Лотар-Гюнтер Буххайм - Прощание

• Название: Прощание
• Автор: Лотар-Гюнтер Буххайм
• Издательство: ACT, Астрель
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2007
• ISBN: 5-271-15647-8

Это не просто завершение мировых бестселлеров «Подлодка» и «Крепость» знаменитого автора Лотара-Гюнтера Буххайма, а прощание наших героев с вечным морем, кораблями, которых уже нет, и мужчинами, дни которых больше не вернутся.

Два человека еще раз отправляются в совместный путь: Лотар-Гюнтер Буххайм и «Старик», командир подводной лодки U-96, на которой служил Буххайм. На борту атомохода «Отто Ган», самого абсурдного немецкого корабля послевоенного времени, они плывут из Роттердама в Дурбан. Бесконечное число вопросов остаются открытыми, для ответов на них, оба знают это, остается мало времени.

---

— А теперь через порожек, — говорю я, когда мы дошли до надстройки, и пропускаю ее. — Здесь направо, нет, подождите-ка, я немножко пройду с вами.

И тут из-за угла выскакивает человек и чуть не сбивает нас с ног. Быстро схватив ее за плечо, я удерживаю девушку от падения.

— Извините! — слышу я и узнаю палубного матроса.

— Внимательнее надо быть! — говорю я.

Палубный матрос, пошатываясь, останавливается. Теперь он взял себя в руки, и я слышу, как он бормочет «Ага!» Теперь на корабле будут рассказывать то, что он видел. Черт бы побрал этот театр!

Я еще раз поднимаюсь на мостик, может быть, старик там, наверху. Будить его я не собираюсь. Я открываю металлическую дверь в штурманскую рубку, придерживаю ее рукой, чтобы она не гремела, и, обращаясь в темноту, говорю: «Добрый вечер!»

«Добрый вечер!» — слышу я голос третьего помощника, но еще не вижу его. Я делаю два шага в глубь помещения и остаюсь стоять в темноте, пока наконец не начинаю различать обстановку вокруг меня. Третий помощник стоит на правой стороне штурманской рубки, старик находится почти в центре за пультом управления.

— Ты еще надолго остаешься? — спрашиваю я.

— У тебя что-нибудь срочное? — спрашивает он в ответ. — Да!

— Тогда сейчас иду.

Когда в каюте старика я рассказал ему о ночной сцене, он спросил, выжидающе глядя на меня:

— Ты считаешь, что дама не в своем уме.

— Я считаю, что осторожность прежде всего и что врач, каким бы неопытным он ни был, должен был бы позаботиться о даме.

— Ее нужно отправить домой! — говорит старик резко. — Здесь не должно ничего случиться. Здесь однажды один такой шагнул через борт, один ассистент.

Я уже часто представлял себе, как это происходит, если после падения и тяжелого соударения с водой человек приходит в себя и видит как его корабль уплывает в ночь.

— Не накаркай, — говорит старик глухо.

Мы сидим и молчим. Старик выглядит рассерженным. Я хотел бы сказать ему что-нибудь ободряющее, но ничего не приходит на ум.

— Вот так сюрприз! — говорит старик. — Это нужно еще обмозговать.

* * *

Хотя ночь была короткая, я не чувствую усталости, направляясь на корму на завтрак: я акклиматизировался на корабле.

Старик сидит за столом вместе с шефом. Утренняя беседа снова вертится вокруг расхлябанности стюарда.

— Из гаек на иллюминаторах в моей каюте, — говорит старик, почищена только одна.

— Все стюарды косоглазые, — утверждает шеф.

Чтобы внести в беседу свой вклад, я рассказываю, что я испытал, когда плыл на итальянском музыкальном пароходе с Кипра в Венецию. Питание было чрезвычайно убогим. Карта меню, выкладывавшаяся рано утром на короткое время, была к тому же на итальянском языке. Киприоты, населявшие корабль, эмигрировавшие в Англию, читать ее не могли. Однажды утром я внимательно ознакомился с одним таким меню и поразился, что за великолепные блюда были предусмотрены для нас. В тот день вместо указанной в меню череды блюд стюарды принесли только жалкую жратву на бак. Еще перед окончанием еды я встал и якобы случайно пробежал меню камбуза. И вот через полуприкрытую дверь я увидел целую вереницу великолепно украшенных ассорти из сыра, другие блюда с различными десертами — все выглядело очень аппетитно. Вернувшись на свое место, я спросил стюарда, как обстоит дело с сыром и десертом? «Ну, конечно, Ну, конечно, сейчас же, какие сорта желает господин?» — рассыпался в любезностях стюард. С помощью моего убогого итальянского языка я дал мошеннику понять, что сегодня я хотел бы для начала получить сырное ассорти, а там посмотрим. Когда же вслед за тем принесли богатое сырное ассорти, у других пассажиров открылись глаза.

— И как было дальше? — интересуется шеф.

— После еды я спросил старшего стюарда, почему же рос кошные блюда преодолевают порог камбуза не целиком и к радости всех пассажиров. Ответ: «Никто, господин, кроме вас, их не спрашивал!» Во время второго визита на камбуз я видел, как нарезанные кусочки сыра с быстротой молнии складывали и упаковывали в удобные бумажные салфетки.

