Кэйтлин Свит - Узор из шрамов

• Название: Узор из шрамов
• Автор: Кэйтлин Свит
• Жанр: Фэнтези

Нола, юная провидица из нижнего города, мечтает жить в замке, где она могла бы прорицать для короля. Однажды она встречает придворного прорицателя, который обещает помочь ей достичь своей мечты. Но вместо этого он вовлекает ее в паутину убийств и предательства, навязчивых желаний и древних запретных ритуалов, которые угрожают не только ей, но всей стране и людям, которых она любит. Скоро она понимает, что видеть будущее не означает иметь возможность его предотвратить.

---

Лаэдон сел. Его мышцы напрягались и скручивались. Движения были медленными — эхо тех, что когда-то давались ему без усилий. Он спустил ноги с края кровати. Ладони были повернуты вверх, пальцы дергались. Глаза были прикованы к склоненной голове Телдару. А потом они переместились и нашли меня.

Его рот и остальное тело обвисли. Жили только глаза. «Это Телдару», подумала я, но все же в черноте скрывалась синева. Лаэдон был здесь, и он меня видел.

Я выпрямилась, оттолкнувшись от окна. «Когда он приблизится, — подумала я, — не беги; он медленный, неуклюжий, и у тебя будет время отойти». Но он не подошел. Еще мгновение он сидел, глядя на меня, а потом упал на бок, так быстро, что при других обстоятельствах я бы засмеялась. Телдару опустился на пол, прислонившись спиной к кровати. Он облизал губы. Его глаза были закрыты, плечи и руки застыли. Я видела его таким прежде, в крошечной комнатке без окон, которая когда-то была моей клеткой. Наверняка и я так выглядела, вывернутая наизнанку Видением на крови.

— Пить, — прохрипел Телдару. Я взяла кувшин и налила в толстую глиняную кружку воды. Подумала, будет ли она на вкус такой же гнилой, как здешний воздух. Когда я приблизила кружку к его рту, мои руки немного дрожали.

— Если тебе так тяжело его усадить, — сказала я, — какие усилия нужны, чтобы он встал? А когда это будут Мамбура или Раниор, как ты заставишь их держать мечи и размахивать ими? Ведь так ты собираешься вывести героев в битву? Ты будешь их контролировать.

Телдару поднял уколотый палец и облизал его.

— Мы, — медленно проговорил он, — мы будем их контролировать. Мы будем ими. Ты будешь Птицей. Я — Псом.

Он встал. Его сила возвращалась; он двигался плавно, хотя осторожнее, чем прежде. Он уложил Лаэдона на спину, выпрямил тело, чтобы голова вновь оказалась на подушке, и накрыл впалую грудь простыней.

— И что произойдет потом? — спросила я так, словно это было возможно. Словно я не собиралась остановить его намного раньше.

— Я стану великим по сравнению с любым из них, — ответил Телдару. — Я буду править. И ты со мной.

Когда он протянул мне руку, я хотела засмеяться, но вместо этого заставила себя сделать шаг, взяла ее и с силой стиснула пальцы. «Я тебя уничтожу», вновь подумала я, улыбаясь темноте его глаз.

* * *

Кости Селеры лежали на отрезе красного бархата. Телдару разложил их по размеру, от крошечных пальцев ног до черепа цвета слоновой кости. Она была сотней частей, но при этом целой.

— Мы должны выбрать, — сказал он однажды ночью. — У нас нет всех костей Мамбуры, поэтому мы не можем использовать все ее кости. — Он погладил коричневатый моток, который когда-то был ее волосами и лежал отдельно на куске бархата.

Он выбрал плечевую кость и таз. Сунул запястье в пространство между тазовыми костями и ухмыльнулся.

— Теперь ты, — сказал он.

Я выбрала быстро — три ребра, изящные и не страшные. Я держала их в одной руке. Они были гладкие, с крошечными отверстиями, ни теплые, ни холодные. Борл скулил; его глаза метались, словно он видел мое лицо и предметы в руке.

— Хорошо, — сказал Телдару и повернулся.

Мы поднялись наверх.

— Это должно произойти здесь, — сказал он, открыв дверь в комнату с зеркалом. — Мир видений здесь, всегда.

«И Уджа», подумала я. За все время, что я была в доме, я ни разу ее не видела, только слышала долгие, приятные мелодии и считала, что она поет специально для меня. Мое сердце колотилось, когда я вошла и обернулась. Она была в клетке, на одной из нижних ветвей своего дерева. Ее янтарные глаза находились на одном уровне с моими. Я ожидала еще одной песни или хотя бы свиста, но она сидела тихо и неподвижно. Даже не моргала. Она смотрела на меня так, словно видела впервые, а на Борла не взглянула вообще. Я ждала, что он зарычит на нее, как это было раньше, но даже он притих, хотя мышцы его спины под моей ладонью напряглись.

На полу между шкафом и зеркалом Телдару растелил красный бархат. Ножи были те же, золото было то же. На миг я представила здесь женщину, чья коса теперь лежала на кухне: как она смотрит на ножи, на красоту его лица и начинает бояться.

