Александр Перцев - Молодой Ясперс: рождение экзистенциализма из пены психиатрии

• Название: Молодой Ясперс: рождение экзистенциализма из пены психиатрии
• Автор: Александр Перцев
• Издательство: Издательство Русской Христианской гуманитарной академии
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-88812-557-1

Карл Ясперс (1883–1969) — одна из ключевых персон в интеллектуальной жизни XX в. Он был психиатром, философом, культурологом. Вопреки времени, редко оставлявшему место для гуманности, он стремился «сохранить человека», и вопреки мнению большинства психиатров, считал возможным говорить о душе. Был экзистенциализм философской программой или способом сохранить себя? Как рождалось самое мощное философское движение? Благодаря и вопреки чему Ясперс стал столь ярким мыслителем? Это лишь некоторые вопросы, поднимаемые автором книги. Дополняет издание «Философская автобиография» К. Ясперса, до настоящего времени малодоступная в русском переводе. Автор книги и перевода — Александр Владимирович Перцев, профессор, доктор философских наук, специалист по современной западной философии, известный также своими переводами Ф. Ницше, К. Ясперса, П. Слотердайка, Ф. Г. Юнгера и др.

Книга рассчитана как на специалистов, так и на широкий круг читателей, интересующихся современной философией и психологией.

---

Хорош любящий сын! «Я не пишу вам письма, так как не знаю, о чем писать». Любил бы, так было бы, о чем написать. А так понятно, что ему велено было писать письма каждый день. Не велено было бы, так и не написал бы вовсе.

Но вот писать нечего, а потому вместо письма родителям отправляется открытка. В открытке люди кратко пишут о главном, самом существенном. И каково же оно, это главное и существенное для юного Ясперса?

Юный хитрец сообщает, во — первых, что у него сломался зонт. Во — вторых, он подчеркивает свою бережливость: он уже прикинул, что ремонт будет стоить дорого, так что он, бережливый, готов обходиться и вовсе без зонта — бедный, всегда простуженный мальчик, и еще одно хитроумное сообщение. Приехал сюда отдыхать новый юноша и сразу же поселился в отдельной комнате. А мне, хотя я живу тут уже давно, приходится спать в одной комнате с приятелем Вилли, который оглушительно храпит. Ну, ничего. Я сплю с удовольствием — ведь надо же уметь привыкать ко всему, развивая в себе христианское смирение. Я стремлюсь улучшить этого храпуна, воспитывая его. Все хорошо, прекрасные мои родители…

В искусстве тонких намеков на толстые обстоятельства К. Ясперс оставался непревзойденным мастером на протяжении всей жизни. Он ничего не требовал, даже ничего не просил, он просто говорил столько, что разумному человеку было достаточно. Возможно, он брал в этом пример с отца, который точно так же убеждал его в необходимости выполнить свои просьбы.

Апофеоз любви между папой — банкиром и его расчетливым сыном был достигнут перед окончанием гимназии. К. Ясперс вспоминает, что отец пригласил его, будущего выпускника, к себе и раскрыл перед ним самое сокровенное — свои бухгалтерские книги. А затем сделал щедрый подарок, буквально сотворил чудо. Показав сыну, каковы доходы семьи и каков капитал, которым она располагает, отец завершил экскурс в семейную экономику словами:

«Полагаю, ты можешь рассчитывать, что у тебя будет возможность на протяжении десяти лет изучать то, что ты пожелаешь, и заниматься любым делом по своему выбору, прежде чем тебе самому придется зарабатывать на жизнь»[48].

Чем мог ответить образцовый сын на такой широкий жест образцового отца?

Конечно же, у него был только один ответ: он заверил, что выбирает именно то, что хотел бы выбрать для него отец. К. Ясперс сказал, что принял решение изучать право, а затем перейти к «практической жизни»[49], став адвокатом или торговцем. Нетрудно заметить, что такой выбор будущей профессиональной стези был сделан в полном соответствии с семейной традицией, хотя — по видимости — абсолютно самостоятельно. Отец и сын обменялись благородными жестами: первый заявил, что ни к чему не принуждает сына и готов финансировать на протяжении десяти лет его поиски собственного дела в жизни. Другой сделал ответный шаг, которого от него и ожидали: он заявил, что свободно, без всякого принуждения избирает стезю предков, которые были торговцами, финансистами и политиками.

Глава III. О жизненных неприятностях — внешних и внутренних

Нет никаких сомнений, именно так все и произошло бы: К. Ясперс окончил бы юридический факультет, а затем перешел «к практической жизни», занявшись бизнесом или засев в адвокатской конторе.

Мечты, согласимся, для юноши странные. Скорее, это мечты родительские, которые К. Ясперсу сумел внушить отец — хитромудрый педагог сократовского толка. Он продемонстрировал высший педагогический пилотаж, при котором наставник ничего не диктует, ничего не навязывает. Но — слава великим богам! — воспитуемый свободно приходит именно туда, куда ему и определил прийти наставник.

Кто кого тут обманывает?

