоты, ни драгоценных камней на нем не было. На этом троне сидел когда-то сам аль-Мансур, а после него — его потомки, которые, не в пример ему, стали предаваться соблазнам роскоши, и золото с драгоценными камнями сделалось неизменным украшением дворцового убранства. Дорогой, но простого рисунка ковер покрывал пол; на нем были расставлены низкие скамеечки, лежали расшитые подушки.

На аль-Амине был тот же наряд, что и в день присяги, — ведь он по-прежнему принимал придворных, желающих поздравить его и выразить свои верноподданнические чувства.

Войдя в зал, Ибн аль-Фадль и Садун сразу заметили начальника тайной службы, сидящего перед халифом в самой непринужденной позе, без всяких признаков подобострастия, — аль-Амин, в отличие от своего отца, не требовал строгого соблюдения этикета. Необычайно просто держался он с приближенными на веселых вечеринках с вином и певицами, всегда выделяя из прочих Ибн Махана и еще некоторых людей, к чьим советам и помощи прибегал. Особым доверием пользовались у нового халифа начальник тайной службы, а также визирь аль-Фадль Ибн ар Рабиа.

Утром аль-Амин получил известие от визиря, в котором сообщалось о том, что тот скоро возвратится в Багдад с оставшимися людьми ар-Рашида и походным имуществом. Все подробности о случившемся — писал визирь — он не замедлит рассказать эмиру верующих лично, сразу по прибытии в столицу.

Аль-Амина взволновало это письмо, и он послал за Ибн Маханом, чтобы тот растолковал его скрытый смысл. Церемониймейстеру было приказано никого к халифу не пускать.

Начальник тайной службы явился, и аль-Амин протянул ему послание аль-Фадля. Ибн Махан как раз читал его, когда внезапно вошедший церемониймейстер доложил, что аудиенции просит Ибн аль-Фадль со своим спутником.

— Кто таков? — поинтересовался аль-Амин.

— Выглядит как истинный ученый. Похож на раввина или на персидского богослова.

— Каково его занятие?

— Это богослов Садун, — улыбаясь, ответил за церемониймейстера Ибн Махан, смекнувший, что речь идет о его новом знакомце. — Способности этого человека огромны: он обладает таинственной силой проникать в неведомое.

— Ты его знаешь? — повернулся аль-Амин к начальнику тайной службы.

— Да, если он тот самый богослов, с которым мы беседовали вчера, то так оно и есть. Чудные вещи он мне рассказывал!

— Мало верю я этим шарлатанам, — покачал головой аль-Амин.

— Он не шарлатан, мой повелитель, а астролог.

— В астрологах у нас нет недостатка, да только редко они говорят правду.

— Уверен, что равного ему мой повелитель еще не видел. Дозволь ему войти, и он поведает тебе престранное известие. Человека испытать — цену ему узнать.

Аль-Амин подал церемониймейстеру знак ввести гостей, и тот вышел, чтобы исполнить приказание.

Войдя в зал, Ибн аль-Фадль приветствовал халифа согласно придворному этикету и застыл перед троном, ожидая приглашения сесть. Аль-Амин милостиво кивнул и перевел взгляд на богослова. Садун поспешил поздороваться.

— Садись и ты, ясновидец, — проронил халиф.

Богослов уселся на ковер, подобрав под себя ноги и учтиво склонив голову, и погрузился в почтительное молчание.

— Начальник нашей тайной службы, — услышал он голос аль-Амина, — известил нас, что ты астролог.

— Прежде всего я раб эмира верующих, — смиренно ответил Садун.

— А есть ли хоть крупица истины в твоих предсказаниях?

— Единственным долгом моим почитаю я без утайки поведать эмиру верующих обо всем, что удалось мне узреть или прочесть в согласии с законами моей науки, а уж его воля судить, правду я говорю или лгу.

Аль-Амин посмотрел на Ибн Махана, ожидая, что тот скажет.

— Мой повелитель, — заговорил царедворец, понизив голос, — твой визирь пишет, что лично расскажет эмиру верующих обо всем, что произошло в Тусе. Проверь, знает ли ясновидец, о чем идет речь.

