Александр Бондаренко - Милорадович

• Название: Милорадович
• Автор: Александр Бондаренко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03106-7

Книга военного журналиста и историка Александра Бондаренко рассказывает о судьбе графа Михаила Андреевича Милорадовича — военачальника, озарившего славой побед два царствования, кумира солдат. Она освещает один из наиболее интересных и романтических периодов в истории России, предельно насыщенный событиями, среди которых Швейцарский поход Суворова, Аустерлицкое сражение, Отечественная война 1812 года, восстание декабристов… Милорадович был деятельным участником многих из них, ярким и блистательным исполнителем воли государя в мирное время или главнокомандующего во время войны — порой, при совершенно невозможных обстоятельствах, так что судьба России несколько раз воистину оказывалась в его руках.

Легенды, анекдоты и сплетни тесным кольцом окружили имя Милорадовича и в огромном количестве осели на страницах не только мемуарной, но и научной, исторической литературы. Автор книги, представляя различные точки зрения на героя и события со стороны как современников, так и историков, дает возможность читателю самому разобраться в хитросплетениях его судьбы и особенностях его личности.

---

В последней оценке, думается, есть некоторый перегиб. Хотя в войсках не было воспитательных органов, зато о новичках заботились старослужащие солдаты — «дядьки», земляки; их до седьмого пота обучали и муштровали унтера; в многочисленных походах солдаты постоянно общались с офицерами и генералами, делившими с ними трудности и опасности.

Система взысканий была жестокая и самая примитивная, соответствующая суровому духу времени и грубым нравам тогдашнего общества.

«Наказанием для русских солдат служат побои. Но от них они не делаются ни менее храбрыми, ни менее верными»[223].

Между прочим, если в прусской армии считалось, что солдат должен больше бояться палки своего капрала, чем пули врага, то в русской армии наказание нужно было заслужить. Хотя это было и несложно, но все-таки…

«Палки и побои; побои и палки были одним ultima ratio, одними двигателями всего упрощенного по сему военного механизма. Палками встречали несчастного рекрута при вступлении на службу, палками напутствовали при ее продолжении и с палками его передавали в ожидавшее его ведомство после отставки. Побои — число их, и род палок входили в неотъемлемое право какого бы то ни было начальника, и в каком он чине ни был. Солдат был собственностью, принадлежностью каждого! Били его и ефрейтор, и унтер-офицер, и фельдфебель, и прапорщик и так далее до высочайшего. Не было ему суда, и всякая жалоба вменялась ему в вину, и он наказывался, как бунтовщик!»[225]

Такие вот нравы господствовали в армии крепостнической России. И все-таки, даже в подобных условиях тот далеко не лучший человеческий материал, что собирался в рекрутских наборах, превращался в «чудо-богатырей», удивлявших мир своими подвигами. Как это происходило, мы расскажем далее — ведь впереди война. Приближался 1799 год…

Глава третья. АЛЬПИЙСКИЙ ПОХОД

«1799 год принадлежит к числу тех достопамятных эпох отечественной истории, которыми Россия вправе гордиться. Это год славный и для русского оружия, и для русской дипломатии. Император Павел I стал во главе грозного союза, ополчившегося против Французской республики. Судьба целой Европы, можно сказать, решалась в кабинете российского монарха»[226], — написал полковник Милютин (1816— 1912)— будущий граф, военный министр и последний по времени производства генерал-фельдмаршал.

Европа уже давно воевала против республиканской Франции. В начале 1792 года Австрия и Пруссия пожелали отобрать у своей охваченной революционной смутой соседки несколько провинций. Их поддерживали Англия и роялисты, находившиеся на территории Франции и вне оной. Однако, как скажет поэт Кондратий Рылеев: «Народ тиран-ствами ужасен разъяренный!»[227] — и потому к концу следующего года оккупированная территория была освобождена, а вскоре революционный пожар вообще вырвался за пределы Франции — на земли Бельгии, Голландии и далее…

«Республика, несмотря на малочисленность своих сил, в сравнении с восставшим против нее грозным союзом, не только не избегала войны, но как будто сама вызывала всю Европу на бой; она искала войны, как средства, которым надеялась, может быть, поправить внутреннее свое расстройство. Директория Французская мечтала даже о новых завоеваниях и предположила действовать везде наступательно»[228].

«Еще в государствование Екатерины II, Суворов желал идти против французов, но императрица медлила явною войной… "Матушка! — писал он к государыне по вступлении в Варшаву. — Вели идти против французов"»[229]. Как известно, столица Польши покорилась «чудо-богатырям» 25 октября 1795 года.

«Настал и 1798 год. Мы стали уже забывать о походе к сумасбродным французам, куда отец русских воинов Александр Васильевич Суворов нас бывало приготавливал; не знали и где он жил, не ведали, жив ли он, здоров ли? Но каждый вечер мы, собираясь в сборной избе за получением приказаний, вспоминали его и творили Господу Богу о нем молитву»[230].

