Даниил Гранин - Человек не отсюда

• Название: Человек не отсюда
• Автор: Даниил Гранин
• Издательство: Издательская группа «Лениздат», «Команда А»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4453-0758-7

В новой книге Даниила Гранина тесно переплелось художественное с документальным. История в этих текстах становится фактом частной жизни, а частная жизнь — фактом истории. И это дает возможность каждому читателю почувствовать себя включенным в большое время. Если в своих первых, ставших культовыми для нескольких поколений, книгах Гранин учит, как менять судьбу, то теперь он показывает, как следовать ей.

Даниил Гранин (р. 1919) — классик современной литературы. Его романы «Искатели», «Иду на грозу», «Зубр», эссе «Эта странная жизнь» и «Страх», повести «Прекрасная Ута», «Сад камней», «Месяц вверх ногами», «Дождь в чужом городе» — настольные книги нескольких читающих поколений. Уже в XXI веке роман Даниила Гранина «Мой лейтенант» стал лауреатом национальной литературной премии «Большая книга» (2012).

Д. А. Гранин — почетный гражданин Санкт-Петербурга, председатель правления Фонда им. Д. С. Лихачева.

---

Ежевечерне Горелов слушал Би-би-си, ретранслировал окружающим их передачи. С удовольствием отбирал выдающиеся глупости правительства, где один неудачник сменял другого. Показывал нам, насколько в его времена власть была чище. Повторял Лермонтова:

Толпой угрюмою и скоро позабытой
Над миром мы пройдем без шума и следа.

Горелов понимал Дору Лазуркину, старую большевичку, знаменитую тогда тем, что предложила на съезде партии вынести из мавзолея труп Сталина, похоронить его отдельно у Кремлевской стены. Хрущев поддержал ее, и Сталина перезахоронили. Ночью, чтобы «не волновать».

Она же не согласилась отдать под суд следователя, который пытал ее. Сказала, что это будет дискредитировать партию.

Я не поверил, что человек, отсидев 17 лет безвинно, способен защищать своих судей. Я решил удостовериться и отправился к ней. Весьма энергичная подвижная старушка разъяснила мне, что такой процесс нанесет еще один урон партии. И без того она пострадала, надо сейчас укреплять ее авторитет. Говорила убежденно, с жертвенным пафосом. «Кому вы хотите мстить? Сталин исказил ленинские заветы, наше дело восстановить доверие к партии!»

Был Шаламов, был Солженицын, но были и такие, как Лазуркина и Горелов.

Когда я сказал на правлении Союза писателей, что следовало бы нам выступить в поддержку Хрущева, призвать партию покаяться, мне рассказали про одного секретаря обкома, который предложил покаяться. Его изругали — кому дело до нашего дерьма, чего нам его тыкать молодежи, избавились и ладно. Зачем нам топтаться в проклятом прошлом, в этом криминале? Пусть каждый, если хочет, кается в своих грехах. Есть виноватые, есть и невиноватые. Победа в Великой Отечественной войне помогает вытеснить из сознания наши тяжелые ошибки.

И переизбрали этого секретаря.

Диалог с Даниилом Граниным длиной в 20 лет Вместо пролога

Вот уже в третий раз — с периодичностью через каждые десять лет — на веранде его дачи в Комарово я беседую с человеком, книгами которого зачитывался еще в студенческом общежитии на Стромынке. В первый раз, 20 лет назад, он, ссылаясь на Фромма, высказал прогноз: в ближайшее время у нас в стране модус обладания может резко, подавляюще превысить модус бытия. Эрих Фромм в знаменитом философском труде «Иметь или быть?» исследовал непростое взаимодействие между этими самыми модусом обладания и модусом бытия. Веками человечество искало способы развязать сей гордиев узел. И Будда звал не подчинять душу собственности. И Христос предупреждал: ничто не утешит человека, обретшего весь мир и потерявшего себя. Но люди не спешили внимать мудрым советам.

10 лет спустя, на той же веранде я спросил его: «Ну, а как у нас сейчас дела с модусами бытия и обладания?» Ответ получился неутешительный.

Прошло еще 10 лет. И снова мой собеседник — Даниил Гранин.

— Даниил Александрович! Не решаюсь начать с традиционного в наших беседах вопроса о модусах. Слишком уж очевиден ответ. И все-таки — удастся ли нам вернуться к нормальному человеческому бытию, где не все будет определять диктатура денег? Видите Вы для этого точки опоры, если не в настоящем, то хотя бы в прошлом или будущем?

— Для меня это довольно трудный вопрос. Конечно, утешение можно всегда отыскать в будущем. Оно ведь полно утешительных надежд.

К сожалению, наша жизнь в течение многих лет была заполнена обещаниями. Да и сейчас такой остается. Все правители у нас — футуристы. Любят говорить о благоденствии в грядущем. Но не очень-то любят вспоминать потом, что они не выполнили из обещанного. Так что настоящее их не интересует — только будущее, в котором располагаются все прелести, не состоявшиеся в нашей жизни. При этом оно, будущее, в их обещаниях всегда оказывается более правильным, гуманным, человечным.

