Владимир Лапин - Цицианов

• Название: Цицианов
• Автор: Владимир Лапин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03484-6

Генерал от инфантерии князь Павел Дмитриевич Цицианов (1754— 1806) принадлежит к числу тех, кого принято называть строителями Российской империи. Представитель древнего грузинского княжеского рода, он был горячим патриотом России и в буквальном смысле слова сложил голову, защищая интересы своего Отечества. Именно на его долю выпала реализация судьбоносного для двух стран манифеста императора Александра I о присоединении Грузии к России; ему же пришлось делать первые шаги в «умиротворении» Северного Кавказа и, одному из первых, осознать масштаб тех проблем, решение которых спустя несколько десятилетий после его гибели назвали Кавказской войной. О трагической судьбе князя П. Д. Цицианова и об истории вхождения Закавказья в состав Российской империи рассказывается в книге доктора исторических наук, специалиста по русской военной истории Владимира Викентьевича Лапина.

---

Развитие событий не на шутку обеспокоило правительство. Командующий Кавказской линией генерал Глазенап, проявлявший в тот момент необъяснимое спокойствие, получил категорическое распоряжение Александра I восстановить движение по Военно-Грузинской дороге. Для этого было приказано направить один драгунский и два казачьих полка с артиллерией. Для пополнения войск, уже находившихся в Закавказье, назначили значительную партию рекрут. Кроме того, из Крыма в Мингрелию направились морем пехотный полк и две артиллерийские батареи[757]. Одной из главных причин волнений был слух о том, что Цицианов потерпел сокрушительное поражение под Эриванью. Этому верили все и расходились только во мнении: убит он или взят в плен. Когда же князь вдруг вернулся в Тифлис живой, здоровый и по-прежнему грозный, восстания стали прекращаться как по волшебству. Так что главнокомандующий имел все основания писать Александру I: «Дерзаю надеяться, что с помощью Божьей все будет приведено в свой прежний порядок и тишину, лишь бы мои помощники своими новыми и самовластными распоряжениями не расстраивали того, что мне Бог помогает устраивать, и следовали бы плану моего поведения, коему я всегда готов дать отчет и который основан на некоторых познаниях о нации, приобретенных с младенчества моего, еще в доме отца моего»[758].

Генерал Глазенап встрепенулся после сердитого «окрика» из столицы и направил для освобождения Военно-Грузинской дороги отряд под командой генерал-майора П.Д. Несветаева — Казанский пехотный полк, два полка донских казаков и 500 рекрут. Несмотря на огромную численность своих приверженцев, царевич Парнаоз не сумел организовать сопротивления и потерпел полное поражение. Он пытался бежать в Хевсуретию, но тамошние жители, еще недавно охотно участвовавшие в мятеже, отказали ему в убежище. 31 октября 1804 года Цицианов рапортовал императору: «…одна из гидр, раздирающих Грузию междоусобной войной и вовлекающая бессмысленный народ в несчастья, поймана и заключена в благородную неволю, а именно царевич Парнаоз. Сие счастливое приобретение тем важнее, что научит и царевича Александра не посещать Грузию, а еще меньше столь долго оставаться в оной и набирать партию из неблагодарных князей»[759]. В апреле 1805 года Иулон и Парнаоз вместе с семьями были высланы в Россию: первый — в Тулу, второй — в Воронеж. Для того чтобы убедить царевича Теймураза вернуться из Персии, попытались использовать его жену. Трогательное послание несчастной женщины, оказавшейся жертвой политической борьбы, осталось без ответа. «…Три года с половиной как я в разлуке с вами; всякое удовольствие вы превратили мне в горесть. Для меня был труден даже и один час разлуки; как же мне не дивиться тому, что я еще жива и могу беседовать с вами. Но я одушевляю себя еще тем, что надеюсь на ваше боголюбие, по коему вы не расторгнете той благодати и благословения свыше, которым мы соединены, и не изгладите из своего сердца любви ко мне. Если на этот счет проникнет в мой ум сомнение, то я не позволю себе жить, и уверена, что напоследок будете каяться и сожалеть. Умоляю тебя, государь мой, слава моя. Вспомни, во-первых, радость и любовь, а во-вторых, — пламя горести, возожженное во мне, и ради вашего милого сердца, когда дойдет до вас письмо губернатора, человека правдивого и искренно пишущего, покоритесь ему. Довольно с меня столь продолжительной печали и разлуки с вашей светлостью»[760].

