Владимир Лапин - Цицианов

• Название: Цицианов
• Автор: Владимир Лапин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03484-6

Генерал от инфантерии князь Павел Дмитриевич Цицианов (1754— 1806) принадлежит к числу тех, кого принято называть строителями Российской империи. Представитель древнего грузинского княжеского рода, он был горячим патриотом России и в буквальном смысле слова сложил голову, защищая интересы своего Отечества. Именно на его долю выпала реализация судьбоносного для двух стран манифеста императора Александра I о присоединении Грузии к России; ему же пришлось делать первые шаги в «умиротворении» Северного Кавказа и, одному из первых, осознать масштаб тех проблем, решение которых спустя несколько десятилетий после его гибели назвали Кавказской войной. О трагической судьбе князя П. Д. Цицианова и об истории вхождения Закавказья в состав Российской империи рассказывается в книге доктора исторических наук, специалиста по русской военной истории Владимира Викентьевича Лапина.

---

В Петербурге внимательно прислушивались к пожеланиям главнокомандующего, раз за разом проявлявшего свою компетентность. Полковника Дельпоццо произвели в генерал-майоры и назначили начальником над Большой и Малой Кабардой, упразднив неуважаемую и непонятную горцам должность пристава. В своем первом рапорте в новой должности генерал Дельпоццо сообщил, что кабардинцы с недоверием относятся к России, хотя известие о его назначении их начальником восприняли, по крайней мере внешне, очень благожелательно. Он предложил согласиться на формирование выборных судебных органов на кабардинских условиях, поскольку в них не будет засилья мусульманского духовенства, а сами суды будут пользоваться должным авторитетом у населения. Дельпоццо предложил предоставить кабардинцам пустующие пастбища в районе крепости Кисловодской, но не уступать им в просьбах ее упразднить, так как этот форт мешал им «лучший способ производить с закубанцами воровскую свою коммуникацию»[590].

Понравилась Александру I и идея создания Кабардинского гвардейского эскадрона, поскольку уже в это время император рассматривал гвардию как часть символического комплекса империи. Александр полагал разумным использовать службу в регулярной части для того, чтобы «доставить способы обитателям Большой Кабарды обращаться поколику возможно с россиянами, удобнее сблизить их к просвещению и укротить дикость их нравов и врожденную наклонность к наездам и хищничеству». Военный министр С. Вязьмитинов письмом от 6 августа 1804 года просил Цицианова для осуществления практических шагов по формированию эскадрона, согласно императорской воле, дать ответ на ряд вопросов о способах обеспечения денежным и вещевым довольствием, порядке вербовки рядового и командного состава, выборе командира, условиях службы и т. д.[591] Впрочем, гвардейская часть, составленная из кавказских уроженцев, будет создана только в царствование Николая I — лейб-гвардии Кавказско-горский эскадрон Собственного Его императорского величества конвоя.

Проекты умиротворения и обустройства совмещали в себе рациональные и адекватные оценки с фантастическими предположениями. Так, автор уже упоминавшейся «Картины Кавказского края» ставил под сомнение возможность быстрого покорения горцев силой оружия. Главной причиной их стойкости он называл не их «фанатизм» или особые природные условия Кавказа, а то, что у них нет ответственной политической власти и потому имеющиеся у России военные ресурсы оказываются непригодными для этой цели. Эти вполне здравые суждения сопровождались евроцентричными пассажами: «…они опасаются подвергнуться полной зависимости России только потому, что не имеют понятия о выгодах просвещенного и благодетельного правления; ибо в настоящем своем положении думают ошибочно, что пользуются независимостью, которую потерять пуще всего страшатся». Далее предлагалось «приучить» горцев к торговле и распространить среди них христианство[592].

Исторические источники позволяют уверенно говорить, что Цицианов, в отличие от большинства, если не от всех последующих главнокомандующих, пытался понять причины конфликтов с горцами. Его канцелярия была буквально завалена жалобами купцов-армян на разбойников, лишавших их имущества, и встречными жалобами горцев. Это заставило Цицианова внимательно изучить вопрос. Выяснилось, что торговцев в горах действительно грабили все, кому не лень. Одновременно был установлен неоспоримый факт: имело место значительное завышение потерпевшими суммы ущерба, следствием чего «правительство излишние делает взыскания с кабардинцев и других народов, отвращая тем их от привязанности к правлению (русскому. — В. Л.)». Другими словами, ограбленные на рубль претендовали на компенсацию в размере червонца, будучи в полной уверенности, что власти встанут на сторону «обиженного христианина». Кроме того, рискованная «выездная» торговля армян, по мнению главнокомандующего, «…удаляет закубанцев и кабардинцев от сообщений их с россиянами, ибо им (горцам. — В. Л.) нет никакой нужды приезжать в города для закупки необходимых для них вещей; имея же армян, они выписывают через них и излишне им платимое вознаграждают хищничествами свои пошлины»[593]. Чтобы покончить с этим явлением, Цицианов предписал учредить «татарские рынки» при крепостях и одновременно запретил армянам ездить торговать в горские аулы.

