Геннадий Обатнин - История и повествование

• Название: История и повествование
• Автор: Геннадий Обатнин
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2006
• ISBN: 5-86793-465-9

Сборник научных работ посвящен проблеме рассказывания, демонстрации и переживания исторического процесса. Авторы книги — известные филологи, историки общества и искусства из России, ближнего и дальнего зарубежья — подходят к этой теме с самых разных сторон и пользуются при ее анализе различными методами. Границы художественного и документального, литературные приемы при описании исторических событий, принципы нарратологии, (авто)биография как нарратив, идеи Ю. М. Лотмана в контексте истории философского и гуманитарного знания — это далеко не все проблемы, которые рассматриваются в статьях. Являясь очередным томом из серии совместных научных проектов Хельсинкского и Тартуского университетов, книга, при всей ее академической значимости, представляет собой еще и живой интеллектуальный диалог.

---

59

Топос «живой статуи» позднее появляется у Державина в стихотворении «Фальконетов Купидон», где видение Державина — живой игривый мальчик — застывает в скульптуре Фальконе (Державин. С. 468).

60

У того же Дидро в «Салонах» мы встречаем следующее экстатическое, почти эротизированное обращение к руинам: «О les belles, les sublimes ruines! <…> Quel effet! Quelle grandeur! Quelle noblesse!» (Diderot D. Oeuvres esthetiques. P. 462). Леонард Баркан предлагает следующее теоретическое обоснование глубоко личных отношений к скульптуре, культивируемых в изучаемую им эпоху Ренессанса (а мы добавим, и в эпоху Просвещения): «Underlying all the possible relations in front of art objects, whether characterized by medieval notions of idolatry or by Renaissance notions of ancient glory, historical recuperation, and aesthetic pleasure is a sense that, in the act of looking at ancient statues, modem individuals are encountering their own mirror images from the classical past, not in marble or bronze but in the flesh» (Barkan L. Unearthing the Past. P. 55).

61

Этими эпитетами Державин характеризует Батыя и Марата в своих «Объяснениях…» (с. 594).

62

Особенно интересно, что в этом списке появляется Тит Флавий — римский император, который, как известно, правил во время извержения Везувия 24 августа 79-го года, разрушившего Помпеи и Геркуланум, чьи раскопки в середине Xyill века, в свою очередь, так повлияли на понимание истории людей Екатерининской эпохи. Именно усилия Тита по ликвидации последствий этого извержения (а также мора и пожара в Риме 80-го года) подразумевает Державин, когда наделяет его эпитетом «благотворитель».

63

«Он [Рашетт] первой делал бюст, или полкумира автора с непокровенной головой…» (с. 594).

64

Ср. с известным «греческим проектом» Екатерины II, а также с трактовкой русского языка как «древнего», важной уже для Тредиаковского и Ломоносова и еще вполне актуальной в конце XVIII века. О «греческом проекте» см.: Зорин A. Л. Кормя двуглавого орла: литература и государственная идеология в последней трети XVIII — первой трети XIX века. М., 2001. О языке см.: Живов В. М. Язык и культура в России XVIII века. М., 1996. С. 308–328.

65

Александр Шенкер в новой биографии Фальконе прослеживает сложную историю создания памятника Петру, см.: Schenker A. The Bronze Horseman: Falconet’s Monument to Peter the Great. New Haven, 2003. Державин специально посвятил несколько стихотворений увековечению памяти Петра именно в годы, когда Фальконе завершал работу над своим скульптурным памятником, см., например, «Монумент Петра Великого» (С. 169) и «Петру Великому» (С. 170).

66

В файле — полужирный — прим. верст.

67

Существует множество свидетельств, обнаруживающих некоторую эротизацию памятников и руин реципиентами и эпохи Ренессанса и Просвещения. Однако, как отмечает, например, Леонард Баркан, эта эротизация основывалась не столько на эстетическом удовольствии, сколько на узнавании знакомых черт современников в античных руинах, то есть воображаемого сближения сквозь время (Barkan L. Unearthing the Past. P. 54–56).

68

См.: Gamboni D. The Destruction of Art: Iconoclasm and Vandalism since the French Revolution. New Haven; London, 1997; Fritzsche Peter. Stranded in the Present: Modern Time and the Melancholy of History. Cambridge, 2004.

69

Именно в правление Екатерины возрос интерес и к беллетристическим, и к документированным исследованиям допетровской истории. Кульминацией этих изысканий стало открытие в начале 1790-х годов «Слова о полку Игореве».

70

Куда больший интерес это стихотворение традиционно вызывает у историков кино и тех исследователей, чья деятельность прямо или косвенно связана с не вполне определенной, но чрезвычайно популярной в наши дни областью знания, называемой «историей визуальности». Ср. упоминание о «Фонаре» в известной книге Ю. М. Лотмана и Ю. Г. Цивьяна «Диалог с экраном» (Таллин, 1994. С. 36).

71

Crone A.-L. The Daring of Derzhavin. The Moral and Aesthtic Independence of the Poet in Russia Bloomington, 2001. P. 105.