И воспитатель, и воспитуемый знают, что имеет место негласное джентльменское соглашение. Старший джентльмен предоставляет младшему свободу выбора, а младший отвечает на эту любезность выбором именно того, что нравится старшему джентльмену.

Карл Ясперс — младший двинулся бы строго по стопам отца: тот тоже изучал право в университете, а потом занимался бизнесом и политикой, и не осталось бы после Карла Ясперса — младшего ни экзистенциализма, ни общей психопатологии, ни экзотической антипсихиатрической психиатрии, если бы…

Если бы не было в его жизни гимназии и болезни.

Гимназия была неприятностью внешней.

Болезнь — неприятностью внутренней.

Но связаны они были самым непосредственным образом.

Ужас перед школой: предчувствие неизбежного

Больные дети редко преуспевают в делах общественных.

Они с детства избегают состязаний со сверстниками, поскольку проигрывают им физически. Они не знают радости победы в честной борьбе, а потому борьбы не любят. И еще — они не любят всяких общественных учреждений и заведений, потому что именно там поддерживается дух публичности. Куда лучше они чувствуют себя в родительском доме, куда привыкли еще в детстве убегать, уклоняясь от борьбы и драки. Только здесь, в родительском доме их покидает чувство заброшенности в чересчур суровый мир. Покидать это убежище они не хотят. Сама мысль об этом вызывает у них ужас.

Один из эпизодов детства запомнился К. Ясперсу особо, такого ужаса он не испытывал ни до ни после этого:

«Я был в столовой, когда вдруг понял, что однажды мне придется пойти в школу. Я ворвался в переднюю, где мой отец как раз принимал гостя, и стал заклинать его: “Ведь мне же никогда не нужно будет идти в школу! Никогда!”[50]

Ни в какой школе Калли Ясперс не бывал ни разу. Значит, он знал о школьных порядках только из домашних разговоров. Едва ли родители обращались к нему, пугая школой. Скорее, они обсуждали школу в своих, взрослых разговорах, к которым мальчик прислушивался. Отец — либерал не одобрял школу как царство муштры и зубрежки, грубого соперничества и навязываемого единообразия. Всего этого в родительском доме не любили. Заодно со школой здесь не любили и армию, за те же казарменные порядки. К. Ясперс вспоминал, как отец однажды захотел познакомить его с каким‑то мальчиком. Но Калли отказался наотрез: «Нет, я вовсе не хочу знакомиться с ним, ведь он — сын офицера». Отцу — банкиру пришлось успокаивать его, уверяя, что среди офицеров тоже бывают вполне приличные люди.

Ужас, испытываемый Калли Ясперсом перед школой, объяснялся не только суровостью этого наказания, но и его неотвратимостью. Школы было не избежать. И в школу Калли Ясперса все же отдали. Он, как и всякий экзистенциалист, всячески противился своей злой участи, выдумывая причины, чтобы в ненавистную школу не ходить. Первые несколько недель его приходилось провожать до дверей этого отвратительного образовательного учреждения, чтобы «защищать от чужих собак и от полицейских»[51].

Отличником К. Ясперс никогда не был, но учился неплохо. Об этом можно судить объективно. Ведь в ту далекую пору демократия еще не достигла сферы культуры и не утвердила здесь полного равенства отличников и двоечников. Отличники еще были отличниками, а двоечники двоечниками. В каждом классе ученики знали, кто у них идет первым в учебе, а кто последним. Биографы свидетельствуют, что в первые школьные годы К. Ясперс обычно держался шестым среди тридцати своих одноклассников, а в последние годы — третьим. Во время сдачи экзамена на аттестат зрелости его письменные работы оказались столь хороши, что его освободили от устных экзаменов.

Несмотря на вполне приличные достижения в учебе, К. Ясперс всегда очень боялся провала. По его воспоминаниям, без каких‑либо усилий ему давалась только математика, предмет, который считался отнюдь не самым важным в гуманитарной гимназии с лингвистическим уклоном. Языки шли значительно тяжелее. А сочинения на уроках немецкого он и вовсе писал с несказанным трудом[52]. Но дело было даже не в трудностях при освоении предметов. Просто с детства — по нездоровью — у К. Ясперса был немалый опыт неудач: тело отказывало в самый неподходящий момент, и провал происходил даже тогда, когда его ничто не предвещало. Постоянная возможность неожиданной неудачи держала в напряжении.

Но К. Ясперс справился с трудностями вполне достойно, о чем свидетельствует документ, выданный по окончании гимназии:

«Велико — герцогская гимназия Ольденбурга, аттестат зрелости,

19 февраля 1901.

Оценки:

Очень хорошо Хорошо

Удовлетворительно

Неудовлетворительно

Карл Теодор Ясперс, 19 февраля 1901. Родился 23 февраля 1883 года в Ольденбурге, исповедания евангелического лютеранского, сын директора банка Ясперса из Ольденбурга, учился в гимназии 9 лет…

I. Поведение и прилежание — очень хорошо и хорошо.