Р. В. Иванов-Разумник - О смысле жизни

• Название: О смысле жизни
• Автор: Р. В. Иванов-Разумник
• Жанр: Философия

Настоящее ФИО: Разумник Васильевич Иванов. Русский критик, мыслитель. Был близок к левым эсерам, активно поддержал Октябрьскую революцию. В 1918 году оказался «левее Ленина», категорически не приняв Брестский мир. В последующие годы неоднократно подвергался арестам. Известен своей редакторской деятельностью: издания Панаева, Белинского, Ап. Григорьева, Салтыкова-Щедрина и других. В 30-е годы подготовил собрание сочинений Александра Блока.

---

VI

Книга «Шекспиръ и его критикъ Брандесъ» характеризуетъ собою своего рода эпоху «разумной дѣйствительности» для Л. Шестова. Нѣтъ драмы, есть только трагедія; нѣтъ случая, есть лишь цѣлесообразность; нѣтъ нелѣпаго трагизма, есть одна разумная необходимость. Такъ въ свое время Бѣлинскій тоже былъ непоколебимо убѣжденъ въ разумности всего существующаго… И недаромъ Л. Шестовъ, потерявъ вѣру въ разумную дѣйствительность, начинаетъ свою вторую книгу обширной цитатой изъ знаменитаго письма Бѣлинскаго, разрывающаго съ философіей «Егора Ѳедорыча Гегелева». Вѣдь Бѣлинскій тоже пытался теоретически осмыслить все безсмысленное и тоже былъ вскорѣ вынужденъ отказаться отъ такой апологіи безсмысленнаго и признать, что причинная законосообразность еще не доказываетъ нравст-венной закономѣрности явленій.

Кстати, небольшое отступленіе, но любопытный вопросъ: какъ возможна, какъ психологически объяснима такая вѣра въ смыслъ безсмыслицы? Самъ Л. Шестовъ даетъ на это, хотя и по другому поводу, вполнѣ опредѣленный отвѣтъ: съ дѣтства нашъ мыслительный аппаратъ коверкаютъ наши воспитатели, заставляя вѣрить самымъ безсмысленнымъ вещамъ. Когда дѣти слышатъ разсказы о лѣшихъ, о русалкахъ, о вѣдьмахъ, то ихъ предупреждаютъ, что все это «сказки», въ которыхъ «про неправду все написано»; но тутъ же дѣтямъ сообщаютъ безапелляціоннымъ тономъ, что солнце неподвижно, что земля? вращающійся шаръ и т. п. А между тѣмъ «колдунъ, вѣдьма, дьяволъ? это только нѣчто новое, но понятное, не противорѣчащее очевидности. Вертящаяся же земля, неподвижное солнце, фиктивное небо и т. п.? все это вѣдь верхъ безсмыслицы для ребенка. И тѣмъ не менѣе это? истина, онъ знаетъ это навѣрное и съ этой неправдоподобной истиной онъ живетъ цѣлые годы. Развѣ такое насиліе надъ дѣтскимъ умомъ можетъ не изуродовать его познавательныя способности? Развѣ вѣра въ смыслъ безсмыслицы не становится его второй природой?» (III, 201–202). Это остроумное замѣчаніе Л. Шестовъ могъ бы примѣнить и къ себѣ, какъ автору книги о Шекспирѣ, которая вся проникнута этой вѣрой въ смыслъ безсмыслицы… Но скоро Л. Шестовъ увидѣлъ свою ошибку; онъ понялъ, что осмыслить безсмысленное не въ силахъ никакой Шекспиръ. Впослѣдствіи онъ самъ призналъ, что тщетна была попытка спрятаться за спину Шекспира отъ ужасовъ жизни: у Шекспира вовсе нѣтъ того полнаго «оправданія жизни», которое приписалъ ему Л. Шестовъ; въ произведеніяхъ Шекспира? писалъ впослѣдствіи Л. Шестовъ? «такъ много страшныхъ вопросовъ и ни одного удовлетворительнаго отвѣта» (IV, 180). Когда Шекспиръ писалъ своего «Гамлета»,? говорить Л. Шестовъ въ другомъ мѣстѣ? то для него тогда «распалась связь временъ… Это значить? прежняя, безсознательная, дающаяся намъ всѣмъ даромъ вѣра въ цѣлесообразность и осмысленность человѣче-ской жизни рушилась. Нужно сейчасъ же, немедленно, найти новую вѣру, иначе жизнь обращается въ непрерывную, невыносимую пытку. Но какъ это сдѣлать? Гдѣ найти вѣру? И есть ли такая вѣра на землѣ?…Отвѣтъ не только не придетъ сейчасъ, но не придетъ и черезъ многіе годы, а Шекспиръ… будетъ жить съ сознаніемъ, что для него все погибло и что всѣ отвѣты, когда-либо дававшіеся на гамлетовскій вопросъ? были лишь пустыми словами»… (IV, 224–225). Вы понимаете, конечно, что здѣсь, какъ и всюду раньше, Шекспиръ только ширма, за которой скрывается Л. Шестовъ. У Шекспира рушилась вѣра въ осмысленность и цѣле-сообразность человѣческой жизни; Шекспиру нужно немедленно найти новую вѣру; Шекспиръ отнынѣ бу-детъ жить съ сознаніемъ невозможности отвѣта на во-просъ объ объективномъ смыслѣ жизни: здѣсь всюду пишется «Шекспиръ», а произносится «Левъ Шестовъ». Людямъ нашего роста всегда удобно стать подъ защиту такого великана, какъ Шекспиръ… Когда Л. Шестовъ вѣрилъ въ смыслъ жизни, онъ доказывалъ намъ его произведеніями Шекспира; теперь, когда эта его вѣра рушилась, онъ снова тѣми же произведеніями Шекспира подкрѣпляетъ свою новую точку зрѣнія. Шекспиръ слишкомъ великъ, чтобъ обойти его? слышали мы отъ Л. Шестова,? и каждый ищетъ опоры своему міровоззрѣнію въ интуиціяхъ великаго художника. И если бы мы пожелали подойти къ Шекспиру съ предвзятой тенденціей, то мы безъ труда сдѣ-лали бы его выразителемъ того міровоззрѣнія имма-нентнаго субъективизма, которое намѣчается въ настоящей книгѣ…