Как правило, после подавления любого восстания следует период расправы с наиболее активными участниками. Но Цицианов и его окружение посчитали репрессии бессмысленными и даже несправедливыми, принимая во внимание политическую культуру края. Всего арестовали 70 «зачинщиков», продержали их в крепости до весны 1806 года, после чего Александр I их всех помиловал. Сделано это было на основании доклада правителя Грузии Литвинова, объяснявшего необходимость снисходительного подхода к тем, кто участвовал в волнениях. «…Угнетение грузинского народа соседними владениями… правление царей учинило нетвердым для них и малонадежным для подданных, — говорилось в докладе. — Сверх того власть, постепенно разрушавшаяся раздроблением в разные руки, отвлекла здешних жителей от уважения единства власти. При малейшем неудовольствии присягу и верность меняли без всякого стыда, поставляя сие спасительным средством… Из сего положения обстоятельств видно, что самодержавие и безначалие были совокупны в одном правлении, то можно ли иметь надежду, чтобы народ сей, следуя положительным правилам, мог хранить верность к новому государю, когда поставлял ни за что изменить своему природному? Присоединить к сему должно обстоятельства того времени: бунт тиулетинцев и других горских народов, совершенное прекращение сообщения с Россией, возмутительные грамоты Баба-хана; не только сомнительное положение, но достоверно разглашенное истребление главнокомандующего и всех войск под Эриванью; наконец, прибытие царевича Парнаоза в Грузию — достаточны были отклонить сих не утвержденных еще подданных от стороны Россиян и заставить их стараться на будущее время снискать в царевичах себе и семейству своему подпору. Из сих соображений явствует, что жители Грузии, не только в отношении против Российского Государя, но даже против отечества своего по одинаковым преступлениям равно с российскими ответу подлежать не могут; претерпенное же ими несколько лет заключение в крепости довольно уже виновных омыло от преступлений, а невинных усмирило на будущее время»[761].

Несмотря на отступление от Эривани, значительные потери и тяжелое впечатление от уничтожения отряда майора Монтрезора, общая стратегическая обстановка зимой 1804/05 года выглядела весьма обнадеживающей. Междоусобица в Нахичеванском ханстве позволила, приняв сторону одного из враждующих братьев, без особых усилий включить это владение в состав империи. Аналогичная ситуация сложилась и в Шекинском ханстве. Изгнанный мятежными родственниками Селим-хан обещал дать присягу на подданство и даже построить русскую крепость на своей земле, если ему помогут вернуть былую власть. Возвращение пленных и получение компенсации за расходы по предыдущей кампании Цицианов намеревался обеспечить военно-морской «диверсией»: Каспийская флотилия должна была появиться в районе порта Энзели и потребовать контрибуции и освобождения российских подданных. Взятие, а тем более удержание Баку виделось главнокомандующему делом проблематичным. Поэтому он намеревался после бомбардировки города «для устрашения» занять гарнизоном укрепление Урус-кале, расположенное на господствующей высоте над городом и пристанью. После всех этих изменений политической карты шемахинскому хану пришлось бы тоже согласиться на переход под российский скипетр. Присоединение к России всех этих территорий ставило эриванского хана в безвыходное положение, и ему пришлось бы покориться.