«Первоначальная политика Павла I, стремившаяся исключительно к мирным целям, в два года времени преобразилась в совершенно противоположную»[231].

«Политика Павла Петровича не лишена была также и ахиллесовой пяты, открывшей скоро дверь к спасению Европы ценою русской крови, но без всякой для империи пользы, а именно: правительство заявило намерение, оставаясь в твердой связи с союзниками, "противиться всевозможными мерами неистовой французской республике, угрожающей всю Европу совершенным истреблением закона, прав и благонравия"»[232].

Если обратиться к последующей истории, то можно сказать, что «…спасение Европы ценою русской крови, но без всякой для империи пользы» легло в основу политики и Александра I, и Николая I, и Александра II — с его походом на Балканы, и Николая II, ввязавшегося в Мировую войну… В том, чтоб Россия воевала с Францией, более всего была заинтересована Англия, привыкшая чужими руками разрешать конфликты на континенте. Союзником России считалась Австрия — наш традиционный союзник, который из разу в раз нас традиционно же и предавал.

«Все члены коалиции преследовали в предстоящей войне с Францией определенные материальные цели, и только Россия стремилась "принудить Францию войти в прежние границы и тем восстановить в Европе прочный мир и политическое равновесие"»[233].

«Решив оказать поддержку Австрии, Павел I повелел 13 июля 1798 года сформировать из войск, расположенных в Брест-Литовской и Смоленской инспекциях, особый корпус под начальством генерала от инфантерии Розенберга[234], которому было предписано собрать войска у Брест-Литовска и находиться в готовности выступить в Австрию по первому приказанию. В состав корпуса вошел и Апшеронский полк…»[235]

В корпусе было семь пехотных, один гренадерский и два егерских полка, четыре сводно-гренадерских батальона, шесть донских казачьих полков, две артиллерийские роты — 24 орудия. Всего насчитывалось 20 601 человек.

«Корпус Розенберга… был уже с августа месяца в полной готовности к походу; но выступление его надолго замедлилось по вине австрийцев, хотя сам же Венский двор неоднократно просил императора Павла ускорить выступление вспомогательного корпуса за границу. Причиной такого замедления были недоразумения, возникшие относительно довольствия русских войск»[236].

Немцы — народ экономный, тратиться не любят. В те времена бытовало мнение, что «…нет ни одного солдата, которого было бы легче кормить, чем русского: он сам месит и печет свой хлеб в печах, устраиваемых им же в земле, когда ему доставляют муку; если же продовольствие состоит из сухарей (ржаные, очень черствые и черные сухари), то он разрезает их на маленькие кусочки, величиною с орех и считает их для себя еще лучшим кушаньем и приготовляет из них похлебку с различными овощами. Эти ржаные сухари, хотя немного и кислые, на вкус нисколько не неприятны; сверх того, они очень питательны, не крошатся и сохраняются очень долго. Русский солдат настолько привык к ним, что сладкий пшеничный хлеб, как утверждают, ослабляет его. Хотя русские и любят крепкие напитки, но они легко обходятся без них и не жалуются, когда их нет; они совершали походы, не получая ни пива, ни водки»[237].

А вот что вспоминала легендарная «кавалерист-девица»[238], встреча с которой предстоит нам достаточно скоро:

«Улан предложил мне три больших заплесневелых сухаря; я с радостью взяла их и положила в яму, полную дождевой воды, чтобы они несколько размокли. Хотя я не ела более полутора суток, однако ж не могла съесть более одного из этих сухарей, так они были велики, горьки и зелены»[239].

Вот так кормили русского солдата… Впрочем, не стоит грешить на старину: официальная точка зрения на снабжение продовольствием служилого человека у нас и сегодня не слишком переменилась. Улучшение может упираться только в хорошего начальника. «Розенберг объявил, что не перейдет границу, пока не будет обещано производить его корпусу достаточное содержание, — о чем в то же время известил посла российского в Вене и донес самому императору Павлу. Государь, вполне одобрив образ действий генерала Розенберга, повелел ему [12/23 сентября] распустить войска и расположить их по квартирам до тех пор, пока не получит от австрийского комиссара удовлетворительного ответа»[240].

Конечно, все понимали, что поход будет, и 15/26 сентября войскам был проведен инспекторский смотр, который «произвести… император повелел генерал-майору барону Аракчееву. Результаты смотра оказались настолько блестящи, что Павел I, вообще не щедрый на похвалы, послал генералу Розенбергу такой рескрипт: "Узнав о состоянии корпуса, вам вверенного, повелеваю всем шефам полков и сводных гренадерских батальонов командирам, в команде вашей состоящим, изъявить Мое благоволение и признательность; солдатам же объявить, что, уверен уже будучи в их непоколебимой верности, усердии и храбрости, уверен заранее и в предъидущих новых подвигах и победах их на истребление врагов веры и благоденствия всемирного. Да будет честь Мне, хвала Отечеству и слава им"»[241].