Владислав Зубок - Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

• Название: Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева
• Автор: Владислав Зубок
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8242-1543-1

Книга профессора истории Университета Темпл (США) Владислава Зубока посвящена изучению мотивов и интересов Советского Союза в холодной войне. На ее написание повлияли новые источники и методологические находки: автор использовал большой массив ранее не доступных архивных документов — от записей, сделанных на заседаниях Политбюро, шифротелеграмм, которыми обменивались руководители компартий, до мемуаров бывших коммунистических лидеров и интервью с их помощниками, дипломатами, разведчиками и военными.

Книга предназначена историкам, политологам, преподавателям и студентам, всем интересующимся историей международных отношений СССР.

---

Саммит провалился, и заметно расстроенным руководителям двух держав, генеральному секретарю ЦК КПСС и президенту США, пришлось возвращаться с пустыми руками домой и отвечать за провал. Горбачев, как и планировал, дал пресс-конференцию мировой прессе, рассказав о том, на что был готов пойти СССР, если бы не упрямство Рейгана. Сегодня стало очевидным, что даже четверть века спустя идея Рейгана создать противоракетный щит осталась несбыточной затеей. Ничего из того, что хотели США и чего так опасался Горбачев, не было реализовано, несмотря на колоссальный прогресс компьютерной и лазерной технологий. Но в 1986 г. Горбачев не мог пойти навстречу Рейгану не только потому, что эта уступка лишила бы его поддержки военных и консерваторов. Он сам продолжал бояться СОИ и в действительности не был готов к тому, чтобы ликвидировать все советское ядерное вооружение, не говоря уже о баллистических ракетах{1103}.

Горбачев вернулся в Москву, жалуясь на то, что американская сторона «не отказалась от установки на превосходство». Американцы приехали в Рейкьявик просто, чтобы «собирать плоды в свою корзину», прикарманить все советские уступки. По сути, так оно и было, и так думали все члены американской делегации, кроме Рейгана. 21 октября американцы объявили о выдворении из США 55 советских дипломатов — очередной залп в войне разведок. На заседании Политбюро Горбачев не стеснялся в крепких выражениях в адрес американцев, которые «ведут себя по-бандитски». Он также был полон решимости «разоблачить их вранье и жульничество» в освещении итогов Рейкьявика. Рейган, по его словам, поставлен у власти и оплачен военно-промышленным комплексом, он «не может справиться со своей оравой» и «выступает как лгун»{1104}. Однако, несмотря на словоизвержения, генсек был настроен оптимистично. Пройдет совсем немного времени, и советский лидер опишет свое состояние после встречи в Рейкьявике как прорыв и прозрение, подобно тому, что случилось после Чернобыльской аварии. Хотя традиционные страхи в душе генсека продолжали бороться с «новым мышлением», внутренне Горбачев был удивлен, обнаружив, что Рейган, как ему показалось, искренне верит в ядерное разоружение. Другие участники той встречи с советской стороны тоже это почувствовали. Анатолий Добрынин позже вспоминал, что «страх Рейгана перед ядерным апокалипсисом и его глубочайшая, но неизвестная даже его близкому окружению убежденность в том, что ядерное оружие должно быть в конечном счете упразднено, оказались мотивами более сильными, чем даже его нутряной антикоммунизм»{1105}. Образ Рейгана как непримиримого врага Советского Союза, который формировался во внешнеполитических кругах СССР в течение всего периода конфронтации, стал меняться. Однако происходило это медленно, с откатами и разочарованиями.

«Новое мышление» и угроза внутреннего кризиса

Неудача в Рейкьявике не отбила у Горбачева вкус к «новому мышлению» в глобальном масштабе. Напротив, он пригласил в Москву участников Иссык-Кульского форума. На этот форум, который проводился в Киргизии на берегу прекрасного горного озера Иссык-Куль по инициативе писателя Чингиза Айтматова, приехали всемирно известные писатели, социологи, экономисты, экологи, футурологи. Они намеревались обменяться мнениями по вопросам, волновавшим международную общественность, в том числе о роли культуры в политике, экологических и ядерной угрозах, решении этих вопросов политическим путем. Горбачев, вдохновленный составом аудитории, впервые открыто заговорил о приоритете «общечеловеческих ценностей над классовыми интересами». Подобные теоретические новшества Горбачева привели Лигачева и партийных пропагандистов в замешательство. «Взорвалась бомба в стане сторонников ортодоксального мышления! — писал в своих мемуарах Горбачев. — Какие развернулись жаркие дискуссии, сколько недоуменных вопросов задавалось на последующих встречах со стороны прежде всего нашего партийного актива!» К весне 1987 г. Горбачев, чьи взгляды на марксизм-ленинизм начали претерпевать глубокие изменения, почувствовал, как он отдаляется от своих наиболее преданных и активных сторонников — Лигачева и Рыжкова. Между ними и Горбачевым уже не было единства по принципиальным вопросам{1106}. После Рейкьявика начался первый этап роста разногласий между Горбачевым и его коллегами из партийного руководства, которые до этого думали, что «новое мышление» генсека — пропагандистская риторика, облегчающая достижение прагматических государственных целей, получение исторической передышки для перегруппировки советских сил. И если до этого Горбачев менял людей на ключевых руководящих должностях, чтобы добиться «ускорения» в экономике, то теперь он взялся поменять ведущую идеологию Советского Союза.