Итакъ, Л. Шестовъ отказался отъ своей старой точки зрѣнія, отъ вѣры въ не-случайность и ео ipso осмысленность существованія. Мы сейчасъ увидимъ, къ чему онъ теперь пришелъ, но пока, немного забѣгая впередъ, остановимся на вопросѣ? что сохранилъ въ дальнѣйшемъ Л. Шестовъ отъ своего міровоззрѣнія эпохи «разумной дѣйствительности».

И прежде всего надо отмѣтить, что Л. Шестовъ остался и остается до сихъ поръ типичнымъ «субъек-тивистомъ», какимъ онъ былъ въ первой своей книгѣ. Лишь только «объективное» касается своимъ крыломъ міра внутреннихъ переживаній человѣка, то Л. Шестовъ ужъ тутъ какъ тутъ, чтобы протестовать про-тивъ такой узурпаціи правъ субъективнаго міра: мы это видѣли на его полемикѣ съ Тэномъ и ему подобными Сергѣями Николаевичами изъ горныхъ обсерва-торій. Съ высоты своихъ обсерваторій смотрятъ на жизнь эти объективные, безстрастные «мыслители» и считаютъ человѣка только средствомъ для міровой цѣли; страданія, радости, муки человѣка для нихъ не сушествують какъ нѣчто реальное. Все ХIХ-ое сто-лѣтіе представляется Л. Шестову заполненнымъ борьбой протестующихъ индивидуалистовъ художниковъ? Байрона, Мюссе, Гейне? съ торжествующими свою по-бѣду мыслителями въ родѣ Тэна (I, І2-13 и сл.). Мы подчеркиваемъ это противопоставленіе, такъ какъ во второй книгѣ Л. Шестова найдемъ аналогичное противо-поставленіе «философіи» и «проповѣди» (таковъ даже подзаголовокъ этой книги), а въ третьей? подобное же противопоставленіе «трагедіи» и «обыденности». Во всѣхъ этихъ случаяхъ, какъ увидимъ, объективное, общеобязательное противопоставляется субъективному; во всѣхъ этихъ случаяхъ мы имѣемъ передъ собой непримиримую борьбу съ разными видами объективизма. Для Л. Шестова объективисты? это люди, «признаю-щіе абсолютное значеніе кирпича», того самаго кирпича, который согласно всѣмъ законамъ науки, падая, разбиваетъ голову мимопроходящему человѣку; это люди? относящіеся къ «кирпичу» съ восторгомъ. Мы видѣли, что въ своей первой книгѣ Л. Шестовъ по-пробовалъ отрицать за этимъ «кирпичемъ» (т.-е. за слу-чаемъ въ нравственномъ мірѣ человѣка) всякое зна-ченіе; онъ желалъ этимъ одновременно отнять почву и у объективистовъ и у тѣхъ людей, которые относятся къ «кирпичу» съ ненавистью, которые «съ отчаяніемъ и проклятіемъ приняли за единственный законъ для человѣческой жизни? случай» (I, 25).

