Владислав Зубок - Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

• Название: Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева
• Автор: Владислав Зубок
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8242-1543-1

Книга профессора истории Университета Темпл (США) Владислава Зубока посвящена изучению мотивов и интересов Советского Союза в холодной войне. На ее написание повлияли новые источники и методологические находки: автор использовал большой массив ранее не доступных архивных документов — от записей, сделанных на заседаниях Политбюро, шифротелеграмм, которыми обменивались руководители компартий, до мемуаров бывших коммунистических лидеров и интервью с их помощниками, дипломатами, разведчиками и военными.

Книга предназначена историкам, политологам, преподавателям и студентам, всем интересующимся историей международных отношений СССР.

---

Однако к принятию болезненных мер, прежде всего реформы цен, которая могла помочь обуздать скрытую инфляцию, Горбачев был не готов. Он боялся вызвать недовольство масс населения, генсек еще продолжал надеяться на «ускорение» экономического роста, ждать отдачи от миллиардов, вложенных в машиностроение. На Политбюро он говорил: «То, что мы задумали в машиностроении, — это исторический поворот. Еще 15 лет назад мы поняли, что надо реконструировать машиностроение. И все завалили. Если мы и теперь слюнтяйство допустим, никакой перестройки не будет… На Западе смотрят и ждут, чтобы мы захлебнулись. И мы либо войдем с этим в историю, либо выйдем из нее». С помощью Лигачева в Секретариате ЦК генсек продолжал замену партийных кадров в надежде вдохнуть новую жизнь в партийно-административную систему и с ее помощью реанимировать экономику{1091}. А еще Горбачев возлагал все большие надежды на снижение международной напряженности, которое могло бы принести облегчение перенапряженному бюджету — «мирные дивиденды» за счет уменьшения военных расходов, получения западных кредитов и помощи западных компаний в реконструкции советской промышленности.

Между тем отношения между СССР и США не располагали к оптимизму. В 1986 г. они практически вылились в войну советских и американских спецслужб, и в этой незримой борьбе обе стороны несли большие потери. КГБ получил от сотрудника ЦРУ Олдрича Эймса информацию о деятельности американских шпионов в Советском Союзе. С санкции Горбачева все они были арестованы и после закрытого следствия и суда расстреляны или направлены в лагеря. В это же самое время в Америке были выявлены и взяты под арест советские агенты, много лет работавшие в ФБР и Агентстве национальной безопасности. В конце августа война разведок привела к громкому международному скандалу: сотрудники ФБР арестовали сотрудника КГБ Геннадия Захарова, работавшего под дипломатическим прикрытием в Секретариате ООН. В отместку контрразведка КГБ арестовала и обвинила в шпионаже корреспондента журнала U. S. News and World Report Николаса Данилоффа{1092}. Новая волна антисоветской пропаганды, умело направляемая администрацией Рейгана, захлестнула американские средства массовой информации. Казалось, что отношения между США и СССР опять возвращаются на уровень осени 1983 г., когда был сбит корейский авиалайнер.

Несмотря на все это, а может быть, именно по этой причине Горбачев готовился к дипломатическому прорыву. В начале сентября, в самый разгар «дела» Захарова и Данилоффа, генсек написал письмо Рейгану с предложением не дожидаться очередного официального саммита в Вашингтоне, а «в самое ближайшее время, отложив все дела, встретиться один на один, накоротке, например в Исландии или в Лондоне, может быть, всего на один день». Чтобы вывести Рейгана из-под влияния его правого окружения, Горбачев предложил узкий формат «для совершенно конфиденциального, закрытого откровенного разговора (возможно, только в присутствии наших министров иностранных дел)». Результатом этого разговора, писал советский лидер, «были бы указания нашим соответствующим ведомствам подготовить по совершенно конкретным двум-трем вопросам проекты соглашений, которые мы бы могли с Вами подписать во время моего визита в Соединенные Штаты»{1093}.

Позже Маргарет Тэтчер и советники президента США говорили, что Горбачев заманил Рейгана в ловушку. Горбачев вовсе не собирался обсуждать «два-три узких вопроса», он собирался представить президенту проект соглашения о радикальном сокращении ядерных вооружений, включавший принципиально новые предложения. И все же советский лидер не намеревался устраивать Рейгану засаду для получения односторонних выгод. В ходе подготовки к встрече с президентом США он дал указание Генеральному штабу отказаться от наступательной идеи совершить марш-бросок на Ламанш в два-три дня и выработать новую военную доктрину, основанную на принципе «стратегической достаточности» и оборонительном подходе к безопасности{1094}. Кроме того, он сообщил военным, что хотел бы принять предложение Рейгана о ликвидации всех советских и американских ракет средней дальности в европейской зоне («нулевой вариант»). Наконец, он сказал о необходимости включить в советский пакет предложений пункт о 50%-ом сокращении стратегических наступательных вооружений как по носителям, так и по боеголовкам — главным составляющим ядерного арсенала СССР{1095}. В результате всех этих приготовлений встреча в Рейкьявике оказалась самым драматическим событием в дипломатических отношениях сверхдержав на заключительном этапе холодной войны.