Он опустился на корточки и разложил кости. Костей было очень мало.

«Это не сработает», подумала я.

— Что мы будем делать? — В моем голосе слышалось оживление. Я и вправду его чувствовала — его и страх.

— Думаю, ты знаешь. — Свет лампы мерцал на золотистых гранях зеркала и отражался от его кожи, такой же гладкой, такой же яркой.

Я улыбнулась и присела на корточки вслед за ним. Не помню, чтобы я решала это делать — во мне двигался Узор. Я взяла нож, торчавший из его ботинка, и вытащила лезвие. Встала. Взяла его левую руку и поднесла к своей. В свете лампы наши ладони казались рыжеватыми. Быстрым уверенным движением я провела лезвием вдоль его ладони, а затем вдоль своей. Никто из нас не вздрогнул.

— Ну вот, — сказала я, и наша черная кровь полилась, объединяясь.

Темнота, спокойная и душная. В ней нет цветных лент, как в мертвом мире Борла. Нет ничего, только Телдару за моей спиной. Его дыхание и слова холодят мне кожу.

— Жди. Будь терпелива. Наблюдай.

Проходит время. Обычно я этого не чувствую, но сейчас знаю: идут минуты, часы, а я в темноте, едва дышу. Здесь не на что смотреть. Я устала, хотя ничего не делала.

— Вот. — Это мой голос. Мои руки тянутся к глубокой тени. Передо мной черная искра. Я осторожно приближаюсь; искра подрагивает, и я смыкаю вокруг нее пальцы. Холод расходится по рукам, достигая пространства за глазами. Мои пальцы слабеют, и Телдару накрывает их своими, вновь соединяя вместе. Искра теплеет. Свет пульсирует — убывает, потом вспыхивает белым и скоро становится серебристым. Руки Телдару раскрываются, за ними — мои, искра взлетает и движется прочь, оставляя серебристый след на черном фоне. Она отдаляется, превращаясь в точку, но путь за ней теперь зеленый. Я смотрю на нее и одновременно держу — она летит от меня и завершает свой путь во мне. Я поворачиваюсь, тяжело дыша от усталости.

— Я не могу, — с трудом выговариваю я. Телдару обнимает меня за талию, и мир видений исчезает.

Я кашляла до боли в грудной клетке, из глаз текли слезы. Когда они пропали, я увидела плавный изгиб ребра. Перед глазами метались черные всполохи, и от этого казалось, что оно дрожит. Но разницы не было. Кость оставалась голой и дырчатой.

— Не сработало, — хрипло сказала я.

— Сработало. — Телдару тоже хрипел. Его рука двигалась у меня на бедре. Он лежал позади.

Я подняла голову, и он поддержал ее, чтобы я смогла разглядеть. Ребро было голым, но больше не сухим: оно блестело, и сейчас этот блеск казался оранжевым. Кость стала темной, желтизна ушла. Темно-красной, чуть позже увидела я, когда села, и зрение прояснилось. Другие кости вокруг ребра оставались такими же, как раньше.

— Видишь? — сказал Телдару, и Уджа отозвалась протяжным тихим переливом.

* * *

Так началась Селера — с влаги и единственного темно-красного ребра. Мы воссоздавали ее каждую ночь на протяжении двух месяцев. Я знаю, что их было два, поскольку мои месячные наступали дважды. В те дни для входа в Иной мир мне не надо было себя резать — и какое это было облегчение, потому что мое тело уже покрывали многочисленные крошечные шрамы. Живот, подмышки, грудь — чтобы воссоздать Селеру, потребовалось много порезов.

Мы разрывали тьму ее Иного мира, создавая алый песок и тусклые серые небеса своей собственной кровью. Все кости на ткани блестели, покрываясь жиром и плотью. Глядя на то, чем становились старые мертвые Пути, я испытывала головокружительный триумф: ногти и уши, растущие волосы, влажный блеск глаз. Когда этот момент проходил, мой пульс замедлялся, я с ужасом взирала на то, что мы творили, и думала: «В следующий раз мне это не понравится; я не стану радоваться, когда Телдару прошепчет: «Готова, любимая?» Но я радовалась все равно.

Я не понимала и не могла удержаться от вопросов, хотя знала, что проклятие не позволит разумно их сформулировать.

— Как это работает? Как мы можем это делать, имея лишь несколько кусочков тела?

Он улыбался, радуясь, что я спрашиваю, и с удовольствием объяснял.

— Целое содержится в любой части. Каждая часть — целое. Человека можно воссоздать из одного-единственного волоса или позвонка. Хватит и ресницы, но это трудно. Старейшие, мельчайшие Пути хорошо спрятаны. Их легче найти, если есть большие, свежие кости, поэтому мы используем их.

— Но откуда они знают, что надо воссоздавать?

— Они помнят.

И они помнили. Я надеялась, что однажды открою глаза и увижу, как нос Селеры вырастает у нее из живота, а на лбу образуется сосок, но этого не случалось. На костях появлялся жир, которого там прежде не было. Все ее кости, старые и новые, скрывались под белым и красным веществом, которое дрожало или растягивалось, но все было на своих местах.