Владимир Лапин - Цицианов

• Название: Цицианов
• Автор: Владимир Лапин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03484-6

Генерал от инфантерии князь Павел Дмитриевич Цицианов (1754— 1806) принадлежит к числу тех, кого принято называть строителями Российской империи. Представитель древнего грузинского княжеского рода, он был горячим патриотом России и в буквальном смысле слова сложил голову, защищая интересы своего Отечества. Именно на его долю выпала реализация судьбоносного для двух стран манифеста императора Александра I о присоединении Грузии к России; ему же пришлось делать первые шаги в «умиротворении» Северного Кавказа и, одному из первых, осознать масштаб тех проблем, решение которых спустя несколько десятилетий после его гибели назвали Кавказской войной. О трагической судьбе князя П. Д. Цицианова и об истории вхождения Закавказья в состав Российской империи рассказывается в книге доктора исторических наук, специалиста по русской военной истории Владимира Викентьевича Лапина.

---

Можно говорить о том, что с северо-востока угроза Грузии не была велика, несмотря на огромный суммарный военный потенциал Ингушетии, Чечни и Дагестана. Горы дробили Северо-Восточный Кавказ на множество частей, ставили практически непреодолимые препятствия на пути «собирания» земель. Это усугублялось чрезвычайной пестротой этнической карты, особенно в Дагестане. Эти же горы служили и неприступной крепостью для воинственных пришельцев — ни монголы, ни арабы, ни турки, ни персы не смогли покорить Северный Кавказ. Историческая память всех племен хранила сведения, часто полумифического характера, о славных победах предков. Жители Южного Дагестана, например, были преисполнены гордостью по поводу разгрома в 1734 году армии иранского правителя Надир-шаха, попытавшегося установить свой контроль над этим краем в середине XVIII века[612]. Повелитель Персии послал для наказания ослушников огромное войско под командованием своего брата, но оно было полностью перебито в районе Белокан. Как писал один из современников события, «с тех пор Азия стала считать лезгин непобедимыми и недоступными для наказания». Ратная слава — солидный моральный капитал, приносящий вполне материальные дивиденды. Представление о собственном всесилии утраивает силы воина. В Европе позднего Средневековья такое реноме имели швейцарцы, а после Тридцатилетней войны — шведы. Дагестанцы нанимались на службу едва ли не ко всем местным владыкам, причем во многих случаях найм превращался в дань: завербованные горцы беззастенчиво грабили своих хозяев. В Тифлисе они бесчинствовали так, что горожане стали устраивать специальные узенькие и низенькие калитки, в которые едва мог протиснуться один человек, и уж никак невозможно было ввести лошадь. Это был способ избавиться от постояльца-наемника[613]. В грузинском языке появились понятия «лакоба» и «оссоба», означавшие особый уклад жизни в условиях постоянной угрозы разорения соответственно дагестанцами или осетинами. В Джаро-Белоканской области охота за людьми с целью выкупа или продажи в рабство превратилась в главный источник доходов и отличалась высоким уровнем организации[614]. По мнению грузинских царей и унаследовавших это мнение русских властей, джарцы и белоканцы являлись подданными Багратидов. Но сами лезгины такое мнение явно не разделяли. Размещение в Алазанской долине русских гарнизонов не принесло ожидаемого облегчения жизни тамошним крестьянам: горцы не собирались в крупные отряды, уклонялись от боев с регулярными войсками. Они просачивались мелкими группами, растворялись в гуще садов и виноградников, неожиданно нападали на селения, грабили, захватывали пленных и опять исчезали. Пехота пыталась их преследовать, но только изматывалась в бесплодной погоне. Мусин-Пушкин, хорошо осведомленный о состоянии дел, писал своему знакомому в 1801 году: «Войска здешние в беспрерывном движении, и поистине сказать можно, что в Кавказском гренадерском полку под Тифлисом и Егерском генерал-майора Лазарева едва проходит не только неделя, но один день, чтобы не гонялись разными отрядами за таковыми неприятелями, редко однако ж с успехом, ибо возможно ли пехоте догнать конницу, на персидских лошадях воюющую?» Цицианов решил попробовать тактику, испытанную русскими в борьбе с крымскими татарами, — устраивать засечные линии. Однако условия Кахетии сильно отличались от районов, прилегавших к Оке. Здесь не было девственных лесов, где с помощью особой техники рубки деревьев создавались действительно непроходимые дебри. Не случайно засеки здесь предлагалось делать всего двухметровой ширины и усиливать их линиями волчьих ям. Справедливости ради, следует сказать, что в некоторых случаях нападения горцев были спровоцированы самими грузинами. Осенью 1801 года жители кахетинского села Гавази убили лезгин, ехавших с товарами в Белоканы. В связи с этим генерал Лазарев получил предписание сделать «по всей Грузии подтверждение, чтобы неприятелей обезоруженных уже отнюдь не предавали смерти, не представляя таковых к начальству», ибо «…жизнью их большая приобретется польза грузинам, нежели варварским лишением живота таких людей, у коих отмщение существует в непреложных обычаях»[615].

