Памела Джонсон - Решающее лето

• Название: Решающее лето
• Автор: Памела Джонсон
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-8352-0159-1

Когда и как приходит любовь и почему исчезает? Какие духовные силы удерживают ее и в какой миг, ослабев, отпускают? Человеку не дано этого знать, но он способен наблюдать и чувствовать. И тогда в рассказе тонко чувствующего наблюдателя простое описание событий предстает как психологический анализ характеров и ситуаций. И с обнаженной ясностью становится видно, как подтачивают и убивают любовь, даже самую сильную и преданную, безразличие, черствость и корысть.

Драматичность конфликтов, увлекательная интрига, точность психологических характеристик — все это есть в романах известной английской писательницы Памелы Хенсфорд Джонсон.

---

— Не будь идиотом, — резко оборвала меня Чармиан, ловко объезжая повозку, которая задерживала движение.

Ее маленькие руки крепко и уверенно держали руль, и, когда она вела машину, казалось, что все ее существо подчиняется только этим рукам.

— Эван будет рад. А почему, собственно, нет? Почему? Ведь ему нечего от меня скрывать. Разве жена не может запросто заехать к мужу на работу?

— Нет.

— Почему?

— Потому что ты его в чем-то подозреваешь. Хотя вообще в таком визите действительно нет ничего необычного.

— Наоборот. Было бы просто странно, если бы я не заехала теперь, когда у меня есть машина.

— Странным ему должен показаться всякий визит без предупреждения, вот что. Высади меня здесь, я вернусь обратно автобусом.

— Нет, ты поедешь со мной. Разве мы не вместе всегда и везде?

— Ну, положим, не всегда и не везде.

— Нет, мы вместе всегда и везде, — упрямо повторила Чармиан. Всю дорогу от Пиккадилли до Хэймаркета, а затем до самого въезда на мост Ватерлоо она молчала.

Наконец она сказала:

— Не оставляй меня сейчас, пожалуйста.

— Но он может подумать, что ты следишь за ним!

— Именно это я и делаю.

— Следовательно, если я тебя правильно понял, ты собираешься оставить машину за углом, появиться внезапно и застать его врасплох?

— Отнюдь нет. Я собираюсь просто зайти к нему в гости. Я ведь тебе уже объяснила.

— Ты вредная, — вздохнул я.

— Нет, — спокойно и невозмутимо ответила Чармиан. Ее правая щека была мокрой от капель дождя, попадавших в машину, так как стекло было приспущено. — Если ему нечего скрывать, то ему нечего и бояться.

— Но он может решить, что ты его в чем-то подозреваешь.

— Ты уже говорил это. — Она вдруг резко затормозила: прямо перед машиной, держа руки в карманах, с невозмутимым спокойствием катил на велосипеде светлоголовый мальчуган. — Ах ты, негодник! Жаль, что я тебя не стукнула как следует. Знал бы, как гонять по улицам, где полно машин! Погляди-ка на него, Клод! Он непременно хочет угодить под автобус. Так что ты говорил об Эване?

— Он решит, что у тебя есть основания в чем-то его подозревать. Подумает, что ты, вернее мы с тобой, следим за ним. И будет прав.

— С каких это пор ты проникся такой нежностью к Эвану? — спросила Чармиан с недоброй усмешкой.

— Нежности я к нему не испытываю, ты это знаешь, но честью твоей дорожу.

— При чем здесь моя честь? — резко сказала она. — Все равно ты не можешь убежать сейчас, потому что уже поздно. — И она снова повторила: — Не понимаю, при чем здесь моя честь.

Тонкая и умная Чармиан, способная понимать с полуслова, временами, когда ей это было нужно, становилась непонятливой и упрямой. Она снова умолкла и не произнесла ни слова до тех пор, пока мы не выехали на узкие, грязные, залитые дождем улицы Нью-Кросса.

— Я думаю, он в конторе позади магазина и не сразу увидит нас. Поэтому мы сначала проедем мимо.

— Нет, он нас обязательно заметит. Он не может не заметить твоего «райли». Или мы сделаем все как следует, или совсем откажемся от этой затеи.

Трудно встретить в Лондоне место более унылое и безобразное, чем некоторые кварталы Юго-Запада. Дома из серого и желтого кирпича, высокие и мрачные, прячутся в глубине столь же мрачных сырых садовых участков, словно изуродованные болезнью калеки, инстинктивно хоронящиеся от света и любопытных взоров. Даже до войны со стен этих домов, изъеденных сыростью, пластами отваливалась штукатурка, а разбухшие и потемневшие от влаги трухлявые фанерные щиты пестрели объявлениями о сдаче внаем. И сейчас здесь все осталось прежним, разве что исчезли объявления, как, впрочем, местами и сами дома; вместо них были пустыри с остатками фундаментов, буйно поросших цепкой сорной травой. Таких улиц здесь множество, и тянутся они миля за милей, теряясь в сером тумане, вливаясь одна в другую, и лишь названия указывают, где кончается одна и начинается другая.

