Даниил Гранин - Человек не отсюда

• Название: Человек не отсюда
• Автор: Даниил Гранин
• Издательство: Издательская группа «Лениздат», «Команда А»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4453-0758-7

В новой книге Даниила Гранина тесно переплелось художественное с документальным. История в этих текстах становится фактом частной жизни, а частная жизнь — фактом истории. И это дает возможность каждому читателю почувствовать себя включенным в большое время. Если в своих первых, ставших культовыми для нескольких поколений, книгах Гранин учит, как менять судьбу, то теперь он показывает, как следовать ей.

Даниил Гранин (р. 1919) — классик современной литературы. Его романы «Искатели», «Иду на грозу», «Зубр», эссе «Эта странная жизнь» и «Страх», повести «Прекрасная Ута», «Сад камней», «Месяц вверх ногами», «Дождь в чужом городе» — настольные книги нескольких читающих поколений. Уже в XXI веке роман Даниила Гранина «Мой лейтенант» стал лауреатом национальной литературной премии «Большая книга» (2012).

Д. А. Гранин — почетный гражданин Санкт-Петербурга, председатель правления Фонда им. Д. С. Лихачева.

---

— А вот в Америке полно биографических книг о тамошних миллиардерах. Почему? Потому что они вдохновляют, соблазняют молодых людей что-то придумывать, изобрести, действительно организовывать. А у нас есть подобная литература? Может быть, где-то и есть. Но такой, чтобы со всероссийским резонансом, я не могу назвать.

У нас вообще сейчас дистрофия героев, кумиров, примеров, достойных строк Маяковского: «сделать бы жизнь с кого». Он это рифмовал с фамилией Дзержинского — весьма спорной сейчас исторической личности. Действительно, у молодого поколения, выросшего уже при советской власти, в кумирах были Дзержинский, Киров, Ворошилов (даже песня была: «И с нами Ворошилов, первый красный офицер…» — еще до восстановления офицерских званий в Красной армии), Буденный — вообще половина Кремлевской стены. Сегодня — все это развенчанные герои. Разве что Чапаев остался не только в анекдотах, но и в классическом кинофильме. Правда, молодежи нынче трудно выбирать, на чью сторону становиться — Чапаева или Колчака. Герои-то они несовместные.

А подлинный кумир собирает в себе любовь всего поколения. Последними такими объединительными личностями были Сахаров, Лихачев, Королев, Гагарин, еще два-три крупных, великих ученых. Но вообще прошлый век, может быть, был и богат на гениев, но крайне беден был у нас на святых, чтимых всем народом, особенно молодой его порослью. Не говоря уже о веке нынешнем, когда (посмотрите хотя бы на наши телеэкраны!) у нас в крайнем дефиците такие простые, очевидные ценности, как милосердие, сострадание, самопожертвование, верность, благородство, совесть. Обходимся без образцов, примеров. Страна живет с опустевшими пьедесталами. Стоят мраморные столбы, и там — никого.

— В прошлом нашем диалоге помянуты были ахматовские слова: «Кто знает, как пусто небо на месте упавшей башни…» Вы тогда сказали: «Может, это не пустота, а пауза — гении являются в положенный час устами». Не слишком ли затянулась пауза?

— Ну, это как раз зависит и от того, создаем ли мы условия для ее преодоления.

— Кто должен взять на себя такую задачу?

— Никто. Кумиров не в силах родить ни правительство, ни даже какая-либо широкая общественная инициатива. Они рождаются без их ведома. Их повивальная бабка — всеобщая потребность народа.

— Но потребность эту должен кто-то выразить, оформить? Положим, национальным героем Чапаев стал во многом благодаря легендарному фильму. В искусстве была тогда такая потребность — предлагать, формировать представление об идеалах, хотя, конечно, часто это делалось по социальному заказу.

— Искусство давало не идеалы. Оно давало героя, который становится идеалом. Ошибка Никиты Михалкова в «Утомленных солнцем-2» в том, что он «ставил шедевр». Нельзя ставить шедевры. Надо ставить кинофильмы. Нельзя создавать образ героя, который должен стать кумиром для всех. Люди сами найдут среди создаваемых искусством образов такие, которые возьмут в примеры для себя. Нашли же в свое время такого героя в Павке Корчагине.

— Николай Островский и те, кто помогал ему готовить к печати «Как закалялась сталь», такой задачи и не ставили. Был в первоистоке просто рассказ — исповедь об одной потрясающей человеческой судьбе, как бы потом это все ни оформлялось идеологическими подпорками.

— О чем я вам и говорю. Другое дело — молодости в жизни всегда нужны примеры. Я вот в юности читал «Мартина Идена» Джека Лондона, и мне он очень нравился. Интересен был Рахметов. Сегодня это, может быть, выглядит наивно. Но — было такое время. Кто знает, может, и наше время через 40 лет покажется глупым и наивным. Но это потребность каждого времени — иметь свои примеры, своих кумиров, которым ты можешь отдать симпатии, любовь. Которых можешь выбрать в качестве жизненной опоры.