Еще в начале 1801 года джарцы в ответ на требование заключить договор и отказаться от набегов на Кахетию прислали письмо, которое можно расценить как предложение оставить их в покое. Они заявили, что готовы дать клятву, добавив при этом: «…но только боимся, что после мира не будем в состоянии исполнять его условия, согласно обещанию и присяге…» Одной из главных проблем они называли отсутствие у них правителя, чье повеление является обязательным к исполнению для всех без исключения: «Мир заключается обыкновенно между равными сторонами, а падишаху может быть равным только падишах. Вот наше объяснение вам»[616]. Слова не расходились с делом. Набеги на земли Кахетии не прекращались. В августе 1801 года подполковник Солениус доложил Лазареву о том, что он во главе отряда, состоявшего из роты солдат и 250 конных грузин при одном орудии, имел столкновение в долине Алазани с лезгинами, в результате чего противник понес существенные потери (200 убитых и 7 пленных)[617]. Но даже такие успехи не меняли в целом ситуацию. У Цицианова оставался один выход: занять главные селения — Джары и Белоканы, продиктовать мирные условия с позиции силы. Но сколько ее было, этой силы?

Осенью 1802 года, согласно рапорту генерал-майора Лазарева, три гренадерских и один егерский полк были распределены по 36 населенным пунктам. Семь рот находились в Тифлисе, две в Гори, еще семь компактно размещались в Шамшадильской и Помбакской провинциях. Остальные 32 роты стояли отдельно на расстоянии от 6 до 35 верст друг от друга[618]. Такое распределение войск служило двум целям — контролю над населением вновь присоединенных провинций и обороне их от нападений извне. Дробление полков на мелкие гарнизоны в районах с христианским населением объяснялось еще и стремлением облегчить снабжение их провиантом и фуражом. В провинциях с преобладающим мусульманским населением (Шамшадиль и Помбак) риск уничтожения солдат в случае внезапного восстания был значительно больше. В 1804 году воинский контингент в Закавказье пополнился еще двумя пехотными и одним егерским полком, но все части, находившиеся в распоряжении Цицианова, являлись полноценными боевыми единицами только по названию. Рапорт о состоянии нижних чинов в полках, расквартированных в Грузии в декабре 1804 года (Кавказский гренадерский, Кабардинский, Тифлисский, Севастопольский, Саратовский мушкетерский, 9, 15, 17-й егерские), свидетельствует об огромном некомплекте личного состава, высокой заболеваемости, большом числе малообученных рекрутов. Во всех этих частях числился 7961 унтер-офицер и рядовой, из которых 1571 (почти каждый пятый!) находился в лазаретах. Некомплект нижних чинов составлял 4937 человек. Из числа здоровых каждый шестой являлся необстрелянным и неопытным рекрутом[619]. И эта ситуация принципиально не изменялась, что следует учитывать, когда речь пойдет об операциях против персов в 1804— 1806 годах. Согласно всеподданнейшему рапорту Цицианова от 16 апреля 1805 года, некомплект частей составил 2554 человека. Еще 667 солдат лежали 6 госпиталях[620]. Особые трудности Цицианов испытывал в связи с острым недостатком обученных артиллеристов. По этой причине в 1804 году он был даже вынужден отказать Мусину-Пушкину в присылке двух орудий для усиления защиты Дорийских заводов от налетов разбойничьих шаек[621].

Сил у Цицианова было действительно немного, но части, которые шли в бой под его командой, уже к началу ХIХ столетия имели право называться легендарными. 17-й егерский полк, вынесший на своих плечах все тяготы Персидской войны 1804—1813 годов, был учрежден еще в 1642 году, когда русские монархи стали копировать европейские образцы в организации армии. Первыми боями для этой части стали схватки с татарами и поляками на Украине в 1654—1667 годах, затем полк прошел испытание на прочность в стычках с янычарами в Чигиринских походах 1677 и 1678 годов. К царствованию Петра Великого полк назывался Бутырским по месту своего расквартирования, а его командиром был известный Патрик Гордон. Бутырцы штурмовали Азов в 1695 и 1696 годах, сражались со шведами под Нотебургом, Ниеншанцем, Нарвой, Гродно, испытали радость великой победы при Полтаве, познали горечь поражения в Прутском походе 1711 года, прошагали в ходе Северной войны 1700—1721 годов сотни верст по Северной Германии и Дании. Далее в боевом списке полка — победы в Русско-турецких войнах (Бахчисарай — 1736 год, Ставучаны — 1739-й, Хотин — 1769-й, Ларга и Кагул — 1770-й, Браилов — 1770-й) и Семилетней войне (Гросс-Егерсдорф — 1757-й, Цорндорф — 1758-й). Опыт боевых действий против татар и турок показал, что обычные пехотные части испытывали проблемы в боях с подвижным противником. Поэтому для операций на Кубани против черкесов и ногайцев решили создать особое войсковое соединение — Кубанский егерский корпус. Он имел организацию и снаряжение, адаптированные к местным условиям, а его основой стали части, закаленные в боях. В их число попал и Бутырский полк. Его расформировали, а всех офицеров и солдат зачислили в 1-й и 2-й батальоны Кубанского егерского корпуса. В 1798 году батальоны свели в один егерский полк генерала Лазарева, в 1801 году переименовали в 17-й егерский, в 1816-м — в 7-й карабинерный, а в 1827 году — в Эриванский карабинерный полк. В 1802 году из 70 офицеров егерских частей на Кавказе только 15 не имели боевого опыта, причем почти все участники войн набирались его в стычках с горцами.