В начале 1805 года шах отправил войско под командованием Абдул-Фет-аги на Карабах, чтобы заставить тамошнего хана отказаться от переговоров о принятии российского подданства. Восьмидесятилетний Ибрагим-хан оказался неплохим полководцем и наголову разбил персов. Однако он понимал, что устоять перед следующим нашествием без помощи русских войск ему не удастся. Несмотря на противодействие своего окружения, правитель Карабаха 21 февраля поставил подпись под договором, согласно которому «отказывался навсегда от всякого вассальства и зависимости от Персии или иной державы и признавал над собой одну только власть русского императора». Он обязывался отказаться от прямых сношений с правителями сопредельных государств, сообщая главнокомандующему содержание всех важнейших писем, от них полученных. Дань определялась в размере 8 тысяч червонцев в год. Взамен хан получал гарантии сохранения целостности своих владений и передачи власти по наследству. Хан сохранял также всю полноту судебной власти и распоряжение доходами. В Шуше располагался гарнизон численностью 500 человек с артиллерией для защиты Карабаха от внешней угрозы. 20 мая 1805 года присягу на российское подданство принял Селим-хан Шекинский, у которого, так же как и у Ибрагим-хана Карабахского, фактически не было выбора. О том, что покровительство России выражается в военной помощи, Селим-хан убедился сразу же: отряд под командованием майора Якимова разбил ширванское ополчение. Шекинское ханство стало частью Российской империи на тех же условиях, что и Карабах, с той лишь разницей, что ежегодная дань составила 7 тысяч червонцев. Присоединение Шекинского и Карабахского ханств было очень выгодно как с военно-стратегической, так и с коммерческой точки зрения. Создавался плацдарм для возможного похода на Джаро-Белоканскую область с юго-восточного направления. Река Кура в районе селения Джават (Карабахское ханство) была судоходной, что позволяло доставлять грузы водой из Астрахани до этого места, откуда уже караванами через Елисаветполь и Шушу везти их в Грузию. 25 октября 1805 года примеру карабахцев и текинцев последовал Будах-хан Шурагельский, обязавшийся вносить ежегодно две тысячи червонцев дани. В том же 1805 году многие жители Закавказья стали переселяться на территории, контролируемые русскими властями, поскольку сразу оценили всю разницу пребывания под властью шаха и императора. Даже айсоры из Арзрумского ханства прислали своих депутатов с просьбой выделить войско для охраны их во время перехода через границу в количестве четырех тысяч семейств. В кампании 1805 года Цицианов столкнулся с проблемой юридического оформления собственных завоеваний. Мы уже упоминали об этом феномене, когда присоединение одной территории требовало установления контроля над территорией соседней. Причины для походов на Гянджу, Эривань, Джаро-Белоканскую область, на осетин и хевсур были ясны и понятны: все эти земли либо являлись ранее собственностью Грузии, либо были источником угрозы для нее. Однако логика войны завела русские отряды в Ширванское ханство, Багратидам никогда не принадлежавшее и к набегам не причастное. Правовое сознание главнокомандующего заставило его 27 декабря 1805 года написать откровенное письмо князю Чарторыйскому: «Три года ведя здесь войну секретно, так как нет на сие ни высочайшего манифеста, ни повеления мне, я остаюсь в недоумении, какие объявлять причины при подобных приобретениях новых владений к Всероссийской империи; наибольшее же я затрудняюсь в сем при издавании к народам обвещений, как то и теперь случилось, что я, не имея никакого по сему предмету наставления, по вступлении моем в Ширванское владение, признавши за нужное изготовить прежде обвещение к ширванским народам, на таковой случай, если бы нашелся в необходимости действовать с Мустафа-ханом военной рукой, принужден был поставить в оном главной причиной то, что Его императорское величество, желая доставить блаженство соседней Грузии, Высочайше мне дозволил принимать высокостепенных ханов, добровольно чрез меня ищущих вступать во Всероссийское подданство и покровительство. Для большего же усмотрения поставленных мною причин долгом считаю представить при сем список с того обвещения и покорнейше прошу не оставить меня своим на сие разрешением»[762].