Миновав эти однообразные, как пустыня, кварталы, мы наконец въехали в пригород, где была контора Эвана. Свернув на Хай-стрит, Чармиан сбавила скорость.

— Теперь ты ищи дом по этой стороне, а я — по той. Должно быть что-то вроде магазина.

Мы миновали огромное здание кинотеатра, кричащее и безвкусное, исполосованное подтеками, словно не дождь так разукрасил его, а кто-то попросту выжал на него грязную половую тряпку. Проехали пестрящий рекламой пассаж, откуда доносился грохот джаза, многочисленные бары и лавки дешевого платья. Промелькнула свалка — большая воронка от некогда разорвавшейся бомбы, почти доверху заваленная мусором. Тут все еще витал дух смерти: говорили, что в результате прямого попадания бомбы под обломками рухнувшего дома погибло без малого шестьдесят человек. Там, где теперь цепкий вьюнок оплел остатки фундамента и стен, в сумерках, словно призраки, таились боль, страдание и страх. Свалка была огорожена щитами с наполовину отклеившимися листами афиш, напоминавшими фигуры, склоненные в земном поклоне. Лишь одна совсем еще новая афиша держалась на месте и приглашала в местную ратушу на «атомный бал».

За свалкой шли дома пониже, а магазины и лавки были еще более неприглядные и грязные, чем те, что встречались нам до сих пор, и здесь мы наконец увидели то, что искали, — широкие двойные стекла витрины, украшавшие фасад дома в грязно-коричнево-зелено-синих пятнах — окраска, которую почему-то принято называть маскировочной. Во всю витрину протянулась замысловатая надпись: «Автомобильный салон «Марта».

Чармиан, не доехав, затормозила. Она поставила машину в боковой улочке против салона; мы вышли и остановились, обозревая довольно оживленную Хай-стрит, словно некую библейскую гору Галаад с вершины горы Фасги. В правом углу витрины стояла маленькая спортивная машина, окрашенная в ярко-красный и синий цвета; к ней был прислонен щит с каким-то объявлением: должно быть оно предупреждало счастливчика, пожелавшего ее приобрести, что он сможет осуществить свою мечту не ранее чем года через три. Кроме машины, в этой части витрины ничего больше не было. Зато левая ее половина представляла собой невообразимый хаос: автомобильные части, старые мотоциклы, велосипеды, насосы, инструменты и какие-то марсианские комбинезоны из желтой прорезиненной ткани. Стекла были покрыты таким толстым слоем пыли и грязи, что нам с Чармиан с того места, где мы стояли, все виделось словно сквозь пелену тумана.

Был четверг, день, когда в этом квартале магазины закрывались рано. Лишь бар в пассаже, мясная лавка да «Автомобильный салон «Марта», казалось продолжали свою деятельность. Тротуары почти опустели, и редкие прохожие, прячась под зонтиками и капюшонами плащей, спешили укрыться в подъездах. Вдруг появилась девушка лет семнадцати в прозрачном дождевике. Она торопливо засеменила по тротуару, держась поближе к стенам и пряча от дождя непокрытую голову. Ступив на скользкую застекленную решетку, которыми обычно наглухо закрывают оконные ямы глубоких подвалов, она вдруг поскользнулась и, громко вскрикнув, шлепнулась на тротуар.

Из дверей «Автомобильного салона» вышел коренастый парень в комбинезоне и очках, по виду механик. Подскочив к девушке, он грубо дернул ее за руку, помогая подняться, и что-то сказал, поддерживая ее, пока она, тяжело повиснув у него на руке, растирала ушибленную лодыжку. Затем мы увидели, как девушка сняла туфлю и показала парню свернутый каблук. Она, очевидно, просила его приладить каблук, ибо смотрела на парня почти умоляющим взглядом, то-то быстро говорила, жестикулируя, — это было похоже кадр из немого фильма, так как слов мы не слышали. Парень презрительно замотал головой. Девушка, не на шутку, должно быть, повредившая ногу, уронила туфлю и стала снова массировать лодыжку. Парень прислонился к косяку двери и уставился скучающим взглядом куда-то в небо. Девушка подняла туфлю и стала снова о чем-то просить парня: видимо, ей предстоял немалый путь и проделать это в туфле со сломанным каблуком было почти невозможно. Эта картина словно застыла на мгновение в немом кадре, как бы олицетворяя униженную просьбу и безжалостный отказ, отчаяние и каменное равнодушие.

Парень вдруг резко мотнул головой вверх и вниз, презрительно скривил губы и неожиданным мальчишеским дискантом выкрикнул:

— Да заткнись ты! Думаешь, мне больше делать нечего? — (Это именно так и было — парень явно изнывал от безделья.) — Отстань от меня со своим дурацким каблуком.

Перепуганная девушка попятилась от него и, припадая на ногу, торопливо засеменила по тротуару, а парень продолжал выкрикивать ей вслед:

— Давай, давай, поживее!.. — И так до тех пор, пока она почти не скрылась из виду. Тогда он, по-солдатски щелкнув каблуками, лихо отдал кому-то невидимому честь, повернулся через левое плечо, сделал три шага направо, три налево и исчез в дверях магазина «Марта».