Означает ли это, что каждый день они упаковывали, а затем распаковывали эти свертки? — спрашивает внимательно слушавший старик.

Не угадал! Когда вскоре после этого корабль пристал к Бари, стюарды первыми со скоростью молнии спустились по трапу, каждый с громадными пакетами в руках, а двое с велосипедами на плечах: с ними ушла хорошая еда, все, что за последние дни они сэкономили на нас. Там жили их семьи.

Старик скребет большим и указательным пальцами правой руки подбородок. При этом он опустил голову и весело смотрит из-под своих густых бровей.

Все стюардессы и немногочисленные члены команды — мужчины, пришедшие сегодня на завтрак, выглядят невыспавшимися. От шефа я узнаю, что рано утром, вскоре после четырех часов, на короткое время был отключен реактор из-за легкой поломки машины, а технический персонал, все ассистенты должны были прервать праздник, который в это время был в самом разгаре, и приступить к работе.

— Правда ли, господин капитан, — говорит шеф, — что уже более сотни военных кораблей используют атомные двигатели? Авианосец «Энтерпрайз», как я слышал, имеет четыре ядерных реактора.

— Это правда!

— В таком случае отпадают заботы о том, что произойдет, если один реактор выйдет из строя!

— Только не завидуйте, шеф, мы предусмотрели соответствующие меры и на этот случай. — И, повернувшись ко мне, старик говорит: — Во всяком случае наша установка «Take-home» позволяет кораблю самостоятельно проплыть еще девять морских миль!

— С тем, чтобы отплыть из Дурбана, ну, спасибо! — говорит шеф, и, обращаясь ко мне: — Пойдете со мной на пульт управления?

Я киваю и отправляюсь вслед за шефом.

После своих рутинных обходов шеф неподвижно стоит перед большим стеклом и смотрит в глубину машинного зала, — благоприятная возможность расспросить его.

— Если я правильно понял, в реакторе так же, как раньше в котлах, вырабатывается пар?

— Это звучит слишком обобщенно, — отвечает шеф нерешительно. — Это происходит так: три циркуляционных насоса прокачивают воду через активную зону и захватывают полученный там жар наверх к парогенераторам. Это, так сказать, и есть наши котлы. Но, естественно, все это сделано по-другому.

Шеф использует обе свои руки для того, чтобы показать мне другую конструкцию:

— Итак, здесь три секции труб, которые спиралеобразно идут сверху вниз. Мимо этих секций труб протекает первичная вода и нагревает подаваемую от машины подпитывающую воду в трубах. Вы знаете: у нас есть первичный контур и вторичный контур. — Шеф удостоил меня вопрошающим взглядом. Очевидно, он хочет знать, представляю ли я это себе.

— Я не понимаю, шеф: в первичной системе течет вода, она подходит к секции труб и вырабатывает пар. Почему тогда уже первичная вода не доводится до парообразного состояния?

— Очень просто: энергией, освобожденной из ядра, мы нагреваем первичную воду до температуры 273 градуса.

— Почему вода может иметь температуру 273 градуса и не быть паром?

— Это и является принципом работы нашего реактора. Наш реактор является реактором, охлаждаемым водой под давлением. Если давление достаточно высокое, вода не испаряется, а остается водой.

— Не пар, а только вода — несмотря на 273 градуса! — повторяю я.

У шефа, если судить по выражению его лица, есть еще несколько странностей наготове. «При этом следует сказать, что мы допускаем и образование пузырей, то есть незначительное образование пара. Пар, возникающий таким образом, нужен нам в нашем реакторе для поддержания давления».

Я с удовольствием смотрю на шефа как на фокусника из варьете, который вытаскивает из цилиндра все новые сюрпризы.

Итак, еще раз:

— Если в классическом реакторе, охлаждаемом водой под давлением, имеется расположенный вне прибор для поддержания давления, то у нас он располагается внутри реактора. Это давление обеспечивает то, что вода в первичном контуре не испаряется. Затем пар, образовавшийся во вторичном контуре, направляется к турбинам, которые через вал вращают гребной винт.

— А зачем, собственно говоря, такие сложности? — прерываю я шефа. — А что, если с помощью высвободившейся из ядра энергии сразу вырабатывать пар?

Теперь, глядя на меня, шеф насмешливо ухмыляется, очевидно, возможность просвещать меня доставляет ему удовольствие:

— Тогда бы вся машинная часть была бы заражена радиоактивностью! Это так просто.

— Понятно! Вместо этого все эти «джонни» остаются в первичном контуре… так?

— Точно так.

— Тогда вторичный контур также замкнут на себя, и функционирует он без неприятных потерь.

— Нет, не совсем, — смягчает шеф. — Во вторичном контуре у нас уже возникают потери. К конденсатору подвешены конденсатные насосы с сальниками. Там постоянно теряется немного воды. Например, запирающий пар, который должен препятствовать проникновению воздуха в турбину или через турбину в конденсатор, а попутно и в машинное отделение. Немного воды, например, теряется в питательном насосе. Всего пять-шесть тонн воды ежедневно. Это требует дополнительной подпитки.