Владимир Лапин - Цицианов

• Название: Цицианов
• Автор: Владимир Лапин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03484-6

Генерал от инфантерии князь Павел Дмитриевич Цицианов (1754— 1806) принадлежит к числу тех, кого принято называть строителями Российской империи. Представитель древнего грузинского княжеского рода, он был горячим патриотом России и в буквальном смысле слова сложил голову, защищая интересы своего Отечества. Именно на его долю выпала реализация судьбоносного для двух стран манифеста императора Александра I о присоединении Грузии к России; ему же пришлось делать первые шаги в «умиротворении» Северного Кавказа и, одному из первых, осознать масштаб тех проблем, решение которых спустя несколько десятилетий после его гибели назвали Кавказской войной. О трагической судьбе князя П. Д. Цицианова и об истории вхождения Закавказья в состав Российской империи рассказывается в книге доктора исторических наук, специалиста по русской военной истории Владимира Викентьевича Лапина.

---

Владимир Лапин ЦИЦИАНОВ

«Молодая гвардия», 2011

К ЧИТАТЕЛЮ

Написание книги начинается задолго до того, как автор берется за перо. Сначала возникает мысль о книге, а это, в свою очередь, становится возможным лишь в том случае, когда человек слышит и чувствует прошлое. Нет «инструментальных» доказательств того, что события былых веков унеслись в необратимую даль, а не остались в сегодняшнем мире, пребывая в особом состоянии — невидимом и неслышимом. Иногда кажется, что и наши предки находятся рядом с нами, терпеливо ожидая, когда потомки захотят и смогут услышать наконец их слова, разглядеть их образы, понять их поступки, оценить их подвиги. История — мост между этими двумя мирами, но пропуска на этот мост выдаются зачастую без должной справедливости, обеспечивая одним триумфальный проезд, а других заставляя терпеливо дожидаться своей очереди. Генерала от инфантерии князя Павла Дмитриевича Цицианова (1754— 1806) нельзя назвать забытой фигурой — в XIX столетии ему воздавали должное как военачальнику и государственному деятелю, но в веке XX память о нем потускнела. Наше время, день сегодняшний, заставляет вслушаться в голоса из былого, особенно если слова эти важны для понимания событий нынешних, проблем животрепещущих. На долю П.Д. Цицианова выпала реализация судьбоносного для России и Грузии манифеста императора Александра I 1801 года, которым эти государства с великой историей оказались политически связанными на два века, а исторически — навсегда. Россия помогла Грузии выстоять в борьбе с соседями, преодолеть внутреннюю смуту и политическую раздробленность. Грузия же внесла достойный вклад в экономическое и культурное развитие России, в укрепление ее военной мощи. Только в XVIII — начале XX века в списках императорской армии числилось более трехсот генералов-грузин. Два народа — грузинский и русский — за время проживания в общих границах обрели осознание общности и взаимного уважения, сохранили его даже в трагических для обеих сторон обстоятельствах. Оценка значимости исторических уз, связывающих два государства и два народа, невозможна без уважительного отношения к их общей истории.

Идея создания биографии П.Д. Цицианова принадлежит Александру Иосифовичу Ебралидзе — генеральному директору ОАО «Талион», учредителю Всероссийской историко-литературной премии «Александр Невский». Его живой интерес к истории и финансовая поддержка позволили успешно завершить работу над книгой.

Я приношу благодарность коллегам-историкам за советы и замечания, и особенно Галине Георгиевне Лисициной, Евгению Викторовичу Анисимову, Якову Аркадьевичу Гордину, Павлу Владимировичу Рогозному.