И вот вы меня приглашаете опять в будущее, о котором можно наговорить все, что вам хочется. И мне хочется. И нашим правителям. Словом — хочется всем. А жизнь меня учит: не надо в своем самоуспокоении опираться на него, на будущее. Не надо тем более искать утешение — что еще труднее — в прошлом. Надо иметь мужество опираться на настоящее.

Теперь, что касается культа денег. Да, мы раньше жили аскетически бедно, и модус обладания в СССР часто сводился просто к нулю. Поэтому вполне естественно стремление многих наших людей, проявляя инициативу, самоутвердиться в бизнесе, обеспечить себя и семью материальными благами. Но случилось так, что индивидуальный, созидательный бизнес не получил у нас развития.

Когда коммунистическая идеология захлопнулась и ее место заняла неограниченная возможность воровать, спекулировать ценными бумагами, недвижимостью и вообще всем, чем угодно, продавать товары, продавать родину как товар, ее недра, нефть, газ, ее леса и т. д., ловкачи воспользовались этой возможностью на все 200 процентов. Не созидатели, а ловкачи, они захапали богатства, созданные мозгами и руками предыдущих поколений. Почти весь наш бизнес грязного происхождения, соответственно новому времени. Словом, модус обладания восторжествовал у нас в самом наглом и неприглядном виде, став гангреной для всего общества. Во всех областях работы и отдыха ради наживы обесценивается жизнь человека.

— Не связана ли с этой диктатурой и цепная реакция центробежных процессов, которые вот уже два десятилетия сотрясают страну — от распада Союза до раскола театров и газет? У всех еще в памяти прошлогодний уход Юрия Любимова из созданного им театра-легенды. Мне — да только ли мне? — при этом приходит на ум «Репетиция оркестра» Федерико Феллини…

— Очень хороший фильм.

— В нем тоже вроде бы каждый оркестрант вспомнил, что он — неповторимая, подавляемая, оскорбляемая дирижером личность. И оркестр «сверг» дирижера. Ни к чему хорошему это не привело. И в конце концов ради сохранения гармонии, слаженной, согласованной музыки, все возвращается на круги своя. Но уже на другом, более высоком витке понимания смысла жизни и творчества. К сожалению, у конфликта на Таганке случился другой финал. Почему?

— Знаете, однажды актеры театра Аркадия Райкина написали на него очень злобный анонимный донос в обком партии со стандартным набором претензий актеров к режиссеру, что он, мол, зажимает молодежь, не дает ей ролей и так далее. Пригласили Аркадия Исааковича в обком. Показали анонимку: «Что вы об этом думаете?» — «А что я могу об этом думать?» — «И все-таки?» — «Так я вам скажу, что я об этом думаю: это взбесившийся гарнир». Грубо, но верно.

В театре Любимова была другая, конечно, ситуация. Среди его нынешних оппонентов было немало хороших актеров, индивидуальностей. И время другое. Театр во многом — семья, это семейный конфликт. И я не хочу задним числом участвовать в выяснении их внутренних бракоразводных тяжб. Но Любимова лично люблю. За независимость, непреклонность, увлеченность. И одно знаю: ушел Товстоногов — и нет БДТ. Это уже другой театр. Так и здесь. Ушел Любимов — не будет больше той, легендарной, любимовской Таганки. Другой будет на ее месте театр.

— Почему сегодня у нас подобные конфликты развиваются не по феллиниевскому сценарию? Почему когда от Художественного театра Станиславского и Немировича отпочковалась его третья студия, по сути, оппонировавшая ему, дело закончилось «Принцессой Турандот» и рождением Вахтанговского театра? Тот первый, великий, общедоступный МХТ, если судить по булгаковскому «Театральному роману», по человеческим взаимоотношениям внутри него, тоже ведь был далеко не богадельней. Но тогда это было столкновение личностей, характеров, разного понимания, смысла и целей искусства, а сейчас…

Характер у Любимова, может быть, и капризный, но действительно непреклонный. И отношения его с актерами на всем протяжении истории Таганки складывались по-разному. От него и уходили. Но я не могу себе представить ни Славину, ни Демидову, ни Высоцкого, ни Филатова, ни Губенко, предъявляющими к нему претензии на том уровне, на котором предъявила их ему нынешняя труппа. Что-то изменилось во времени, в людях?

— Вы сами и ответили на свой вопрос. Это были другие люди, из другого времени, воспитанные на уважении к традициям. У нас же сегодня в масштабах всего общества связь времен, связь поколений резко оборвана. И мы, судорожно мечась между разными панацеями в виде спасительных «национальных идей» и тому подобного, никак не можем определить место обрыва и связать концы с концами, восстановить эту самую связь времен.

— Мне кажется, вопрос этот мучает вас и в «Вечерах с Петром Великим», книге весьма злободневной, хотя внешне событиями своими и отдаленной от нас на три столетия. Казалось бы, ну что нового можно сказать о личности и реформах Петра после Пушкина, Соловьева, Ключевского, Алексея Толстого? Но — каждое время осмысливало историю по-своему. И вам, на мой взгляд, удалось сделать это именно с позиций нашего времени, причем все аналогии, сравнения с сегодняшним днем, возникают естественно, без очевидного авторского нажима.