Здѣсь, замѣтимъ къ слову, есть еще нѣсколько воз-можныхъ рѣшеній вопроса; мы укажемъ только то, къ которому слѣдуетъ прійти съ точки зрѣнія имманент-наго субъективизма. Оно заключается въ слѣдующемъ: при пересѣченіи двухъ причинныхъ рядовъ, внутренняго и внѣшняго человѣку, мы должны разсматривать получившееся явленіе двояко? субъективно и объективно. Вмѣстѣ съ объективистами необходимо признать хотя и не «абсолютное значеніе кирпича», но во всякомъ случаѣ его закономѣрное значеніе; фактъ «паденія кирпича»? мы все время говоримъ фигурально? наука въ правѣ изучать съ объективной точки зрѣнія закона причинности. Но при этомъ нѣтъ никакой необходимости раздѣлять восторги передъ «кирпичемъ» нѣкоторыхъ крайнихъ объективистовъ, различныхъ Сергѣевъ Николаевичей изъ горныхъ обсерваторій. Это съ одной стороны. Съ другой? это же явленіе мы оцѣниваемъ съ точки зрѣнія субъективной, исходя изъ основного принципа этическаго индивидуализма: человѣкъ? цѣль. И съ этой точки зрѣнія «кирпичъ» не приводитъ насъ въ отчаяніе; не стоимъ мы передъ нимъ также и въ «грустномъ недоумѣніи», потому что не приписываемъ жизни никакой объективной цѣли, которую могъ бы разбить «кирпичъ» своимъ паденіемъ: въ этомъ? характернѣйшая черта имманентнаго субъективизма. Поэтому мы боремся не съ объективной наукой, а лишь съ объективнымъ телеологизмомъ, который пытается увѣрить насъ въ существованіи лежащей внѣ насъ цѣли. Въ этой борьбѣ съ объективизмомъ Л. Шестову принадлежитъ видное мѣсто, хотя его точка зрѣнія не совпадаетъ съ только-что изложенной. Какъ бы то ни было, но субъективизмъ Л. Шестова наглядно проявляется во всѣхъ его книгахъ; мы еще будемъ слѣдить за этими проявленіями, будетъ ли то ненависть ко всякому обобщающему «ratio», или къ категорическому императиву, или вообще ко всякимъ нормамъ. А теперь возвращаемся къ тому моменту творчества Л. Шестова, когда для него «распалась связь временъ»? т.-е., говоря его же словами, окончательно рушилась вѣра въ целесообразность и осмысленность человѣческой жизни, вѣра, которую онъ такъ горячо старался внушить читателю (а прежде всего самому себѣ) въ книге о Шекспирѣ. Такъ часто бываетъ: передъ окончательнымъ невѣріемъ особенно горяча бываетъ послѣдняя вспышка вѣры; стоить вспомнить одного Василія Ѳивейскаго. Съ этихъ поръ въ творчествѣ Л. Шестова наступаетъ новый, второй и пока послѣдній періодъ; этотъ переломъ творчества произошелъ между первой и второй его книгами. Вторая и послѣдующія книги Л. Шестова тѣсно связаны между собой одной и той же идеей; книга же о Шекспирѣ стоитъ совершенно особнякомъ, но составляетъ естественное предисловіе «a contrario» ко всему его послѣдующему творчеству. Въ ней мы имѣемъ утвержденіе: жизнь осмысленна, и смыслъ этотъ проявляется въ стремленіи къ человѣческому достоинству, къ свѣту, сознанію, правдѣ, добру… А въ остальныхъ его книгахъ? мы сейчасъ увидимъ, какъ въ нихъ трактуется то самое «добро», трубадуромъ котораго Л. Шестовъ былъ въ своей книгѣ о Шекспирѣ…