72

Здесь нельзя не сослаться на ставшую «классической» работу М. Гришаковой «Семантика отражения в поэзии Державина» (Труды по знаковым системам 23. Тарту, 1989. С. 139–144). На нее опирается в своих рассуждениях и А.-Л. Крон.

73

Динамические и пространственно-ориентированные коннотации, содержащиеся в английском словосочетании «turn of the century», почти отсутствуют в его русском аналоге. В русском выражении «рубеж веков» смыслообразующей является идея остановки, границы, разрыва, своеобразного разделительного барьера.

74

Об этом отрезке жизни Державина — см.: Грот Я. Жизнь Державина. М., 1997. С. 545–568. Тонкий и точный анализ исторического и политического контекста см.: Martin A. Romantics, Reformers, Reactionaries. Russian conservative thought and politics in the reign of Alexander 1. DeKalb, 1997. P. 41 ff.

75

Память другу // Сочинения Державина: В 9 т. / Под ред. Я. Грота. СПб., 1865. Т. II. С. 459.

76

Колесница // Указ. соч. СПб., 1865. Т. I. С. 524.

77

По свидетельству Остолопова, к работе над «Колесницей» Державин вернулся после известия «о насильственном поступке Наполеона с герцогом Энгиенским» (Остолопов Н. Ф. Ключ к сочинениям Державина. СПб., 1822. С. 90).

78

Все цитаты из «Фонаря» даются по изд.: Сочинения Державина: В 9 т. / Под ред. Я. Грота. СПб., 1865. Т. II. С. 465–471.

79

Квинтилиан. Об образовании оратора. 6.2, 29. Литература, посвященная фигуре описания в литературе и риторике, чрезвычайно обширна. См., например: Натоп P. Introduction à l’analyse du descriptif. Paris, 1981; Riffaterre M. Système d’un genre descriptif // Poetique: Revue de Théorie et d’Analyse Littéraires. 1972. № 9. P. 15–30; Idem.: Descriptive Imagery // Yale French Studies. 1981. № 61. P. 107–125. Ср. также: Jens E. Kjeldsen. Talking to the Eye: Visuality in ancient Rhetoric // Word & Image. 2003. P. 130–153.

80

Эстетика картины складывается в XVIII веке в связи с живописным видением драматической сцены. («Для зрителя театр подобен полотну, на котором волшебной силой сменяются различные картины» — писал Дидро в своем программном сочинении «О драматической поэзии» (1758).) Деление пьесы по картинам не совпадает с системой «акт/сцена». Вот какое определение дается «картине» в «Словаре театра» Патриса Пависа: «Картина — это пространственная единица, характеризующая посредством обстановки среду или эпоху; тематическая, а не актантная единица. Акт, напротив, выполняет функцию строгого нарратологического декупажа, т. е. деления повествования на части; он только звено в актантной цепочке, в то время как картина — понятие гораздо более широкое и неопределенное в своих очертаниях. Она включает в себя эпический универсум персонажей…» (курсив мой. — Т.С.; Павис П. Словарь театра. М., 2003. С. 173). См. также: Frantz P. L’esthétique du Tableau dans le théâtre du XVIII sciècle. Paris, 1998.

81

Остроумный анализ функции этих императивов в грамматике державинского стихотворения см. в диссертационном исследовании Ю. Торияма: Зрительная культура и русская литература конца XVIII — начала XIX века. С. 135. О магической функции языка см.: Izutsu Т. Language and Magic: Studies in the Magic Function of Speech. Tokyo, 1956.

82

В священном Писании нередко упоминается об его (льва. — Т.С.) ужасном рычании, острых зубах, свирепом взгляде, отважных походах за добычею и быстрых прыжках, с которыми он бросается на оную. Рыканью льва уподобляется слово Божие (Iов. IV, 10–11), всегда производящее потрясающее действие на сердца человеческие (Ам. III, 4–8) (Библейская Энциклопедия: В 2 кн. М., 1891. Кн. 1. С. 427).

83

Ср. многочисленные изображения льва (поднятый хвост всегда служит знаком ярости животного) в «Эмблемах и Символах» Максимовича-Амбодика (СПб., 1788; совр. изд.: М., 1995). Эмблематический образ разъяренного льва соотносит «Фонарь» с предшествующей одической традицией, конкретно — с одой М. В. Ломоносова «На взятие Хотина» (1739). Ср.: «Как сильный лев стада волков, / Что кажут острых вид зубов, / Очей горящих гонит страхом? / От реву лес и брег дрожит, / И хвост песок и пыль мутит, / Разит, извившись сильным махом» (Ломоносов М. В. Стихотворения. Л., 1954. С. 79. Библиотека поэта. Малая серия). Я хотела бы выразить благодарность К. Ю. Рогову, указавшему мне на эту параллель.

84

Именно такое построение позволяет предположить непосредственное влияние восьмой строфы «Фонаря», где «Смерть с косою» похищает жениха прямо с брачного ложа на описание аналогичной сцены в первой главе «Руслана и Людмилы».