Тем временем сторонники «крестового похода» против СССР из администрации Рейгана продолжали осложнять жизнь Горбачеву и мешать его реформистским планам. 1 декабря 1987 г. Белый дом объявил о том, что США не будут соблюдать условия договора ОСВ-2. Такое вызывающее поведение американского руководства уже второй раз после второго саммита поставило членов Политбюро перед выбором: либо махнуть рукой на Рейгана и ждать следующих выборов президента США, либо продолжить мирное наступление с большей энергией и силой. Еще раньше, на заседании Политбюро 30 октября, Громыко не мог сдержать скепсиса по поводу идеи Горбачева о полном ядерном разоружении и дальнейших односторонних уступок: «Все, что ослабляет нашу позицию — это сейчас не подходит… Они [американцы] увидели нашу слабинку и жмут по этой линии, вырывают из нас новые уступки. Вот уничтожим ядерное оружие, останемся без того, что создавали 25 лет, и что? Будем полагаться на порядочность американцев? Какая гарантия, что они нас не обгонят в гонке по космосу?.. Нет, Соединенные Штаты не пойдут на соглашения на равных». Защищая свою позицию, Горбачев заявил, что «время работает на нас». С помощью советского пакета предложений «мы… привлекаем на свою сторону Европу против СОИ»{1107}.

1 декабря к мнению Громыко присоединились Лигачев и председатель КГБ Чебриков, которые тоже выразили озабоченность в связи с «походом» администрации Рейгана против Советского Союза. Однако Горбачев уже настроился, несмотря ни на что, продолжать свою новую политику. Он сказал, что если СССР будет отвечать на действия рейгановской администрации такими же методами, то это будет «как раз подарок этой публике, которая срывает переговоры, плюет на общественное мнение». Политбюро решило оказывать давление на администрацию президента через умеренных членов конгресса США, союзников Вашингтона и американскую общественность{1108}.

Примерно в это же время советским военным было приказано пересмотреть военную доктрину: вместо стремления к военному превосходству над противником, что долгое время являлось главной целью СССР, новая доктрина должна была обосновать глубокие односторонние сокращения стратегических арсеналов. Вскоре после Рейкьявика Сергей Ахромеев зачитал проект новой военной доктрины слушателям Военной академии Генерального штаба ВС СССР — заведения, где повышал квалификацию высший офицерский состав. В документе утверждалось, что победа в третьей мировой войне невозможна (так как она будет ядерной), и предполагалось, что вооруженные силы СССР больше не должны стремиться к паритету с американцами. Текст новой доктрины поверг сидящих в зале военнослужащих в состояние шока. В военных кругах стали поговаривать о государственной измене{1109}. Эти слухи дошли до Горбачева, и на заседании Политбюро 1 декабря произошел неприятный обмен мнениями между Горбачевым и маршалом Ахромеевым, который только что подал в отставку с поста начальника Генерального штаба, чтобы стать, по просьбе Горбачева, военным советником генерального секретаря.

«ГОРБАЧЕВ: На самом деле никаких уступок мы не сделали. Это генералы нас пугают, боятся, что им делать будет нечего. Еще на 4-5 поколений генералам работы найдется. Не сделали мы никаких уступок ни на шаг. Знаю, шипят в их среде: мол, что это за руководство такое пошло? Разоружает страну.

ВИТАЛИЙ ВОРОТНИКОВ: В народе так думают!

ГОРБАЧЕВ: Огарков очень недоволен. Ему все давай, давай побольше. Пушку подлиннее. 1200 рублей получает в месяц и все ворчит. А 25 млн. людей живут ниже уровня, который мы официально объявили прожиточным. И союзнички наши живут пожирнее. Самая крупная ошибка была бы, если бы мы ослабили оборону страны. Но и нельзя столько транжирить: 500 млрд. ведь!

АХРОМЕЕВ (с обидой): Генералы — люди хорошие. (Общий смех.) Да, да. Партийные и правильные. Есть генералы и генералы. Если генерал считает, что он больше Политбюро заботится о стране, то с таким генералом надо разбираться.

ГОРБАЧЕВ: Если мы за мир не будем бороться, народ нас не поймет. И если мы оборону ослабим, нас народ тоже не поймет. У него здоровый шовинизм. Тут лезвие, по которому мы идем. Ошибись, закуси удила — можно наворочать таких дел…»{1110}.