— Согласен: настоящий художник не ставит перед собой целью их сотворение. Но все же не только по неисповедимым путям читатели выбирают себе в кумиры одних литературных персонажей и не выбирают других. Вот все ваши книги об ученых — от «Искателей» и «Иду на грозу» с их довольно рельефным «оттепельным» оптимизмом — до «Места для памятника», «Этой странной жизни», «Зубра», где уже на ином, более высоком (или более глубоком?) жизненном витке куда больше печали и горечи от многой мудрости — они ведь не столько о науке, сколько о жизненном выборе. Между модусом бытия и модусом обладания, в конце концов. О нравственном наполнении времени, отпущенного нам на личное бытие.

Вы в прошлый раз говорили мне, что до сих пор удивляетесь, когда разные люди уверяют, что ваши книги повлияли на их жизненный выбор. Тут можно, конечно, предположить и некоторую комплиментарность читателей в адрес автора. Однако и мне довольно часто, и тоже до сих пор, встречаются ученые, которые на вопрос, что позвало их в науку, среди других мотивов называют ваши книги.

— Я вам вот что скажу. В науке гораздо больше, чем в других областях, порядочных людей. Конечно, и здесь — читайте книгу Симона Шноля «Герои и злодеи русской науки» — есть свои праведники и свои злодеи (один Лысенко чего стоит!). Но по природе своей — как поиск истины — сама наука предполагает высокую нравственную планку, делает человека более бескорыстным, готовым жизнь положить на поиск, положительный исход которого ему никто не гарантирует, ибо сам человек — мечтатель, он увлечен своим делом. Заплатите ему меньше, он все равно будет им заниматься. Конечно, до определенных пределов.

— А потом уедет из страны.

— Да, уедет. Но как раз для того, чтобы заниматься своим делом, а не идти торговать. Обеспечьте его всем необходимым на родине — так и не уедет! Все-таки в научном сообществе, вне зависимости от академических карьер, чинов и наград, люди хорошо знают цену друг другу именно по гамбургскому счету. И даже тот, кто получает эти знаки отличия без достаточного основания, кожей чувствует: он на самом деле ничто, пустое место в науке.

А самое главное — ученый живет впереди нас. В его распоряжении наш завтрашний день. Он в нем уже работает. И когда приезжает вечером домой из своей лаборатории, он при этом возвращается из завтра в сегодня, во вчера даже, а может быть, и в позавчера. Но он-то знает, что прокладывает путь туда, в завтра, нам всем. Поэтому наука во многом очищает, облагораживает человека, делает его терпимым, толерантным, милосердным к людям и к миру.

Вместо эпилога

— Ваше любимое полотно в Эрмитаже? В Русском музее?

— В Русском музее репинский портрет композитора Глазунова. А в Эрмитаже, конечно, «Возвращение блудного сына».

Подумалось: может быть, в этом простом ответе и есть ключ к его творчеству, к его жизни? Вечный поиск нашего возвращения к самим себе от жадного, ненасытного господства модуса обладания — нет, не просто к оголенному модусу бытия, но к мудрому, дальновидному согласию этих двух извечных начал нашей жизни. Или, если словами самого Гранина: «Для Рембрандта библейская притча — непростая возможность дойти до божественной души человека».

Диалог вел Ким Смирнов 2010 * * *

Губернатор В. И. Матвиенко на совещании в ответ на мое выступление, где я упрекал правительство города за отсутствие идеологии, за то, что оно живет, «под собою не чуя страны», сказала: «Недавно в Уфе на Совете Союза я говорила, что вот у нас Гранин всегда был в оппозиции, выступал против политики властей, сейчас он молчит, потому что нет у нас ни идеологии, ни политики».

Март 2011

* * *

Во времена советской власти нашей бедой было качество. Товаров, машин, одежды и т. п. Низкое, вне конкуренции. Гнались за количеством. Перевыполняли план. Все попытки поднять качество ни к чему не приводили. Ибо качество — дитя конкуренции. А ее не хватало.

Ныне, когда мы вышли на рыночные отношения, оказалось, что проблема качества и на новом высшем уровне существует. Это проблема качества жизни. Мы потребляем жизнь низкого качества и производим жизнь низкого качества. Тоже — больше, быстрее, выше, и тому подобные показатели захватили все поле потребления. Летать самолетами быстрее, поезд — скорость все больше, экран телевизора тоже все больше, память компьютера, быстродействие — все больше, больше. Полет из Москвы до Владивостока — 12 часов, нет, уже 10, уже 9… И что? Путешествие стало только поездкой, лишились пейзажа, мелькание пространства, расписание, а ведь было событие.

Мобильник с его эсэмэсками лишил письмо ранга события, получаешь мгновенно, без марок, конвертов, дистиллированный текст. Да — быстрее, да — надежнее, но будничней, поездка в Москву событие заурядное. Удобно, и в то же время жизнь беднеет. Прогресс экономит и время и эмоции. Меньше красок, меньше чувств и переживаний, меньше чести, меньше гнева, доброты, меньше поэзии. Ценится доход. Он определяет качество жизни. Безопасность — это толщина железной двери. Практичность не значит прогресс. Ум трудится больше, а душа? Пожалуй, все меньше.