Главнокомандующий хорошо понимал, что следует искать способы снижения напряженности в районах соприкосновения русских и кабардинцев, не довольствуясь карательными операциями, которые только озлобляли горцев. 9 мая 1805 года кавказский губернатор Гильденшольд получил от него следующее предписание: «…Желая восстановить тишину и спокойствие на Линии и видя то, что кабардинцы привычкой к хищничеству разрушают оные, сколько и наши непомерные требования при малейшей потере, вящее их озлобляют против нас, побуждают их к мести за несправедливые наши взыскания, и для того нужным нахожу предписать вашему превосходительству об обнародовании по вверенной вам губернии следующих правил: 1) Кой час сделано будет из деревни или с поля похищение, то хозяин обще со старостой, ни минуты не медля, извещает о том ближайший пост военный и капитан-исправника; являясь опять обще с десятским на другой или на третий день в управу земской полиции, в присутствии перед зерцалом, при бытности старосты имеет приведен быть к присяге в том, что о потере показанное справедливо. 2) За сим капитан-исправник сделает повальный обыск, также имеет исследовать, не от своей ли неосторожности, оплошности или нерадения постигло его несчастье, ибо таковые от удовлетворения изъемлются, и для того то нижеследующими пунктами объясняются меры осторожности, против коих поступивший удовлетворения не получает…»

И вновь мы видим, что главнокомандующий, поставленный радеть о российских интересах, включает в последние интересы не только русского, христианского населения края, но и мусульман, которые у большинства администраторов той поры априори находились «в подозрении». Цицианов прекрасно понимал, что станичник, потерявший «по пьяному делу» лошадь или пропивший арендованную воловью упряжку, мог легко сочинить правдоподобную историю о нападении горцев. Более того, обвинение «некрещеных» соседей в угоне скота могло стать простым способом пополнения собственных отар и табунов. Далее главнокомандующий требовал от поселян соблюдения вполне доступных им мер предосторожности. Надо было отказаться от «псковско-рязанских» привычек, формировать так называемое фронтирное поведение, снижавшее вероятность стычек, поскольку исчезала провоцирующая беспечность станичников. Было предписано на все полевые работы выходить большими группами, вооруженными огнестрельным и холодным оружием (косами, насаженными как копья). Деревни следовало обносить рвом и валом, по верху которого устанавливался частокол (палисад). В тех местах, где древесина была дефицитной, на валу приказывали сажать колючий кустарник. «При въезде и выезде деревни иметь мосты на рву и вороты, которые на ночь заставлять и иметь караул»; «…каждому хозяину иметь по 3 злейших собаки, буде больше не может, которые на день привязывать, а на ночь спускать». Контроль над исполнением всех этих распоряжений возлагался лично на капитан-исправников[594]. На реке Малке при ее впадении в Терек предприимчивый отставной штабс-капитан Шеншин взял на откуп единственный мост, за проход через который брал непомерную плату. Это «…было источником жалоб кабардинцев во взимании непомерного числа овец за прогон оных и тогда, когда вся цель состоит в приласкании сего народа и во внушении ему бескорыстия с нашей стороны». Цицианов приказал построить «казенный» мост, проход через который становился бесплатным. Расходы на ремонт сооружения разделили поровну на горцев и на обывателей города Екатеринограда[595].

Цицианов, нетерпимо относившийся к двурушникам, был очень внимателен к тем представителям местной элиты, которые способствовали сближению туземного населения и коронной власти. Во всеподданнейшем докладе от 9 февраля 1803 года, сообщая о приостановке выплаты жалованья тем кабардинским князьям, которые были замечены в «шалостях», он ходатайствовал о награждении капитанским чином поручика князя Канчокина, научившегося не только говорить, но и писать по-русски, а также сделавшего свой дом недалеко от Моздока местом отдыха и получения помощи для многих путешественников, едущих в Грузию и обратно[596].

Одной из проблем «обустройства» Кавказа являлся взгляд на него с «петербургской колокольни». Правители России, их министры и просто влиятельные персоны имели скудные и зачастую превратные представления о регионе. Это обстоятельство следует постоянно держать в уме при оценке деятельности тех, кто непосредственно решал имперские вопросы на этой имперской окраине. Даже самый самостоятельный чиновник не мог игнорировать присланные из столицы «предначертания», сочиненные в большинстве случаев на основе абстрактных идей без малейшей связи с реальностью. Жить своим умом в России всегда было заманчиво, но рискованно. Слепо следовать указаниям сверху, особенно на значительном удалении от Санкт-Петербурга, тоже не годилось. Во-первых, тогдашние средства связи не позволяли оперативно обмениваться информацией. Курьер иногда тратил более двух недель на путь от берегов Невы до берегов Куры. К этому сроку следует добавить время, необходимое на раздумья властей, на работу писарей, облекающих эти раздумья в форму официальных документов. Даты в переписке Цицианова с Александром I и министрами свидетельствуют о том, что каждый цикл «рапорт — приказ» длился около двух месяцев. Ни о каких расспросах, уточнениях и разъяснениях в этих условиях не могло быть и речи. Во-вторых, неукоснительное исполнение царской воли вовсе не было гарантией защиты от царского же гнева в случае неудачи. Как известно, увольнение подчиненного — одна из самых распространенных форм огорчения начальства собственными промахами. Тем не менее ситуация в Закавказье иногда развивалась так стремительно, что местным чиновникам приходилось своей властью приостанавливать действие царских распоряжений. Так, в конце 1802 года из Петербурга привезли пакет со знаками ордена Святого Александра Невского для правителя Мингрелии князя Дадиани, который к тому моменту, потерпев поражение от соединенного войска имеретов, абхазов и сванов, бежал в турецкую крепость Поти[597]. Не оставалось ничего иного, как подержать награду в Тифлисе до «прояснения» обстановки на Западном Кавказе.