Аль-Амину эта мысль понравилась.

— Только что мы получили от нашего визиря письмо, — обратился он к Садуну. — В нем он извещает о скором своем возвращении. Можешь ли сказать, что нового мы узнаем от него?

Богослов еще ниже склонил голову. Просунув руку под джуббу, он достал свои таинственные свитки и принялся их перелистывать, что-то бормоча и нашептывая, словно вникая в скрытый смысл старинных письмен. Наконец он поднял глаза на аль-Амина.

— Твой визирь — храни его господь — везет тебе важную весть, касающуюся халифской власти.

Аль-Амин презрительно рассмеялся.

— Всем известно, что присяга на верность мне уже состоялась! Никакой тайны тут нет!

— Справедливы твои слова, о эмир верующих. Но визирь поведает тебе новость касательно брата твоего аль-Мамуна. Будет ли для тебя огорчительным узнать, что визирь твой объявил присягу аль-Мамуну недействительной? — Садун вздрогнул. — Да, ясно говорят свитки, именно это он сделал! Сомнений нет… Но пусть не винит меня эмир верующих, если весть эта ему неприятна.

— Аль-Фадль мог сделать такое?! — искусно разыграл негодование аль-Амин. — Не верю. Берегись, ясновидец, говорить подобные вещи! Иначе не сносить тебе головы!

— Не от себя говорю я сии слова, о повелитель! — твердо и убежденно проговорил Садун. — Но все это читаю в книге, лежащей предо мной. А закрою ее — вмиг забуду, что говорил.

— За такие слухи должно наказывать! — продолжал возмущаться аль-Амин.

— Прости мои слова, о повелитель! — голос прорицателя был по-прежнему спокоен. — Но нет вины моей в том, что говорю, я рассказываю только то, что является взору. Наука моя не обманывала меня прежде.

— Довольно! — грозно крикнул аль-Амин и повернулся к Ибн аль-Фадлю. — Отец сообщал тебе что-нибудь подобное?

— Нет, мой повелитель. Он вообще не писал мне, — сын визиря не осмелился повторить вчерашний рассказ богослова.

— Не говорил ли я тебе, — обратился халиф к Ибн Махану, — что эти астрологи способны на любую ложь, чтобы войти к нам в доверие?

Начальник тайной службы заискивающе улыбнулся.

— Опыт подсказывает мне, что богослов не лжет, — понизив голос, будто он говорит для одного аль-Амина, прошептал он. — Но если господину угодно, можно все это проверить. Визирь непременно будет в Багдаде либо этим вечером, либо завтра утром. И когда явится сюда, пусть расскажет о том, что им сделано в Тусе. А уж после этого эмир верующих решит, где истина.

Богослов тем временем продолжал листать книгу, что-то тихо бормоча и притворяясь, что не слышит речи Ибн Махана, обращенной к халифу. Он поднял голову, только когда аль-Амин сказал церемониймейстеру, низко склонившемуся перед своим повелителем:

— Передай дворецкому, пусть поселит богослова Садуна в покоях для гостей. Будет жить там, пока я не потребую его к себе. Повелеваю оказывать ему почет и уважение! — Он повернулся к Садуну. — Следуй в свои покои. Располагайся там удобно и жди, когда мы тебя позовем.

Мнимый ясновидец поднялся, с ужасом думая о том, какая тревога царит сейчас во дворце аль-Мамуна, где с нетерпением ждут возвращения его и Бехзада.

Однако ему не оставалось ничего другого как подчиниться. Его с почтением провели в комнату для челяди, находившуюся рядом с кухней, и принесли еду и питье — все, что ему было нужно.

Глава 29. Испытание

Сельман — он же Садун — провел в этой комнате остаток дня, не находя себе места от беспокойства. Он почти раскаивался в том, что явился к аль-Амину.

Только на утро следующего дня, когда солнце стояло уже высоко, к нему вошел посланный от халифа с приглашением пожаловать на аудиенцию. Сельман оправил на себе одежду и, собравшись с духом, приготовился и дальше играть свою роль, роль ученого богослова и простодушного, искреннего человека притом.