Советские предложения были основаны на идее, заложенной в концепции «стратегической достаточности», которая уже давно обсуждалась среди международников в московских академических институтах и между участниками переговоров по контролю над вооружениями. Согласно этой концепции, достижение численного паритета в области стратегических вооружений не имело существенного значения. Разумеется, никто, кроме Горбачева, не мог осмелиться выставить эти предложения на стол переговоров, не опасаясь грозных окриков из Министерства обороны и Генерального штаба и обвинений в предательстве государственных интересов. Но и Горбачеву пришлось обосновывать эти идеи как прагматическую необходимость. На заседании Политбюро в начале октября 1986 г. он доказывал, что СССР ничего не добьется от Рейгана, если будет только реагировать ударом на удар: «Чтобы качнуть Рейгана, мы ему должны что-то дать… Все мы должны понимать: если наши предложения будут вести к ослаблению безопасности США, ничего у нас не выйдет. Никогда американцы на это не пойдут… Наша цель — сорвать следующий этап гонки вооружений. Если мы этого не сделаем… мы будем втянуты в непосильную гонку, и мы ее проиграем, ибо мы на пределе возможностей. Тем более что можно ожидать, что очень скоро может подключиться к американскому потенциалу Япония, ФРГ»{1096}.

И снова СОИ стало камнем преткновения для горбачевского «нового мышления». Британский политолог Арчи Браун считает, что в тот момент Горбачев уже не столько беспокоился по поводу потенциальной опасности программы СОИ, сколько решил воспользоваться этой темой как предлогом, чтобы ратовать «за такие нововведения в политике, которые помогли бы выйти двум странам из тупика и разорвать замкнутый круг гонки вооружений»{1097}. Однако источники свидетельствуют об обратном: программа Рейгана вызывала у советского лидера неподдельную серьезную озабоченность. Он по-прежнему не мог понять, являются намерения Рейгана агрессивными или же нет. Как и перед саммитом в Женеве, инструкции Политбюро перед встречей в Рейкьявике несли печать компромисса между новыми идеологическими подходами Горбачева и его традиционными опасениями за безопасность СССР. И не военное руководство, как следовало бы ожидать, а именно Горбачев прочно увязывал любое положение в соглашении по сокращению стратегических вооружений с единственным условием: Рейган должен похоронить идею о СОИ и подтвердить приверженность США Договору по ПРО, подписанному в 1972 г. Беседуя в процессе подготовки к Рейкьявику с небольшой группой помощников и советников, Горбачев убеждал их в необходимости сбить Рейгана с его позиции по СОИ. Он был заранее готов на неуспех встречи, если Рейган ответит отказом. «Если провал, тогда мы можем сказать: вот на что мы готовы были пойти!»{1098}.

Встреча лидеров двух стран в Рейкьявике началась с дружеской беседы с глазу на глаз{1099}. Президент США стал излагать повестку дня, состоявшую из четырех пунктов, в которой решение вопроса о разоружении привязывалось к изменению политики СССР в странах третьего мира и области соблюдения прав человека. Горбачев заверил Рейгана, что он «за такое решение проблемы, которое давало бы в конечном итоге полную ликвидацию ядерного оружия и обеспечивало бы на всех этапах движения к этой цели равенство и равную безопасность США и Советского Союза». Он также сказал, что пойдет «настолько далеко в вопросах контроля, насколько это будет обеспечивать нам уверенность в выполнении обязательств по соглашениям». Вместе с тем советский лидер ясно дал понять, что дата встречи на высшем уровне в Вашингтоне должна быть увязана с достижением договоренностей о сокращении вооружений — это уже был ход, аналогичный давлению, которое советская сторона применяла в отношениях с Никсоном и Картером{1100}.

Но затем переговоры начали развиваться так, что ветеранам многолетнего противостояния США и СССР, присутствовавшим на встрече в Рейкьявике, казалось, что они попали в область фантастики. Рейган и Горбачев, похоже, договорились по большему числу вопросов в области разоружения, чем все их предшественники, вместе взятые. По мнению американских экспертов, Горбачев за один день сделал больше уступок американской стороне, чем США получили от Советского Союза за предыдущие 25 лет. Госсекретарь Джордж Шульц отреагировал на это немногословно: «Вот и хорошо, пусть продолжает в том же духе. Его предложения — это результат пятилетнего давления с нашей стороны»{1101}. Однако другие члены администрации президента США, усматривавшие во всех советских действиях подвох и хитрость, встревожились. Сам же Рейган увидел, что появилась возможность исполнить то, что он считал миссией всей своей жизни — предотвратить ядерный Армагеддон. Без каких-либо консультаций с Пентагоном или американскими союзниками он выложил на стол переговоров предложение о полной ликвидации баллистических ракет к исходу 10-летнего периода (т. е. к 1996 г.), а затем — предложение о ликвидации всего ядерного оружия. Горбачев был согласен с такой постановкой вопроса, но настаивал на запрещении любых испытаний элементов противоракетной обороны в космосе. Перед встречей с Горбачевым Рейган советовался на эту тему с министром обороны Каспаром Уайнбергером, и этот «ястреб» убедил президента в том, что если программа СОИ ограничится лишь проведением исследований и испытаний в лабораториях, то конгресс США ее «угробит», просто не выделит средств на ее осуществление. Рейган попросил Горбачева изменить свою точку зрения, сделав ему «личное одолжение», и разрешить испытания в космосе. Такая уступка по СОИ, сказал он генсеку, могла бы оказать «огромное влияние на наши будущие отношения». Горбачев тем не менее стоял на своем: либо полный отказ от СОИ, включая промежуточный период лабораторных испытаний, либо ничего{1102}.