Благодарю также сотрудников библиотеки Санкт-Петербургского института истории РАН и Российской национальной библиотеки, труд которых также вложен в эту книгу.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Представитель знатного грузинского рода, генерал от инфантерии князь Павел Дмитриевич Цицианов (1754—1806) — один из строителей Российской империи. Заслуги этого человека перед державой оценены далеко не в полной мере. Командуя полком, он в офицерских чинах участвовал в Русско-турецкой войне 1787—1791 годов, закрепившей присоединение к России Крыма, Тамани и Новороссии. Уже в генеральском ранге он отличился в Польской кампании 1794 года, когда западная граница империи продвинулась за реку Вислу. В 1796 году Цицианов участвовал в Персидском походе корпуса В. Зубова, представлявшем собой очередную попытку закрепиться на западном побережье Каспия. Апогеем его службы стал пост главнокомандующего на Кавказе, где он пробыл неполных четыре года с декабря 1802-го по апрель 1806 года. На его долю выпала многотрудная реализация исторического манифеста Александра I о присоединении Грузии к России. Ему же пришлось делать первые шаги в «умиротворении» Северного Кавказа и осознать масштаб проблем, решение которых спустя несколько десятилетий назвали Кавказской войной. Он в буквальном смысле слова сложил голову, решая геополитические задачи, неумолимо поставленные перед Россией всем ходом исторического процесса.

Отсутствие памятника таким людям — явное упущение потомков. Имя каждого выдающегося государственного деятеля ассоциируется с эпохой в жизни страны, а биография его неминуемо становится частью описания и оценки произошедшего. Павлу Дмитриевичу Цицианову судьба повелела стать ключевой фигурой ключевого события в истории Кавказа — вхождения Грузии в состав Российской империи. Как не поверить в судьбу! Князь Паата Цицишвили покинул в 1725 году родной Тифлис вместе с царем-эмигрантом Вахтангом VI, а спустя восемь десятилетий его внук вернулся на свою родину, чтобы скрепить Грузию и Россию политически на два столетия, а исторически — навсегда.

В эпилоге «Кавказского пленника» А.С. Пушкин в поэтической форме так представил продвижение России на пространстве между Черным и Каспийским морями:

Так Муза, легкий друг Мечты,
К пределам Азии летала
И для венка себе срывала
Кавказа дикие цветы…
Быть может, повторит она
Преданья грозного Кавказа;
Расскажет повесть дальних стран,
Мстислава древний поединок,
Измены, гибель россиян
На лоне мстительных грузинок.
И воспою тот славный час,
Когда, почуя бой кровавый,
На негодующий Кавказ
Поднялся наш орел двуглавый;
Когда на Тереке седом
Впервые грянул битвы гром
И грохот русских барабанов,
И в сече, с дерзостным челом
Явился пылкий Цицианов;
Тебя я воспою, герой,
О, Котляревский, бич Кавказа!
Куда ни мчался ты грозой —
Твой ход, как черная зараза,
Губил, ничтожил племена…
Ты днесь покинул саблю мести,
Тебя не радует война;
Скучая миром, в язвах чести,
Вкушаешь праздный ты покой
И тишину домашних долов…
Но се — Восток подъемлет вой!..
Поникни снежною главой,
Смирись, Кавказ: идет Ермолов!
И смолкнул ярый крик войны:
Всё русскому мечу подвластно.
Кавказа гордые сыны,
Сражались, гибли вы ужасно;
Но не спасла вас наша кровь,
Ни очарованные брони,
Ни горы, ни лихие кони,
Ни дикой вольности любовь!
Подобно племени Батыя,
Изменит прадедам Кавказ,
Забудет алчной брани глас,
Оставит стрелы боевые.
К ущельям, где гнездились вы,
Подъедет путник без боязни,
И возвестят о вашей казни
Преданья темные молвы.

Отечественный читатель познакомился с поэмой в 1822 году, когда с южных границ империи приходили известия о покорности неукротимых черкесов, о торжестве русского оружия в загадочной Азии, о появлении нового национального героя — генерала Алексея Петровича Ермолова. Последние пятнадцать строк говорили о покорении Кавказа как о свершившемся факте. Но Пушкин обладал потрясающим историческим инстинктом: показательно, что о полном умиротворении горцев он писал в будущем времени («оставит стрелы боевые…»). Поэт не знал, разумеется, что до того, как в горах умолкнет «алчной брани глас», пройдет еще несколько десятилетий, а к некоторым ущельям путники так никогда и не смогут подъезжать «без боязни».

Пушкин «зарифмовал» уже сложившуюся картину включения Кавказа в состав империи. Россия с древних времен «присутствовала» в этом регионе, доказательством чего было легендарное Тмутараканское княжество, последние упоминания о котором в русских летописях относятся к XI веку. В дореволюционных научных трудах мы не найдем ясных определений интересов России в этом крае. Их авторы предпочитали оперировать выражениями неясными, но внушительными, например: «историческое предназначение». В 1835 году увидела свет двухтомная монография П. Зубова. В ней говорилось, что русские войска «…извлекли Грузию и сопредельные ей земли, подвластные Российскому скипетру за Кавказом, из страшного анархического состояния; создали их благоустройство, политическую свободу, неприкосновенность собственности; озарили просвещением и гражданственностью; дали способ России предвидеть важные выгоды от ее Закавказских владений и заставили Персию и Азиатскую Турцию трепетать Российского оружия»[1]. Предложенная Зубовым схема с незначительными вариациями стала основой, и на ней строились сюжеты и идеологемы трудов, опубликованных в последней трети XIX — начале XX века[2]. Р.А. Фадеев, Н.Ф. Дубровин, В.А. Потто, А.Л. Зиссерман, Н.С. Дроздов, Н.В. Волконский, В.Е. Романовский и другие авторы не сомневались в том, что присоединение Кавказа отвечало государственным интересам России, было исполнением ее цивилизаторской миссии на Востоке. «Нам приходилось или остановиться у подножья Кавказского хребта, добровольно замыкая судьбы России в узкие границы Дона и Волги, или перешагнуть смело через те скалы, где носились лишь туманы, да цари-орлы… и тогда на нашем политическом горизонте открывался весь древний Восток», — писал В.А. Потто[3]. По мнению Р.А. Фадеева, «…занятие Закавказских областей не было ни случайным, ни произвольным событием в русской истории. Оно подготовлялось веками, было вызвано великими государственными потребностями и исполнилось само собой»[4]. «…России судьбой было предназначено стать властительницей этого края и положить предел тем смутам и повсеместной взаимной вражде, расшатанности всех государственных и общественных связей, которые довели богатый, цветущий, наделенный природой всеми благами Кавказ на край бездны» — слова внушительные и читателю российскому чрезвычайно приятные[5]. Здесь уместно добавить, что отечественный образованный читатель второй половины XIX — начала XX века (а именно ему были адресованы эти строки) во многом отождествлял себя с государством, ощущал сладкое чувство сопричастности с его удачами — внешними и внутренними, а недружественные действия в отношении России воспринимал как личную обиду. Жителю Саратова, Можайска и уж тем более Москвы и Петербурга было очень лестно записывать себе в актив «пролитие света» в «темное» Закавказье. Он позиционировал себя как представитель Европы, тезис о превосходстве западной цивилизации казался ему в данном случае бесспорным. Последняя оговорка не случайна, поскольку попытки европейцев акцентировать внимание на их роли в просвещении самой России вызывали у россиян чувство острого раздражения. Согласно схеме, составленной историками империи, Петр Великий, выполняя «историческое предназначение», решил стать посредником между Западом и Востоком, оценил великое значение Каспийского моря как пути в центр Азии. Преемники царя не смогли продолжить его дело, и только при Екатерине II Россия вновь вернулась к выполнению своей исторической миссии. При этом акцент был сдвинут на помощь братьям-христианам. Присоединение Грузии привело к войне с горцами, которые постоянно нападали на новые владения империи, препятствовали их связи с европейской частью страны. Создается впечатление, что именно эта «предначертанность» включения Кавказа в состав России негативно сказалась на внимании к людям, которые потратили на это свою жизнь.